Сергей Ильичев - Заветный Ковчег

• Название: Заветный Ковчег
• Автор: Сергей Ильичев
• Жанр: Русское современное

Сборник повестей и рассказов «Заветный Ковчег» писателя Сергея Ильичева относит нас к разным временам становления Российского государства и предназначен тем, кто умеет воспарить Душою к Вымыслу, в ком живет непреходящий интерес к истории и вере своего народа. В его рассказах-вымыслах удивительно сосуществуют те, чьи имена известны нам по урокам истории, литературы и художественного творчества. Это Великая княгиня Ольга и Государь Иоанн III, Император Александр I и Императрица Мария Федоровна, граф Аракчеев и законотворец Сперанский, герой Чесменской битвы капитан-лейтенант Ильин и крепостной художник Григорий Сорока, великий химик Дмитрий Менделеев и поэтесса Анна Ахматова, писатели Лев Николаевич Толстой, Николай Васильевич Гоголь и Антон Павлович Чехов, художники Левитан и Коровин, а также подвижники веры и защитники нашего Отечества. Родителям же эти домашние уроки Веры и Любви подскажут примеры того, как с помощью терпения и любви можно обрести покой и согласие в своих семьях. А вашим детям эти удивительные повести, рассказы и притчи будут интересны тем, что они узнают о таких понятиях, как верность Отечеству и христианская душа, нравственный долг и родительское послушание, грех и милосердие, а также сострадание к ближним.

---

– Это что же за эликсир? – живо поинтересовался дьячок Фома.

– Сугубо для компрессов… – начал было Дмитрий, но, видя, что интерес к лекарственной бутылке у богатырей мгновенно пропал, улыбнулся и добавил:

– Вижу, что не удалась моя шутка. Тогда просто отведайте по случаю нашей нечаянной встречи.

И стал разливать сей неведомый напиток всем по рюмкам. Потом они пели, долго спорили, в частности, по поводу конфронтации, что образовалась в те годы между учебными заведениями земства и епархией. К тому же на удомельской земле работали еще и министерские школы, которые находились в ведении государства и им же финансировались. Эта «пря» была вызвана первыми шагами государства по распространению насущной и всеобщей грамотности среди населения. Однако же всяк тогда тянул одеяло в свою сторону, а потому процесс охвата обучением крестьянских детей растянулся аж на целых полстолетия.

– Это очень хорошо, отец Василий, что ты преподаешь в школе, – говорил батюшке Менделеев. – Ведь известно, что в заботах о просвещении более всего важен запас учителей, истинно любящих свое дело…

Батюшка согласно кивал головой.

– Школа, как мне думается, – продолжал взволнованно говорить ученый, – должна выступать как гарант накопления богатства народного. А основное направление русского образования, как мне видится, должно быть жизненным и предельно реальным. Так как именно состояние просвещения и будет определять ближайшее и отдаленное будущее России.

– Что же это мы такое пьем-то, отцы? – с удивлением вопросил дьячок Фома. – Голова чиста, а ноги будто бы ватные стали… Дмитрий Иванович, не откроете секрет, что это за эликсир?

– Так, государственный заказ один выполнял…

– Сами перерабатывали? – полюбопытствовал отец Василий.

– Зачем сам? Завод построили.

– Для чего завод? – не понял отец Тимофей.

– Вот хочу предложить царю ввести монополию на сей продукт, – спокойно ответил Дмитрий. – Хотя по мне, так лучше бы его и вовсе не видеть. Но сие есть лишь побочное производное.

– Побочное, говоришь? – снова вступив в разговор, сказал батюшка Василий и долил-таки немного этого «продукта» в свою рюмку.

– В этом напитке, – начал, поднимаясь из-за стола, Менделеев, – мною всего лишь опытным путем определено соотношение спирта и воды. Ну да и это не самое главное. Производство его будет простое и дешевое, а доход может быть огромный. Вот с этим я и еду в столицу. Хочу доказать, что руководство промышленным изготовлением должно взять на себя именно государство. Только при таком подходе мы разбогатели бы больше, чем от всей нашей хлебной торговли. На эти деньги, кстати сказать, государство сможет построить не только новые школы….

– Не боитесь сами свой-то народ споить? – строго спросил ученого Тимофей.

– Мера во всяком деле нужна, – сказал, как отрезал, ему в ответ Дмитрий.

– Знамо дело! – вступился за Менделеева батюшка Василий. – Да ты на Тимофея не серчай. Он хоть и крут, да знает, что церковью питие не возбраняется… Но опять-таки – когда болен, с устатку и когда среди друзей. И, естественно, в меру, а главное – во славу Бога…

– Все, спать! Ишь, набросились. Дмитрий с дороги устал, поди. Завтра обо всем и переговорите, – входя в гостиную, строго сказала матушка Стефанида Евдокимовна.

И все молча подчинились ей.

Рано утром Дмитрий, батюшка Василий да потянувшийся за ними дьячок Фома уже стояли на берегу реки Мсты. Солнце щедро высветило богатое село.

– Вот еще о чем хотел спросить тебя, отче, – начал Менделеев, любуясь сей красотой. – Это правда, что в ваших местах был найден самый старый из известных письменных памятников нашего края?

– Плита-надгробие с высеченными письменами?

– Очевидно.

– А что ты о ней только сейчас вспомнил-то? Поди, не первый раз в наших местах.

