Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Бюркли разрешает эту загадку предположением, что швей­царцы внезапно напали на рыцарей. Битва произошла 9 июля 1386 г. в жаркий летний день около полудня. Рыцарское войско, двигавшееся с утра, сделало привал для обеда; их кони были разнузданны, и беззаботность их была тем более велика, что местонахождение главных швейцарских сил предполагалось около Цюриха, где швейцарцы ожидали сначала нападения гер­цога. Хронологи почти единогласно утверждают, что оба войс­ка наткнулись друг на друга неожиданно для себя. Бюркли пред­полагает, что швейцарцы усиленным ночным маршем продви­нулись от Цюриха, и он толкует сообщение хроники таким образом, что рыцарские лошади были «разнузданны».

Дельбрюк возражает против обоих этих предположений. Он указывает, что, во-первых, по цюрихским актам, швейцарцы покинули Цюрих самое позднее 7 июля и, таким образом, не нуждались ни в каком форсированном ночном марше, чтобы быть 9 июля у Земпаха, и что, во-вторых, слова хроники «ungezämpt» следует понимать не как «ungezäumt» (разнуздан­ные), но как «ungezähmt» — в смысле неукротимые. Если даже он в этом прав, то он опровергает предположения Бюркли, как говорят на юридическом языке, «в побочном обстоятельстве». Вопрос, почему рыцари дрались при Земпахе спешившись, этим не разрешается. Когда же Дельбрюк считает не «невозможным»,

Вооружение швейцарцев

что герцог Леопольд заставил рыцарей спешиться, чтобы под­нять мужество рядовых бойцов,— прием, который встречался тогда во Франции,— то такое объяснение кажется гораздо ме­нее вероятным, чем объяснение Бюркли. Каковы бы ни были французские нравы, Леопольд именно потому, что он знал швей­царцев, собрал отборное рыцарство, и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он в значительной степени обезоружил ры­царство для того, чтобы подкрепить мужество рядовых бойцов, т. е. пеших слуг, которые играли в рыцарском войске роль вспо­могательного оружия и перед такой тактической частью, как швейцарская квадратная колонна, должны были разлететься, как мякина от ветра. Таким образом, при всех попытках объяснить пеший бой рыцарей при Земпахе предположение Бюркли явля­ется единственно приемлемым и возможным.

Битву при Моргартене можно еще назвать освободительной битвой, так как она должна была защитить независимость ста­рых кантонов от габсбургского господства, хотя не силами бла­гочестивого пастушеского народа, но силами опытных и иску­шенных в военном деле общин. Битва у Земпаха была только формально оборонительным сражением; фактически же герцог

Леопольд защищал свои владения от постоянных грабежей швей­царских соседей. Наконец, бургундские сражения (Грансон — 2 марта 1476 г., Муртен — 22 июня 1476 г. и Нанси — 5 января 1477 г.), поднявшие военную славу швейцарцев до чрезвычай­ной высоты, хотя и являлись наступательными войнами швей­царцев, но велись швейцарцами даже не в собственных интере­сах, а на службе французского короля.

Наемничество еще значительно ранее сделалось любимой профессией старых кантонов; следы его сохранились до после­дних времен Гогенштауфенов — до середины XIII столетия. Во время битвы при Земпахе оно, конечно, было в полном расцве­те. Бернабо Висконти из Милана взял к себе на службу в 1370 г. 3000 швейцарцев, проявивших себя в Италии как страшные на­сильники и принудивших в 1373 г. папу к серьезному увещанию по адресу кантона Швиц. Между прочим, герцог Леопольд, по­гибший при Земпахе, был зятем этого Висконти и также знал швейцарцев с этой стороны. Дело приняло крупные размеры в то время, когда Людовик XI купил сразу все восемь кантонов, образовавших тогда союз (Швиц, Ури, Унтервальден, Люцерн, Цуг, Цюрих, Берн, Гларус), чтобы обратить их в качестве войск против Карла Смелого, герцога Бургундского. Попытка швей­царских историков представить дело так, как будто кантонам угрожала опасность со стороны Бургундии, совершенно не вы­держивает критики. Самое большее — один кантон Берн имел некоторые интересы в том, чтобы Бургундия не укрепилась в Эльзасе и Шварцвальде, однако Берн заставил заплатить себе так же, как и 7 остальных кантонов, которые вели войну как чистые наемники, без малейшего следа собственных интересов.

