Андрей Кострюков - Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х годов. Организация церковного управления в эмиграции

• Название: Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х годов. Организация церковного управления в эмиграции
• Автор: Андрей Кострюков
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-7429-0262-1

Монография посвящена истории возникновения и становления Русской Православной Церкви заграницей. Данная тема мало изучена, ибо в течение десятилетий рассматривалась исключительно с полемических позиций. На основании архивных документов автор постарался непредвзято ответить на ряд вопросов, связанных с историей возникновения Русской Зарубежной Церкви и с позицией Святейшего Патриарха Тихона в отношении Архиерейского Синода в Сремских Карловцах. В книге нашли отражение события, связанные с течениями внутри Русской Православной Церкви заграницей в начале 1920‑х гг., подробно рассмотрена позиция оказавшихся в эмиграции архиереев и других церковных деятелей в отношении распоряжений Церковной власти в Москве.

Монография рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей, интересующихся историей Русской Церкви.

---

Следует обратить внимание на то, что даже если бы имя Романовых не было упомянуто в обращении, для большевиков сам факт признания монархии послужил бы достаточным основанием для выступления как против Церкви за границей, так и Церкви в России. И никаких иллюзий в отношении большевиков строить не следует.

Однако обращение имело нежелательные последствия не только для Церкви в России, но и для самой эмиграции. Даже без упоминания Романовых данный документ все равно оставался монархическим. При этом он не отражал мнения всего русского зарубежья – далеко не все русские изгнанники, будучи верными чадами Церкви, сочувствовали монархическим идеям. Данное воззвание стало одним из шагов на пути раскола русской эмиграции. Карловацкий Собор, вместо того, чтобы встать выше политических распрей, вместо того, чтобы объединить всех русских эмигрантов, независимо от их политических воззрений, встал на сторону одной из партий – на сторону приверженцев царской власти.

§ 4. Высшее Церковное Управление заграницей после Карловацкого Собора

Зарубежные архиереи не подозревали о роковом значении послания «Чадам Русской Православной Церкви в рассеянии и изгнании сущим». Ничто не предвещало того, что ВЦУ скоро будет упразднено. В начале 1922 г. за границей стал известен указ № 362, что видно из протокола Заграничного ВЦУ от 24 января 1922 г., который подписан митрополитом Антонием, членами Синода – епископами Гавриилом (Чепуром) и Михаилом (Космодамианским), а также секретарем ВЦУ Е. Махароблидзе. Согласно постановлению Синода, указ необходимо сообщить «всем Преосвященным Российских Заграничных епархий, начальнику Российской Духовной Миссии в Японии и управляющему военно- и морским духовенством»[191]. Понятно, что получение этого указа только укрепило мнение зарубежных иерархов в незыблемости их положения.

Вскоре после этого, в феврале 1922 г., от имени закрывшегося Собора появилось послание к Генуэзской Конференции, где содержался призыв бороться с большевизмом. Хотя Карловацкий Собор и уполномочил свой Президиум составить послание «ко всему свету», сам текст послания, приуроченный к Генуэзской Конференции, соборно, конечно же, не обсуждался[192]. Наверное, это было к лучшему, ибо в случае участия в составлении текста Трепова, Маркова и других послание могло быть намного более жестким и эмоциональным.

Трудно сказать, в какое время Патриарх Тихон познакомился с посланиями. Хотя воззвания и были опубликованы, неизвестно, когда он смог их прочитать. Доподлинно известно лишь то, что зимой 1922 г. Патриарх знал о направленности Собора. «Дошли слухи до нас, – писал Святитель митрополиту Евлогию 30 января 1922 г., – о бывшем Соборе за границей. Постановлений его не знаем, но “послание” встретило протест и на Соборе, судя по статье А. Филипова». Бесспорно, Патриарх знал, о чем говорилось в Соборном послании. Ему было известно и то, что послание имело противников. И все же никакого намека на осуждение Собора в письме Патриарха нет. В этом же письме чуть ниже следуют слова: «Братски приветствую Высокопр[еосвященнейшего] Антония»[193]. В письме Патриарха Тихона митрополиту Евлогию от 20 марта 1922 г. также содержатся приветствия «М[итрополиту] Антонию и братии»[194]. В этом письме, написанном всего за несколько дней до Патриаршего предложения упразднить заграничное ВЦУ и предать архиереев суду, ничего не говорится о послании к Генуэзской конференции. Однако приветствие в адрес митрополита Антония, да и сам тон письма, дружелюбный и мирный, говорят о многом.

В обвинительном заключении по делу Патриарха Тихона (не позднее 17 апреля 1923 г.) сказано: «Резолюции Собора были доставлены арх[иепископом] ЕВЛОГИЕМ в Москву патр[иарху] ТИХОНУ. Никаких шагов к отмежеванию от этого Собора ТИХОНОМ принято не было», и только после того, как ТИХОН никак не реагировал на эти преступные замыслы беглых попов и монархистов, ему об этих резолюциях было сообщено наркомом юстиции тов. КУРСКИМ». Дальнейшие действия Патриарха следствие расценило как отказ от осуждения русских эмигрантов[195].

