Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

долгого времени не имело ни сил, ни умения создать соответ­ствующий финансовый и административный аппарат, без кото­рого было невозможно существование постоянного войска.

IV

Между тем военные силы возникавшего капитализма имели дикие корни. Распадение феодального общества выбило все клас­сы из того социального порядка, в котором они жили в течение столетий: мелкое дворянство, цеховое бюргерство, крестьян и наемных служащих. Во всех культурных странах количество бродяг и вообще деклассированного элемента никогда не было так велико, как в первой половине XVI столетия; по крайней мере часть из них была всегда готова к военной службе, и ни в коем случае не худшая часть. Военные люди имели свой цехо­вой порядок. Они образовывали вполне уважаемое и по тогдаш­нему времени неплохо оплачиваемое ремесленное сословие. Большое количество сыновей обедневшего дворянства сниски­вали себе пропитание в качестве простых солдат, что считалось вполне совместимым с их званием. Если бы этот факт не был уже хорошо доказан, то его можно было бы установить еще и

Кондотьеры

теперь из того презрительного и враждебного тона, который свойствен многим песням ландскнехтов о крестьянах.

Однако военное ремесло переняло от средневекового цеха лишь свои формы; в действительности же оно с самого начала покоилось на капиталистической основе. В нем осуществился так горько осмеянный Лассалем идеал ничем не стесняемой свободы торговли, предоставлявший все преимущества тому, кто мог дороже заплатить. Существовало два основных мето­да: или военные командиры сами, независимо от какого-либо государства содержали собственные военные отряды, с кото­рыми они нанимались на службу то к одному, то к другому

государству, вынужденному прибегать к оружию, или же пра­вительства поручали своего рода военным подрядчикам навер­бовать для себя отряды за определенную плату, которая обыч­но уплачивалась вперед. В обоих случаях навербованные на­емники правительства, платившего деньги, должны были принести ему присягу в верности, но ясно также, что в обоих случаях фактическая власть находилась гораздо больше в руках военного начальника, чем в руках государственных органов.

Уже отсюда возникала чрезвычайная неустойчивость взаимо­отношений, которая не могла не влиять парализующим образом на военные действия. Но эти более или менее крупные предводи­тели банд были уже и тогда омыты всеми водами капитализма. Они с одинаковой добросовестностью надували как правитель­ства, так и своих наемных солдат; первых — тем, что подделыва­ли списки и заставляли платить жалованье за гораздо большее количество солдат, чем их было в действительности, вторых — тем, что всеми правдами и неправдами сбавляли и задерживали условленную плату; это в значительной степени облегчалось для них тем обстоятельством, что при постоянных финансовых зат­руднениях тогдашних правительств жалованье солдатам выпла­чивалось довольно нерегулярно, а часто и совсем задерживалось. Таким образом, этим полководцам постоянно приходилось бо­роться с недоверием сверху и мятежами снизу, что не мешало им, как капиталистическим предпринимателям, делать блестящие дела, но что, однако, делало всю эту военную организацию весь­ма сомнительной в военном отношении. Преступность проника­ла во все должностные инстанции. Полковники держали себя с генералами так же, как генералы с монархами, капитаны с пол­ковниками так же, как полковники с генералами, и т. д.

Войско испанской мировой монархии так и не смогло выйти из состояния кондотьерства[17] — употребляем это своеобразное, в своей исторической окраске трудно переводимое иностранное слово — ни под управлением Карла V, ни во времена его сына — Филиппа II. Мрачное недоверие этого деспота тяготело даже и над теми генералами, которые оказывали ему неоценимые услу­ги, как, например, Александр Фарнезе, герцог Пармский и соб­ственный сводный брат Филиппа дон Жуан Австрийский; дове­ренного Жуана, Эскобедо, король приказал умертвить, Фарнезе же и Жуан избежали участи Валленштейна, вероятно, лишь по­тому, что успели умереть вовремя естественной смертью. Альба также не был пощажен недоверием короля.

V

Важнейшая, с точки зрения исторического развития, война второй половины XVI века возникла из-за отпадения Нидерлан­дов от испанского владычества. И если могущественной Испа­нии в течение 80-летней борьбы не удалось все же вернуть под свое ярмо маленькую Голландию, то глубочайшие причины это­го победоносного сопротивления нидерландских мятежников скрывались в условиях экономического развития этой страны. Голландский купец победил испанского дворянина и попа, так как его главным и решительным орудием была та самая промы­шленность, которая так грубо разрушалась в Испании и так заботливо культивировалась в Голландии.

