Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Под Бикокка оба полководца были единодушны; Альбрехт фон Штейн, несмотря на свое дружелюбие к французам, так­

же заявил маршалу: «Вы, как и в прошлом году, хотите упу­стить врага из наших рук, но мы этого не позволим». Лоутрек должен был уступить. Он наметил план битвы, который при правильном выполнении должен был иметь верный ус­пех. Половина его войска — 16 000 швейцарцев — должна была удерживать врага на фронте, отвлекая его внимание на себя; тем временем другая половина — 16 000 французов и венецианцев — должна была обойти его с фланга и атаковать его в более удобном месте; лишь после того как начнется здесь бой, швейцарцы должны были начать штурм.

Проведению этого плана помешали швейцарцы. За время мятежного настроения распри проникли и в их ряды. При раз­вертывании они кричали: «Вперед, дворяне, пенсионеры, де­нежные мешки! Пусть те, кто получает двойное жалованье, идут впереди, а не распоряжаются и не шумят в тылу». Нахо­дясь в этом возбужденном настроении под огнем вражеских укреплений, они не имели достаточно терпения, чтобы дож­даться сигнала к нападению, который им должны были дать, как только обход вражеского фланга будет закончен. Они слиш­ком рано бросились в атаку, перешли с тяжелыми потерями рвы и атаковали валы. Поднявшись на бруствер не сомкнутой колонной, но отдельными группами, они увидели перед собой густой лес копий немецких ландскнехтов, попав в то же время под сильный огонь испанских стрелков.

В этом отчаянном положении швейцарцы дрались храбро, как всегда. Во главе штурмующих Винкельрид вызвал началь­ника ландскнехтов на единоборство: «Я найду тебя, старый кол­лега, ты умрешь от моей руки!» Фрундсберг, уверенный в своем успехе, не поддался этому нелепому предложению, и, чтобы найти его, Винкельрид бросился в ряды ландскнехтов, где и нашел свой конец. В страшном смятении швейцарцы были сброшены во рвы; 3000 убитых, не считая раненых, остались на поле сражения, и между ними Альбрехт фон Штейн. Ко­лонна при своей численной слабости не решился на пресле­дование. Фрундсберг также охотно согласился с ним не при­нимать решительного сражения; он не хотел испортить не­удачным преследованием первую победу немецких ландскнехтов над своими до сих пор недосягаемыми учителя­ми. К тому же швейцарцев уже не приходилось бояться; рас­считывать на добычу они больше не могли, французская во­енная касса была пуста, и они отправились по домам. Лоутреку пришлось вернуться за Альпы, и кампания была для французского короля потеряна.

Ландскнехты Карла V во время его первой войны против Франциска I. Гравюра на дереве работы Шеффелина. 1520 г.

Если после битвы под Бикокка и не закончилось швейцарское наемничество — оно, как известно, продолжалось до XIX столе­тия,— то значительно померкла европейская военная слава швей­царцев. Самое главное было потеряно и не могло уже возвра­титься; всем было ясно, что потеря битвы произошла не вслед­ствие каких-либо неблагоприятных случайностей, которых так много приносит с собой переменчивое счастье войны, не вслед­ствие чрезмерной храбрости или превышающей численности вра­га, но вследствие полного паралича того, что составляло непобе­димую силу швейцарских отрядов: дисциплины.

Тем удивительнее кажется с первого взгляда, что имя, с ко­торым поражение при Бикокка было политически и морально связано еще больше, чем в военном отношении, окружается в швейцарских сказаниях героическим ореолом. Однако сказание о самоотверженной смерти Арнольда фон Винкельрида, про­

изошедшей будто бы в битве при Земпахе, за 136 лет до битвы при Бикокка, за свободу Швейцарского союза, мастерски ра­зоблачено Бюркли; и выводы его не только подтверждаются, но и дополняются всеми произведенными с тех пор научными ис­следованиями относительно швейцарского военного дела.

Есть два рода исторических легенд, отличающихся друг от друга, как штукатурка от мрамора. Одни — создаются искус­ственно, другие возникают естественным путем. Первые — бес­смысленная ложь, вторые — неосознанная правда. Первые есть фальшивая игра под маской учености, вторые — истинное по­знание, нуждающееся лишь в ясном изложении. Первые — лег­ко разбить, но также легко и слепить снова, вторые — разби­тые раз тяжелым молотом знания — никогда не могут более восстановиться, но их осколки продолжают блестеть, как дра­гоценные камни.