Здесь мы стоим у конца средневековой военной истории, у большого поворотного пункта истории, который нигде не про­являлся с такой ясностью и очевидностью, как в этой торговле. При Карле Смелом рыцарство переживало свое последнее бле­стящее время. Здесь оно было так мало ограничено или разло­жено, что оно искало новой опоры даже в огнестрельном ору­жии. Напротив, Людовик XI являлся первым монархом нового времени, национальным королем, подчинившим крупные вас­сальные государства внутри Франции, распространившим свое господство до Пиренеев, Альп и Юры, покровительствовавшим земледелию и горному делу, торговле и промышленности и, конечно, повысившим податные сборы с 2 000 000 до 4 000 000. Для проведения своих централистских тенденций он нуждал­ся в боеспособном войске, и, с верным инстинктом поднимаю­щейся исторической силы, он нашел в швейцарских

Швейцарская баталия

квадратных колоннах с их строгой дисциплиной и тактической спло­ченностью, в их несокрушимых массовых ударах то, что было нужно ему в борьбе против рыцарских войск. Он купил швей­царцев на наличные деньги, показав этим, что денежное хо­зяйство является настолько же предпосылкой современного военного дела, как натуральное хозяйство являлось предпо­сылкой средневекового военного дела.

Битвы при Грансоне и Муртене также освещены еще после­дним сиянием той трогательной поэзии, которая окружает бит­вы при Моргартене и при Земпахе, но исторически они представ­ляют собой несравненно более важные по своему значению со­бытия. Они принадлежат уже не столько к швейцарской, сколько к европейской истории, и Дельбрюк не преувеличивает, рассмат­ривая их как исходный пункт нового развития, подобно битвам под Марафоном и Саламином, с которыми они сходны еще тем, что швейцарцы имели претензию сражаться против неизмеримо превосходящих сил. Фактически во всех этих битвах они имели на своей стороне значительный численный перевес. Это видно из имеющихся военных списков бургундцев; на наличность же ле­гендарных измышлений в обоих случаях г. Дельбрюк указал еще до своего большого сочинения о военном искусстве в своей ра­боте о персидских и бургундских войнах, где он сокращает мил­лионные числа Геродота. Бургундцы имели перевес лишь в огне­стрельном оружии. Это не помешало, однако, их поражению и послужило доказательством того, что огнестрельное оружие не было ни первым, ни наиболее действительным средством пре­вращения феодального общества в современное.

Вступлением швейцарцев в военную историю заканчивается третий том сочинения, о содержании которого мы старались здесь дать нашим читателям общее представление,— представление, относительно которого мы должны настойчиво указать, что оно и отдаленно не исчерпывает богатого содержания этих книг. Многих и важных вопросов, которые рассматривает г. Дельб­рюк, мы не коснулись даже бегло; мы довольствуемся главным образом тем, чтобы возбудить у наших читателей интерес к рабо­те, бесспорно представляющей собой честный, серьезный труд научного исследования в этой области.

Рыцарское снаряжение в XI—XIII вв.

ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЕ ЭКСКУРСИИ

Битва при Креси. Миниатюра из лицевой рукописной хроники Фруассара второй половины XV в.

Дать правильное представление о перипетиях настоящей войны гораздо труднее, чем это можно было делать в прежних войнах. Официальные сообщения с театра военных действий менее всего годятся для этого, да их и не приходится особенно порицать за это, так как они должны соответствовать текущим целям военного командования.

При этих условиях можно считать чистейшим дилетантством критический разбор развивающихся военных событий, держащих в настоящее время в величайшем напряжении большую часть куль­турного человечества. Но если горячая потребность познания по отношению к этой войне и должна быть временно ограничена, то она может быть удовлетворена, по крайней мере, в отношении войны вообще, и это также является для нас неотложной задачей. К чему могло бы послужить даже самое точное знание мельчай­ших подробностей, если нет умения подчинить их руководящей точке зрения и понять их в их внутренней зависимости? Вряд ли еще в какой-либо другой области знания царствует такой повер­хностный дилетантизм, как в учении о войне, хотя военная наука, в известном смысле, самая несложная из всех наук. Клаузевиц — один из известнейших ее представителей — говорит по этому поводу: «Основные законы сами по себе очень просты, весьма доступны для здравого человеческого рассудка, и если они и по­коятся — в тактике более, чем в стратегии — на известном зна­нии, то это знание так невелико, что по своей сложности и разме­рам вряд ли может сравняться с каким-либо иным знанием. Здесь совсем не требуется большой учености и глубоких познаний и даже больших умственных способностей». Те же мысли выраже­ны в форме острой эпиграммы, что самые прославленные манев­ры, которые история считает образцом истинного гения, может изобразить на карте любой полковой писарь.