Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Мы подразумеваем гуситов и швейцарцев, которые впервые сумели создать пехоту, заставившую отступить перед собой рыцарские войска. Военная сила гуситов сконцентрировалась в коммунистическом лагере Таборе и погибла вместе с ним. Во­енная же сила швейцарцев сумела продать себя за хорошую цену интересам нарождающегося капитализма.

7. ШВЕЙЦАРЦЫ

Фридрих Энгельс охарактеризовал однажды в свои юные годы борьбу старых швейцарских кантонов1 с габсбургской монар­хией, прославленную в сказании о Рютли и Телле, как битву ханжеского и грубого горного племени против цивилизации и прогресса. Это было в дни швейцарской союзной войны (Sonderbunds Krieg), когда старые кантоны выступили за иезуи­тов и тем навлекли на себя сильнейший гнев европейской демо­кратии; поэтому ясно, что здесь говорил не столько Энгельс-исследователь, сколько Энгельс-борец.

Во всяком случае, этот взгляд ближе подходит к историчес­кой правде, чем прекрасные сказания о благочестивом народе пастухов, который был вынужден бесчеловечной жестокостью габсбургских ландфогтов выступить за свои неотъемлемые пра­ва. То, что швейцарцы защищали от Габсбургов, было на самом деле историческим застоем, и, конечно, защищали они его на основании того же права, с каким низшая культура восстает против высшей культуры, с тем же правом, с каким германские народности защищались против легионов Вара. Сравнение это напрашивается само собой, так что даже Энгельс сделал его,

сказав, что швейцарцы представляли собой «неподдельный об­разец той человеческой расы, которая когда-то избивала рим­лян в Тевтобургском лесу по-вестфальски — дубинами и цепа­ми». Дельбрюк делает тот же вывод в следующих словах: «Спо­соб ведения войны швейцарцами носил тот же разбойничий и насильнический характер, как когда-то у германцев». Сходство идет еще дальше: как германцы, несмотря на всю свою нена­висть к римским угнетателям, массами поступали на службу к ним, так и швейцарцы шли на службу к буржуазной цивилиза­ции, с той только разницей, что им никогда не удавалось разру­шить эту цивилизацию.

Формой боя швейцарцев было то же каре, которое было в обычае у германских народов, и так же, как у последних, оно было тесно связано с общиной (маркой), которая сохранялась в Швейцарии во все времена. Никто не доказал этого яснее, чем наш старый товарищ Бюркли, которому мы обязаны глу­бочайшими историческими исследованиями о швейцарской военной организации и о первых швейцарских битвах против дома Габсбургов. Дельбрюк писал о Бюркли: «Я обратил на него внимание после его работы "Настоящий Винкельрид", появившейся в момент, когда мои "Персидские и бургундские войны" были в печати, и я разыскал его, когда в 1888 г. проез­жал через Цюрих. Этот оригинальный старый господин рас­сказал мне, что в юности своей он отправился вместе с Викто­ром Консидераном в Техас, чтобы основать там идеальное ком­мунистическое государство; когда это, несмотря на богатые денежные средства, не удалось, он пережил много приключе­ний на мексиканской военной службе, прежде чем вернулся на родину; здесь он в течение продолжительного времени прояв­лял себя в качестве социал-демократического политика, на­столько беспокойного, что швейцарские ученые по этой при­чине, а также вследствие его еретических взглядов в вопросах отечественной военной истории не хотели иметь с ним ника­кого дела. Он обладал не только большой начитанностью, но также и природным даром исторической критики, а главное — поразительной силой проникновения в прошлые времена, осо­бенно же в военно-историческое событие. Временами его жи­вая фантазия побуждала его рассказывать больше, чем это вы­текало непосредственно из данного источника, но во всяком случае не то, что было невозможно само по себе или являлось бы психологически невероятным». Нам кажется, что эти стро­ки в такой же степени рекомендуют с хорошей стороны того, кто их написал, как и того, к кому они относятся.

Все же очень характерно, что Дельбрюк, принимая почти це­ликом блестяще развитые положения, которые Бюркли делает относительно битвы под Моргартеном — первой победы, одер­жанной швейцарцами 15 ноября 1315 г. над рыцарским войском,— все же делает некоторое ограничение, говоря: «Совершенно не прав Бюркли, полагая, что такая битва, как Моргартенская, явля­ется, так сказать, непосредственно делом народа». По мнению Дельбрюка, народ смог победить рыцарство лишь потому, что демократия имела руководителя. Этого руководителя Дельбрюк видит в Вернере Штауффахере, которого он так же превозносит, как он унижает Клеона, предводителя афинской демократии. Из его суждений следует, что если бы такой человек, как Клеон, ко­мандовал под Моргартеном, дело было бы погублено; в Пелопон­несской же войне, наоборот, было бы выиграно, если бы во главе афинской демократии стоял такой человек, как Штауффахер.