Образчиком первого рода является сказание о том, что наша классическая литература вдохновлялась кабинетными война­ми и наемными войсками старого Фрица. Эта штукатурка уже много раз сметалась со стен казарм и университетов, но забот­ливые руки снова и снова приклеивали ее, и она снова прини­мала прежний вид. Образец второго рода — легенда о Капуе; эта легенда, находясь в непримиримом противоречии с табли­цей умножения, пережила уже 2000 лет и все еще имеет значе­ние поговорки. Рассказ, что Ганнибал был побежден во Вто­рой Пунической войне потому, что его ветераны слишком из­нежились в Капуе, разбит уже цифровыми данными, доказавшими, что эти ветераны еще 12 лет после обратного завоевания Капуи римлянами удерживались в Италии. Но в бессмысленной форме эта легенда выражает здесь истинное и не поверхностно схваченное наблюдение, что единственная возмож­ность победить Рим заключалась для Ганнибала не в блестящих победах, даже не в уничтожающих поражениях римских войск, как это было, например, при Каннах, но лишь в отторжении со­юзников от Рима, и что эта возможность была окончательно по­теряна с обратным завоеванием римлянами Капуи. Хотя Ганни­бал продержался в Италии еще 12 лет, легенда отметила, что решение произошло в Капуе, оставляя без объяснения тот факт, что он мог все же продержаться в Италии еще 12 лет.

Легенда о Винкельриде не штукатурка, а настоящий мра­мор. Как ни самовольно обращается она с местом, временем и сопутствующими условиями, она констатирует, что в Винкельриде, боровшемся при Наварре и Мариньяно за самостоятель­ную политику Швейцарского союза, протестовавшем в битве

при Бикокка и безумно бившемся, пока он не нашел смерти на копьях немецких ландскнехтов, выступивших впоследствии за­местителями швейцарских наемников, олицетворялись счастье и конец швейцарского военного государства. Но объяснить его жизнь и существо со всеми их противоречиями она не сумела. Она перенесла Винкельрида в Земпахскую битву, победа в ко­торой была одержана одними старыми кантонами, видевшими в Винкельриде прежде всего своего героя.

III

Приблизительно около полустолетия со времени битв под Гранзоном и Муртеном (1476 г.) до битвы при Бикокка (1552 г.) европейское военное дело находилось под гегемонией швей­царцев; с этого момента в течение приблизительно столетия оно стояло под гегемонией немецких ландскнехтов и испанской пехоты — победителя у Бикокка.

Они выиграли битву при Павии (1525 г.), решившую оконча­тельно в пользу Карла V борьбу за Ломбардию в результате захва­та в плен французского короля; они взяли штурмом Рим (1527 г.), подчинив папу власти императора; они решили битву при Мюльберге (1547 г.), разбившую Шмалькальдский союз, и предали в руки императора как государственных изменников вождей немец­кого протестантизма — курфюрста Саксонского и ландграфа Гес­сенского, подняв этим императора на высоту его власти.

И те, и другие были наемными войсками, но национальный цвет испанцев был более выдержан, чем у немцев, в соответ­ствии с тем фактом, что Испания, как первая из тогдашних дер­жав, начинала в то время сплачиваться, между тем как немецкая империя неудержимо распадалась. В общем и целом испанская пехота сыграла на руку Карлу V, который, вероятно, никогда не был ни испанцем, ни немцем. Испанское войско создало новые строи, при которых швейцарская квадратная колонна была раз­делена на более мелкие — батальоны.

Это преобразование произошло под влиянием усовершен­ствованного огнестрельного оружия. Густые огромные колон­ны, особенно если они задерживались каким-нибудь местным препятствием, слишком сильно страдали от тяжелых орудий, в то время как растущее количество мушкетеров могло разверты­ваться свободно в широких интервалах новых строев и под их защитой принимать более длительное участие в сражении. Но мушкетеры все же стояли еще значительно позади пикенеров,

которые, собственно, и образовывали боевой порядок; царицей оружия почиталась, как и раньше, пика.

Немецкие ландскнехты, наоборот, придерживались гораз­до упорнее системы трех эшелонов, применявшейся у швей­царцев,— авангард, главные силы, арьергард,— а также наем­ничества и связанной с ним беспринципности. При Павии под императорским знаменем их было 15 000 чел., а во французс­ком войске рядом со швейцарцами — 5000 чел. В Римском походе апоплексический удар, вызванный бунтом ландскнех­тов, закончил военную карьеру «отца ландскнехтов», победи­теля при Бикокка, Георга Фрундсберга. В Шмалькальдской вой­не Себастьян Шертлин, в то время известнейший после Фрундсберга предводитель ландскнехтов, сражался на протестантской стороне, а ландскнехты, выигравшие импера­тору битву при Мюльберге, были очень недовольны одержан­ной ими победой, очевидно, потому, что было возмущено их религиозное чувство. В большинстве своем они, как извест­но, придерживались протестантской веры, тогда как испанцы были фанатичными католиками.