Буржуазный торговый капитал понимал безумие капиталис­тического абсолютизма, полагавшего, что если господствующие классы располагают сокровищами других стран света, то произ­водство собственной нации может быть уничтожено.

При всех своих аппетитах к испанским колониям голландс­кие купцы прежде всего поддерживали отечественную промыш­ленность — шерстяные фабрики в Лейдене, полотняные в Гар­леме, многочисленные предприятия, необходимые для построй­ки кораблей, и не менее многочисленные предприятия, которые были нужны для переработки заморского сырья: табачные фаб­рики, москательные фабрики, сахарные, гранильни алмазов. Ин­теллигентные и прилежные рабочие, которых капиталистичес­кий абсолютизм изгонял из других стран, находили в Голландии радушный прием. Каждый уголок страны жужжал, как пчель­ник. Что мог поделать Голиаф против этого Давида, когда даже во время ожесточеннейшей борьбы на жизнь и смерть нельзя было закрыть испанские гавани для голландских кораблей? Унич­тожив испанскую промышленность, Филипп II должен был по­купать каждый крючок, каждый канат, каждый гвоздь у своих смертельных врагов, которые умели назначать хорошие цены.

Голландцы были кальвинистами; кальвинизм, родившийся в Женеве, соответствовал идеологическим потребностям буржу­азного торгового капитала. Поэтому вполне понятно, что ис­панские иезуиты того времени говорили: «ересь окрыляет тор­говый дух», не давая, однако, этими словами блестящего дока­зательства своей прославленной мудрости.

Но что можно сказать, когда новейший историк военного искус­ства в своем далеко не плохом сочинении, о котором мы будем еще говорить, объясняет силу военного сопротивления нидерландских мятежников «лишь во вторую очередь благоприятными внешними условиями, в первую же — внутренними силами реформации».

Таким образом, возраставшая хозяйственная сила Голлан­дии проистекала будто бы косвенным образом из религиозной догмы, из освящения буржуазной, особенно же торговой, дея­тельности протестантизмом, из вновь рожденной нравственной идеи с ее трансцендентальным могуществом. Косвенным обра­зом? О, да! Насколько это верно — знает, возможно, бог, а мо­жет быть, и сам черт! Но сами голландские кальвинисты хоро­шо знали, откуда непосредственно вытекало «несравненное бла­госостояние Нидерландов», повторяя в своих утренних и вечерних молитвах крылатые слова: «Торговля должна быть сво­бодной, хотя бы и в самом аду; если господин сатана будет пла­тить хорошие деньги, то ему надо хорошо служить».

В действительности «хорошие деньги» и решили войну между Испанией и Голландией. Когда герцог Альба в 1567 г. отправил­ся в Нидерланды для подавления восстания, его войско, дости­гавшее для того времени очень большого количества — 20 000 бойцов, состояло главным образом из испанцев и затем уже из итальянских, валлонских и немецких наемников. С противопо­ложной стороны выступали также наемники, но в весьма пест­ром смешении — немцы, англичане, шотландцы и французы,— здесь не было того крепкого ядра, которое давали войску Альбы национальные испанские отряды с их фанатичной ненавистью к еретикам. Военное превосходство было на стороне испанцев.

Во всяком случае голландцам очень благоприятствовало то, что они имели сильные оборонительные средства в своих, об­несенных стенами, городах, в самой природе страны с ее много­численными плотинами и шлюзами, которые при искусствен­ном затоплении в высшей степени затрудняли осаду городов, наконец в гезах[18] народной милиции (geuse). Однако сопротив­ление опять-таки парализовалось тем, что, в то время как гезы рекрутировались из низших классов населения (уже само слово

Взятие Брилле «морскими гезами» в 1572 году. Гравюра 1583 г.

«гез» означает нищий), голландские купцы гораздо более скло­нялись к миру с испанцами, и богатые города, как, например, Амстердам, в течение лет медлили отложиться от испанцев. Если принять еще во внимание, что Испания представляла собой могучую монархию, а генеральные штаты 7 восставших про­винций были связаны весьма несовершенной федеративной кон­ституцией, наподобие швейцарских кантонов, то военный пе­ревес окажется, несомненно, на испанской стороне.