Ганс Дельбрюк не говорит этого прямо — мы даже не думаем, чтобы он сознавал делаемый им вывод во всей его наготе. Но его стремление найти во что бы то ни стало «предводителя» в битве при Моргартене, несмотря на то что сообщения о битве не дают для этого ни малейшего основания, соответствует, быть может несознательно, буржуазному почитанию «великих мужей», с инициативой которых будто бы связан исторический прогресс; в другом месте Дельбрюк присоединяется, к сожалению, с боль­шой горячностью, к положению Трейчке, что личности делают историю. Это положение или абсурд, или тривиальность. Аб­сурд в том случае, если этим хотят сказать, что отдельные вели­кие люди определяют исторический ход вещей по своему соб­ственному желанию и при желаемых ими условиях; это триви­альность, если этим хотят сказать, что люди делают свою историю при определенных исторических условиях. Трейчке понимает это положение в абсурдном смысле, так как он употребляет его в связи с тем, что Германия была спасена великим родом Гогенцоллернов после Тридцатилетней войны, и Дельбрюк также употре­бил бы его в абсурдном смысле, если бы он действительно стал утверждать, что Штауффахер привел швейцарцев к победе, а Клеон виновен в поражении афинской демократии. Если же, на­оборот, он хочет этим сказать, что каждая демократия нуждалась в своих доверенных лицах для проведения ее объединенной воли, особенно же при военных действиях, где нельзя отказаться от единого руководства, то его полемика против Бюркли несостоя­тельна. Это само собой понятно, и говорить так по отношению к Бюркли он имеет тем менее оснований, что источники, как уже сказано, не называют никакого предводителя.

Швейцарские воины

В битве при Земпахе играл якобы большую роль швейцар­ский герой Арнольд Винкельрид, хотя мы узнаем это не из сообщений современников, но из значительно позднейших хро­ник. Однако Бюркли так элегантно и основательно выпрово­дил из истории этого героя, что даже г. Дельбрюк признает критическое развенчание сказания о Винкельриде «истинно драгоценным плодом беспристрастного исследования» Бюрк­ли. Однако он возражает против установленного Бюркли пред­ставления об этой битве в другом отношении. Земпахская вой­на была вызвана ужасными разбойничьими набегами со сторо­ны швейцарцев в габсбургские владения; герцог Леопольд, прекрасно помнивший, что случилось под Моргартеном с его дядюшкой, носившим то же имя, и обладавший несомненными военными знаниями, очень неохотно и лишь после больших приготовлений решился на борьбу с швейцарцами. Лишь пос­ле того как его попытки снискать своей уступчивостью снос­ный мир разбились о хищнические наклонности швейцарцев, он решился вкусить от этого горького плода.

Тем знаменательнее тот факт, что его рыцари дрались при Земпахе пешими, о чем в один голос говорят старые хронологи. Этим Леопольд заранее обрек себя на поражение. Все снаряжение, эки­пировка и тактика рыцарей были приноровлены к битве на коне, все основывалось на силе атаки, при которой сила тяжелого коня поддерживала силу удара копья. Рыцарское копье лишь постоль­ку было оружием массового сражения, поскольку оно поддержи­валось силой коня. Когда рыцарь участвовал в массовом бою пе­шим и потому в высшей степени был обременен своим вооруже­нием, рыцарское копье имело значение лишь оборонительного и даже весьма неудовлетворительного оружия, так как оно направ­лялось лишь одной рукой. Поэтому пеший бой рыцарей приме­нялся лишь в крайних случаях, когда местность не допускала кон­ного боя или же когда предводитель не вполне доверял рыцарям и заставлял их спешиться, чтобы они не уехали на своих конях. Но при Земпахе не было ни того, ни другого повода: битва происхо­дила на гладком поле, и заботливо подобранное рыцарство было предано своему герцогу.

Бюркли разрешает эту загадку предположением, что швей­царцы внезапно напали на рыцарей. Битва произошла 9 июля 1386 г. в жаркий летний день около полудня. Рыцарское войско, двигавшееся с утра, сделало привал для обеда; их кони были разнузданны, и беззаботность их была тем более велика, что местонахождение главных швейцарских сил предполагалось около Цюриха, где швейцарцы ожидали сначала нападения гер­цога. Хронологи почти единогласно утверждают, что оба войс­ка наткнулись друг на друга неожиданно для себя. Бюркли пред­полагает, что швейцарцы усиленным ночным маршем продви­нулись от Цюриха, и он толкует сообщение хроники таким образом, что рыцарские лошади были «разнузданны».