Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

мужчины, способные носить оружие, могли оставлять зем­лю лишь на короткое время и были принуждены вследствие этого как можно скорее и ос­новательнее сократить ту кро­вавую работу, на которую они нанимались. Рассеять рыцарей и пеших слуг феодального вой­ска могучим ударом своей квадратной колонны было еще недостаточно: надо было от­нять у них возможность снова собраться. Верным средством для этого была только смерть. И швейцарцам строго запре­щалось брать пленных; все, что попадало в их руки,— уничтожалось. И поскольку они, как настоящие наемники, думали лишь о грабеже, то пе­ред каждой битвой они долж­ны были приносить клятву, что будут грабить павших не рань­ше, чем битва будет окончена. Захват пленных и грабежи не удерживали их от убийств. Когда в Бургундской войне мирный город Штеффис на Нейенбургском озере осмелился оказать сла­бое сопротивление швейцарцам, все жители его были переби­ты. Гарнизон замка, взятого штурмом, был живьем сброшен с башен; мужчины, найденные спрятавшимися, были связаны од­ной веревкой и сброшены в озеро; затем городок был разграблен, так что женщинам и детям не осталось никакого имущества. Эта «бесчеловечная жестокость» встретила некоторое, правда, сла­бое порицание даже в самом Швейцарском союзе, но основные приемы этой войны от этого не изменились уже потому, что бе­зумный ужас, внушаемый швейцарскими наемниками, был одной из ощутительных причин их непрерывных побед.

Швейцарские алебардисты

Из швейцарской стратегии на уничтожение Маккиавелли и вывел свой принцип боя. Однако едва успел он высказаться в 1521 г. по поводу военного искусства, как битва при Бикокка (1522 г.) обнаружила глиняные ноги этой блестящей военщи­ны. В этой битве швейцарцы потерпели свое первое решитель­ное поражение, и это не было таким поражением, которое мог­

ла бы искупить новая победа. К ней подходят слова одного за­падного историка: «Перемены в судьбах человечества обнару­живаются на полях сражений». Это положение правильно лишь в применении к классовому обществу вообще и капиталисти­ческому в частности, но, так как человечество в течение тысяче­летий живет в классовом обществе, оно остается при всей сво­ей резкой односторонности необычайно поучительным и для тех, кто объявляет войну войне. Ибо, чтобы успешно вести войну против войны, надо прежде всего знать, что такое война.

Уже из жалоб античных трагиков известно, какое разлагаю­щее влияние оказывают деньги на патриархальное общество. Столь же разлагающе действовала эта сила и на военную мощь швейцарцев, вытекавшую из определенных естественных при­чин. Она уничтожила тот военный подход, который так блестя­ще оправдался при Моргартене или Земпахе, и породила без­рассудную, безумную храбрость, готовую за плату на любой штурм, независимо от того, где и когда он производится. В даль­нейшем она разрушила дисциплину, так как швейцарцы начали бунтовать, если плата задерживалась или не выплачивалась, а это случалось по тогдашним безденежным временам довольно часто; если поход затягивался слишком долго, они просто раз­бегались из-под знамен; заботы о доме, хозяйстве, о детях и жене, о родине напоминали им, разумеется, о себе. Наконец, споры за высшую и низшую оплату (существовали особо при­вилегированные наемники, получавшие двойную и даже в де­сять раз большую плату) вносили разлад в их собственные ряды.

Но не только упадок военной доблести швейцарцев, проис­ходивший по вышеуказанным причинам, побуждал развивавшие­ся государства того времени освободиться от швейцарских наем­ников. Крупные державы — Австрия, Франция, Испания — дол­жны были подумать о том, чтобы создать собственные войска. Если швейцарцы продавались кому-нибудь — а своих покупате­лей они меняли по возможности ежегодно,— то другие не могли оставаться беззащитными. Таким образом, появилась французс­кая, немецкая, испанская пехота по образу и подобию швейцар­цев, которые, чувствуя себя под всеми знаменами, как дома, по­всюду являлись учителями и таким образом сами рыли могилу своей военной монополии. Правда, вначале им не приходилось слишком бояться конкуренции; дело шло, конечно, еще не о на­циональном и даже не о постоянном войске, содержание которо­го требовало такого разветвленного административного аппара­та, каким тогдашние, даже самые крупные государства еще в те­чение продолжительного времени не обладали. По существу это

были такие же наемные войска, которые могли сделаться боеспо­собными и пригодными только через продолжительное время; они уже потому уступали швейцарцам, что естественная дисцип­лина последних делала излишней искусственную муштровку. Быстрее всего догоняли швейцарцев немецкие ландскнехты, уже по своему названию (солдаты страны) являвшиеся солдатами сво­ей собственной страны, но это не мешало их склонности сра­жаться и под чужими знаменами.

