Андрей Кострюков - Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х годов. Организация церковного управления в эмиграции

• Название: Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х годов. Организация церковного управления в эмиграции
• Автор: Андрей Кострюков
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-7429-0262-1

Монография посвящена истории возникновения и становления Русской Православной Церкви заграницей. Данная тема мало изучена, ибо в течение десятилетий рассматривалась исключительно с полемических позиций. На основании архивных документов автор постарался непредвзято ответить на ряд вопросов, связанных с историей возникновения Русской Зарубежной Церкви и с позицией Святейшего Патриарха Тихона в отношении Архиерейского Синода в Сремских Карловцах. В книге нашли отражение события, связанные с течениями внутри Русской Православной Церкви заграницей в начале 1920‑х гг., подробно рассмотрена позиция оказавшихся в эмиграции архиереев и других церковных деятелей в отношении распоряжений Церковной власти в Москве.

Монография рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей, интересующихся историей Русской Церкви.

---

Сразу же следует оговориться, что называть зарубежных иерархов творцами раскола некорректно. Они были носителями своей правды, они искали пути для выхода из тупика и, как будет показано в данной главе, не поддались эмоциям и не встали в тот момент на путь формального раскола. Нельзя забывать, что ко времени получения указа Церковная власть в России была дезорганизована, Патриарх Тихон был изолирован, а власть в Российской Церкви была захвачена обновленцами.

Кроме того, отношения между Московской Патриархией и Карловацким Синодом осложнялись невозможностью нормального общения. Патриарх порой не был осведомлен об очень важных событиях, происходивших за рубежом. Яркий пример тому – его неосведомленность о «Всеправославном» Конгрессе 1923 года. О нем Патриарха проинформировали большевики, намеренно не сообщив, что решения Конгресса не приняли восточные патриархи[204].

В одном из своих писем Патриарх Тихон писал: «Беда в том, что мы долгое время (и даже “до дне сего”) отрезаны от цивилизованного мира и с трудом и большим опозданием узнаем, что делается на Свете»[205]. Не всегда могли передать информацию для Патриарха и архиереи-беженцы. Митрополит Антоний писал Патриарху Тихону летом 1923 г.: «Журналы Карловацкого и иных Соборов и информационные доклады посылались Вам чрез Ригу, по-видимому, до Вас не доходили»[206]. «Нам, – говорил позднее митрополит Сергий митрополиту Елевферию, – церковная жизнь в зарубежье почти неизвестна, редко-редко доходят слухи о ней, кроме, конечно, официальных донесений»[207].

Насколько не был знаком Патриарх со всем, происходящим за границей, настолько не были знакомы и за границей с ситуацией в России. Слухи доходили самые противоречивые, а достоверные сведения обрастали всевозможными домыслами. Так, английская газета «Daily Telegraph», поместив на своих страницах информацию об обращении Патриарха Тихона в Верховный Суд в 1923 г., тут же напечатала сообщение о смерти Патриарха Тихона от отравления. Такая же информация, со ссылкой на агентство «Associated Press», появилась и в ряде американских газет[208]. «Казалось, – вспоминал позднее митрополит Елевферий, – что между Патриархией и Зарубежной Церковью лежит такая непроходимая пропасть, что о каком-либо личном общении нельзя и думать. Нам, зарубежным, оставалось довольствоваться только случайными разнообразными вестями, цену которым, быть может, немногие давали применительно к своим убеждениям, чаще всего доверяли им»[209].

Обо всем этом необходимо помнить, анализируя реакцию Зарубежной Церкви на указ № 348 (349).

Прежде всего, следует рассмотреть вопрос, как отнеслись к указу иерархи, которых постановление № 348 (349) касалось напрямую – митрополиты Евлогий (Георгиевский) и Антоний (Храповицкий).

К настоящему времени одним из основных источников, по которому можно судить о позиции митрополита Евлогия в этот период, является книга его воспоминаний «Путь моей жизни». Но мемуары пишутся, когда человек, по прошествии многих лет видит, к чему привели те или иные его поступки. Поэтому в воспоминаниях люди очень часто стараются оправдать себя, представить события в ином свете, а порой и скрыть что-то для себя невыгодное. Главы книги «Путь моей жизни», относящиеся к зарубежной церковной смуте – яркое тому подтверждение.

В какой-то степени обелить себя митрополиту Евлогию удалось. Частично с его подачи принято осуждать карловацких архиереев за узурпацию власти и невыполнение Патриаршего указа. Митрополита Евлогия, при этом, обвиняют лишь в нерешительности, которую он проявил, отказавшись возглавить Зарубежную Церковь в 1922 году. Более того, предложения по управлению Зарубежной Церковью, которые митрополит Евлогий высказал на Соборе 1923 г., согласно его воспоминаниям, выглядят взвешенными и отвечающими духу указа № 348 (349).

Но так ли было на самом деле?