– Молод был тогда, да и не до плиты было, когда у тебя крылья за спиной, а от радости первой любви хочется летать под облаками.

– Так уж и быть, расскажу, – согласился священник. – Еще в 1815 году дворовые люди рыли могилу для умершей своей матери. Они-то и наткнулись на эту плиту с надписью. Кстати, она тут недалече. Если хочешь, то пойдем, сам все и увидишь.

– Она что, там так и лежит по сию пору? – спросил ученый.

– А что с ней будет? Ну, слушай же… Они сами поначалу-то, испугавшись, ту могилу зарыли. Правда, через какое-то время уже любопытство, а по мне – так желание найти возможный клад, заставило их снова и уже еще на один аршин начать копать в том же месте.

– И что же они там обнаружили, отче? – с интересом спросил Дмитрий Иванович.

– Свод из кирпичей.

– И далее?

– Выбранные ими кирпичи были необыкновенной тяжести и необычными по форме.

– Уточни, не томи… – взмолился Менделеев.

– Мало того, что они были квадратными, да к тому же еще темно-красного цвета, – такого темного, что переходил как бы в синеву.

– А плита?

– Боясь наказания за укрывательство, они все вновь зарыли.

– Вот дела. И плиту? – возбужденно спросил ученый.

– И плиту… Только что-то уже все никак не могло их остановить. Поверишь ли, в третий раз вскорости пришли они на то же самое место. И, снова вырыв плиту, оставили ее уже при дороге. А потом, когда кто-то пытливый и дотошный ее перевернул, то все увидели там надпись.

– И что же было там написано? – спросил Дмитрий Иванович. И даже остановился – так хотелось ему услышать ответ священника.

– На кристаллическом сланце было высечено: «Лета 7 положенася преставися раба Божия Марфа напа…» – процитировал отец Василий по памяти. – Да идемте же, что стоять-то, тут уже совсем близко.

И пока они шли, Менделеев прокручивал страницы хорошо памятной ему истории о судьбе Марфы Ивановны Борецкой, или Посадницы, так как она была женой новгородского посадника Исаака Андреевича Борецкого. Она же в 70-х годах XV века возглавила партию новгородских бояр, которая активно противилась присоединению Новгорода к Москве.

Закончилась эта борьба тем, что ее вместе с другими именитыми боярами и с внуком в 1578 году отправили в кандалах по реке Мсте в Москву. И далее, согласно легенде, в Нижний Новгород, где она должна была уже оставаться в ссылке.

Но вот то, что было далее, на самом деле никто, поди, не ведает. То ли она бежала из ссылки, а может быть, ее туда просто не довезли, а поместив во Млевский женский монастырь, там же тайно и казнили.

– А что за женский монастырь был невдалеке от впадения речки Пуйга во Мсту?

– Женский, спрашиваешь? По сохранившемуся преданию, действительно был такой женский монастырь. Там еще часть низменности была вымощена большими камнями и имела вид дороги. В народе ту дорогу называли «девичьими слезами». Вроде того, что эти камни туда были наношены девицами или монахинями…

– Я так понимаю, что сей монастырь не сохранился?

– Выходит, что так. А камни те пошли на фундамент уже нынешней Млевской Спаса Нерукотворного церкви.

– Интересная история, – Менделеев задумался. Но вскоре вернулся к начатому ранее разговору. – Ну так что же с плитой-то далее стало?

– Молва о ней стремглав облетела города и веси. И повалил сюда народ новгородский, – продолжал свой рассказ священник, когда они приблизились к самой плите.

– Хотя, – вступил в разговор дьячок Фома, – есть и иная версия.

– Какая же? – спросил его ученый, внимательно осматривая плиту с надписью.

– По «Писцовым книгам бежецкой пятины» установлено, что в указанный период селом Млево владела некая Марфа Васильевна Розстригина, и эта могила может принадлежать ей.

Менделеев на минуту сосредоточился.

– Думаю, что сие не факт. Таких камений вряд ли кто стал бы специально завозить для владетельницы обычного, хотя и зажиточного села. Думается мне, что это делали люди, хорошо знавшие, для кого они строят сию инкрустированную усыпальницу. Во-вторых, насколько мне известно, в местах, кои были оборудованы для погребения ссыльных под Нижним Новгородом, нет захоронения Марфы Ивановны Борецкой.

– Так вы что же, считаете?.. – попытался что-то уточнить Фома.

– Ничего я не считаю. Всему свое время. Оно само все расскажет и покажет. А я бы, – тут Менделеев обратился уже к батюшке Василию, – посоветовал вам сделать над сим местом каменную часовенку.

– Так ведь… – снова встрял в разговор дьячок.

– Беспокоитесь насчет средств? – спросил его ученый и сам же ответил. – Это вы зря. Поклонитесь Новгороду. Они все сами, в память о покойной, из злата сделают. Поверьте мне. Чует мое сердце, что не простая эта плита. А главное, сберегите останки той, что здесь похоронена. Родное отечество еще вам спасибо за это скажет.

На следующий день ранним утром Дмитрий Иванович Менделеев покинул Млево.

И, как мне думается, более уже не посещал его. Но в дневниках этого русского гения, проявившего себя как ученый-химик, экономист и агроном, социолог и педагог, есть удивительно актуальные записи, которые могут быть всем нам полезны. Он, например, искренне считал, что независимое государство, которое не в состоянии себя прокормить, а надеется на импорт продовольствия, очень уязвимо.