Отсюда возникло еще одно противоречие: новая пехота, которую было так легко разбить и так трудно пополнить в слу­чае потерь, вначале не могла сравняться по силе удара с швей­царскими колоннами и была вообще негодна для стратегии на уничтожение. И здесь не теоретические взвешивания, но не­посредственное давление исторического положения застави­ло всех главнокомандующих тогдашних государств отдать предпочтение стратегии на истощение; самое большее, если их симпатии к ней были несколько повышены преданиями из времен феодального рыцарского войска.

Эти изменения, указанные здесь лишь в самых общих чер­тах, легко и ясно проследить на примере битвы у Бикокка. В большой борьбе между Карлом V и Франциском I за облада­ние Ломбардией противостояли друг другу два войска. Войс­ком Карла командовал его итальянский полководец Проспер Колонна. Оно состояло из 19 000 чел. испанской пехоты под командованием испанца же Пескара и немецких ландскнех­тов под командой Георга фон Фрундсберга. Французское вой­ско под командой маршала Лоутрека было несравненно силь­нее; оно насчитывало 32 000 чел. и состояло наполовину из французских, венецианских и других пехотинцев и наполо­вину из швейцарцев, делившихся по городским и сельским кантонам на две колонны; одна из них была под командой Альбрехта фон Штейна из Берна, другая — Арнольда фон Винкельрида из Унтервальдена.

И Колонна, и Лоутрек вели войну по принципам стратегии на истощение. Французский маршал вызывал этим величайшее негодование швейцарцев. Уже в предшествовавшем году они целыми группами убегали от него, наскучив постоянными пере­движениями взад и вперед. Но посредством большого денежно­го куша французскому королю удалось принудить Швейцарс­кий союз дать ему и в 1522 г. еще 16 000 чел. и вынудить от него запрещение для отдельных кантонов посылать людей к Карлу V. В январе 16 000 швейцарцев спустились с Альп и присоедини­лись к армии Лоутрека. Тотчас же разгорелась старая распря;

швейцарцы требовали опрокинуть врага сокрушительным уда­ром, в то время как Лоутрек — швейцарцы называли его Лаутердрек (настоящая дрянь) — хотел парализовать его медлен­ной маневренной войной.

В конце апреля дело дошло до столкновения. Колонна и его 19 000 чел. укрепились в охотничьем замке и парке Бикокка, расположенном в 1 '/2 часах пути от Милана, по всем правилам искусства, со рвами, земляными валами, брустверами и тран­шеями, так что штурм казался если не совсем невозможным, то во всяком случае очень трудным и сомнительным. Лоутрек даже и не думал о нем, несмотря на ощутимое преимущество, кото­рое ему давало его 32-тысячное войско; он хотел вытеснить врага с этой почти неприступной позиции маневрами. Но давно уже недовольные швейцарцы разразились настоящим мятежом: они угрожали немедленно вернуться домой, если Лоутрек не даст приказа к штурму, а французский маршал по примеру прошло­го года знал, что эта угроза не пустой звук, особенно если учесть, что швейцарские наемники были в этом отношении вполне еди­нодушны, так же, как и их предводители — Альбрехт фон Штейн и Арнольд фон Винкельрид. Между этими последними не все­гда царило полное единодушие благодаря давним спорам Берна со старыми кантонами. Арнольд фон Винкельрид принимал выдающееся участие в попытке сельских кантонов превратить герцога Миланского в своего вассала, а Ломбардию — в подвла­стную им землю. Он отличился в Наваррской битве и выдвинул­ся тогда в начальники миланской лейб-гвардии. Во главе ее он искусно руководил битвой при Мариньяно, с исходом которой были тесно связаны виды старых кантонов на Миланское гер­цогство. Арнольд Винкельрид выдвинул после этого тяжкое обвинение против Альбрехта фон Штейна, командовавшего бернскими войсками, в том, что он преждевременно оставил поле сражения и этим помешал одержать блестящую победу. Это обвинение имело, или казалось, что имело, вес, потому что Берн противился политике старых кантонов и после нере­шенной битвы при Мариньяно действительно провел свою точку зрения в Швейцарском союзе. Но все же доказать свое обвинение Арнольд Винкельрид не смог, и после состоявше­гося в 1517 г. суда в Стансе он должен был взять обратно свои обвинения и клятвенно заявить, что «Альбрехт фон Штейн не был негодным дезертиром», а войска Берна «ушли из Пьемон­та как честные и доблестные союзники и солдаты».