Спустя десятилетия митрополит Евлогий опишет свою реакцию на указ следующим образом: «Указ ошеломил меня. Возложенное на меня поручение было столь ответственно, столь сложно <…> Как я с ним справлюсь? Как мне его в жизнь провести?»[210] Читателю может показаться, что митрополит безоговорочно решил принять указ к исполнению. Далее митрополит Евлогий говорит, что и митрополит Антоний решил исполнить указ, о чем сообщил в своей телеграмме[211].

В действительности же, правдой здесь является только позиция митрополита Антония, который действительно первоначально был настроен на то, чтобы выполнить указ Патриарха. Но в остальном слова митрополита Евлогия нуждаются в значительных комментариях и поправках.

На самом деле, после получения указа № 348 (349) митрополит Евлогий, склонялся, скорее, к его невыполнению. «Дорогой Владыко, – писал он митрополиту Антонию 16 июня, сразу же по получении указа, – Посылаю Вам Указ Свящ[енного] Синода и Высш[его] Церк[овного] Совета при Св[ятейшем] Патриархе об упразднении В[ысшего] Ц[ерковного] Упр[авления] заграницей. Указ этот коробит меня своей неожиданностью и прямо ошеломляет представлением той ужасной смуты, которую он может внести в нашу церковную жизнь. Несомненно он дан под давлением большевиков. Я прямо не знаю, что делать. Первою мыслию моею было немедленно ехать к Вам на совет: что же теперь делать. Такой же указ получен и на мое имя. Я пока их не оглашаю и лишь в частном и совершенно секретном порядке познакомил с ним членов Епарх[иального] Совета. Разрешите мне приехать к Вам, вызовите телеграммой. Нужно всесторонне обсудить положение. И почему, и зачем вся эта тягота сваливается на меня, просто можно с ума сойти. Со страшным нетерпением буду ждать Вашей телеграммы, а пока не буду ничего предпринимать <…> Как мы будем жить без объединяющего всю нашу Церковь центра?»[212].

В этом же письме митрополит Евлогий оправдывается перед митрополитом Антонием, как перед старшим, по поводу своего участия в крестном ходе вместе с англиканами[213]. Важен и еще один момент. Выше говорилось о письме Э. Колтона, подтверждавшем факт признания Зарубежного ВЦУ Святейшим Патриархом. О встрече между Патриархом Тихоном и Колтоном в Карловцах уже знали. Митрополит Евлогий подтвердил этот факт и истолковал разговор между Патриархом и Колтоном исключительно в пользу митрополита Антония и Высшего Церковного Управления заграницей. Митрополит Евлогий пишет: «У меня в Берлине был представитель Всемирного Союза Христианской молодежи г. Колтон, только что возвратившийся из Москвы и имевший там беседу с Патриархом Тихоном. По словам Колтона, Патриарх во время беседы с ним высказал свое мнение, что для умиротворения американской церковной смуты было бы полезно м[итрополита] Платона сделать главою всей Американской миссии, арх[иепископа] Александра послать в Канаду, а еп[ископа] Антония – на Аляску. Т[а]к[им] обр[азом], это, как видите, не категорическое распоряжение Патриарха, а лишь высказанное в частном разговоре мнение»[214].

Итак, митрополит Евлогий фактически устранился от исполнения указа. Протопресвитер Г. Шавельский, оценивавший такое поведение митрополита Евлогия как неправильное, впоследствии писал, что по получении патриаршего указа он должен был просто сказать «Руки прочь!» и взять управление Зарубежной Церковью на себя[215]. Действительно, в июне 1922 г. это было вполне возможно. Но архипастырь повел себя по-другому.

Несмотря на то, что требуемая митрополитом Евлогием телеграмма была получена, выехать он не смог и 28 июня 1922 г. направил митрополиту Антонию новое письмо. Из него следовало, что митрополит Евлогий продолжает отказываться от прав, предоставленных ему указом. В этом письме митрополит Евлогий просит митрополита Антония до их личной встречи оставить в управлении Зарубежной Церковью status quo. При этом митрополит Евлогий просит, чтобы свои распоряжения (!) митрополит Антоний передавал ему через Махароблидзе[216]. Сама же встреча между двумя архипастырями была отложена на неопределенный срок по причине ухудшения здоровья митрополита Евлогия.

8 августа 1922 г. митрополит Евлогий направил в Карловцы записку, где предлагал собравшимся в этом городе архиереям закрыть ВЦУ, но приступить к формированию нового Церковного управления или восстановлению старого, существовавшего до Карловацкого Собора[217].

Таким образом, хотя позиция митрополита Евлогия стала понемногу меняться в сторону выполнения указа, архипастырь все же опять дал понять, что выполнять распоряжение Патриарха не намерен. Такое поведение авторитетного иерарха, конечно же, способствовало укреплению остальных архиереев в мысли пойти против указа. Важно, что на заседании Соединенного присутствия Российского Заграничного Синода и Церковного Совета во главе с архиепископом Феофаном (Быстровым) 30 июня были приведены аргументы против выполнения указа, схожие с аргументами митрополита Евлогия, и было фактически решено, что указ выполнен не будет[218].