Таким образом Патриарх не высказал своего отрицательного отношения к Собору и даже не думал о закрытии Высшего Церковного Управления заграницей.

Благодарность же Патриарху Сербскому за предоставление убежища русским иерархам, содержащаяся в послании от 16 марта 1922 г.[196], архиереи-изгнанники вполне могли считать косвенным одобрением своей политики.

В конце весны 1922 г. заграничные иерархи получили еще одно подтверждение тому, что Патриарх считал ВЦУ каноничным. Это подтверждение было получено от представителя Всемирного союза христианской молодежи Этана Колтона, который встретился с Патриархом Тихоном накануне его ареста, 3 мая 1922 года. В своем письме, написанном на следующий день, Колтон сообщал следующее: «Патриарх высказал как свое пожелание и рекомендацию, чтобы Высшее Церковное Управление за границей просило митрополита Платона остаться в Америке с полными правами, о которых просят, в частности, поручив Канаду Архиепископу Александру и США Антонию. Он предпочел сделать все это в форме рекомендации, поскольку дело уже было в руках управления и он не хотел распоряжаться через его голову». Святейший Патриарх также сообщил, что «немедленно свяжется с Управлением, имеющим главную квартиру на Балканах в надежде, что окончательное решение не задержится надолго»[197].

В мае 1922 г. за границей стало известно об аресте Патриарха Тихона и захвате Церковной власти в России обновленцами. Высшее Церковное Управление заграницей отреагировало на эти события следующим образом. Согласно указу зарубежного ВЦУ от 30 мая 1922 г., причтам предписывалось возносить моления за Патриарха. Было решено также обратиться с посланиями к главам православных и инославных Церквей, кроме Римского Папы, который «вступил в соглашение с христопродавцами большевиками», а также к главам государств. С епископом Антонином (Грановским) и другими иерархами, выступившими против Патриарха, прерывалось всякое церковное общение, а их деятельность осуждалась[198]. Через месяц, 30 июня, Соединенное присутствие Зарубежного Синода и Церковного Совета заявило даже, что в мае Антонин и другие противники Патриарха были анафематствованы[199]. В июне вышло обращение ВЦУ заграницей к главам инославных Церквей, правительств и государств в защиту гонимого Первосвятителя[200].

На этом фоне и прогремел указ Святейшего Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 5 мая 1922 г. об упразднении Зарубежного ВЦУ.

Глава III. Упразднение высшего церковного управления заграницей

§ 1. Реакция иерархов Русской Зарубежной Церкви на Указ

Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета № 348 (349) об упразднении Зарубежного ВЦУ[201]

Без преувеличения можно сказать, что Указ Патриарха Тихона об упразднении Высшего Церковного Управления стал для Зарубежной Церкви поворотным пунктом.

Строго говоря, отказ от исполнения указа, пусть и вырванного у Патриарха насильно, стал первым формальным проявлением неповиновения церковной власти в Москве. Епископ Вениамин (Федченков), стоявший за выполнение указа, отмечал, что его появление стало в деле становления Русской Зарубежной Церкви «выдающимся моментом». В 1931 г. архипастырь писал митрополиту Елевферию: «Последовал указ Св[ятейшего] Патриарха по поводу [Карловацкого] Собора и о закрытии Высшего Церковного Управления. В свое время это произвело чрезвычайно сильное впечатление: все всколыхнулись. Но отнеслись различно: доселе жили идеей подчинения Св[ятейшему] Патриарху и даже самый Собор постановил, что его решения имеют силу лишь под условием благословения и утверждения их Патриархом; и вообще жили верою в него <…>. Но после этого указа о закрытии Церковного Управления оказалось, что между Патриархией и эмигрантскою Церковью лежит уже непонимание»[202]. Со словами епископа Вениамина вполне можно согласиться в том смысле, что неисполнение указа стало некоей гранью, перейдя которую Зарубежный Синод встал на путь самостоятельного существования. Протоиерей Н. Артемов пишет, что до Архиерейского Собора 1922 г., вынесшего постановление по поводу патриаршего указа, Высшее Церковное Управление заграницей рассматривало себя в качестве преемника ВЦУ на юге России. С сентября же 1922 г. Зарубежная Церковь проявила себя как самостоятельное «действующее соборное лицо». Собор 1922 г. «полновластно и полноправно распустил зарубежное ВЦУ и предписал создание Архиерейского Синода». Кроме того, указ № 348 (349) явился неким «тараном, пробившим брешь в единстве зарубежных архиереев»[203], ибо именно этот момент стал началом разделений внутри Зарубежной Церкви.

Сразу же следует оговориться, что называть зарубежных иерархов творцами раскола некорректно. Они были носителями своей правды, они искали пути для выхода из тупика и, как будет показано в данной главе, не поддались эмоциям и не встали в тот момент на путь формального раскола. Нельзя забывать, что ко времени получения указа Церковная власть в России была дезорганизована, Патриарх Тихон был изолирован, а власть в Российской Церкви была захвачена обновленцами.