Андрей Кострюков - Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х годов. Организация церковного управления в эмиграции

• Название: Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х годов. Организация церковного управления в эмиграции
• Автор: Андрей Кострюков
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-7429-0262-1

Монография посвящена истории возникновения и становления Русской Православной Церкви заграницей. Данная тема мало изучена, ибо в течение десятилетий рассматривалась исключительно с полемических позиций. На основании архивных документов автор постарался непредвзято ответить на ряд вопросов, связанных с историей возникновения Русской Зарубежной Церкви и с позицией Святейшего Патриарха Тихона в отношении Архиерейского Синода в Сремских Карловцах. В книге нашли отражение события, связанные с течениями внутри Русской Православной Церкви заграницей в начале 1920‑х гг., подробно рассмотрена позиция оказавшихся в эмиграции архиереев и других церковных деятелей в отношении распоряжений Церковной власти в Москве.

Монография рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей, интересующихся историей Русской Церкви.

---

Митрополит осознавал давление, которое оказывалось на него, страдал от этого, но сделать ничего не мог. После отказа со стороны Протата переселиться на Афон в 1922 г. митрополит Антоний был вынужден вернуться в Карловцы. «Вот и приходится маяться здесь, – писал он Патриарху Тихону, – и вести дело церковное [не] со своими собратьями, но лжебратией, от которой я собственно и хотел уйти. Разумею отнюдь не сербов»[241]. С «лжебратией» митрополиту пришлось смириться, а в августе 1923 г. в письме Патриарху Тихону митрополит Антоний уже оправдывал невыполнение указа с помощью тех аргументов, которые прозвучали из уст активных деятелей Зарубежной Церкви на Заседании Заграничного ВЦУ в сентябре 1922 года[242].

Обо всем этом следует помнить, изучая историю Зарубежной Церкви. Только зная характер митрополита Антония, зная о том, что часто он бывал несамостоятелен, можно понять, почему ситуация после указа № 348 (349) стала развиваться так, а не иначе.

К началу Собора 1922 г. митрополит Антоний уже сам стоял на позиции большинства.

* * *

В то время, когда митрополит Евлогий находился в сомнениях, а митрополит Антоний пытался выехать на Афон, указ Патриарха активно обсуждался Высшим Церковным Управлением заграницей.

Члены Зарубежного ВЦУ находились в полном недоумении относительно своих дальнейших действий. С одной стороны, нельзя было проигнорировать указ Патриарха, с другой стороны – для архипастырей выполнение указа было равносильно разрушению церковной организации, созданной за границей. Возникали искренние сомнения в подлинности указа. За границу указ пришел уже после того, как стало известно об аресте Патриарха Тихона. Смущало и то, что Церковная власть в России была полностью дезорганизована и официально принадлежала обновленческому ВЦУ во главе с епископом Антонином (Грановским).

Зарубежные иерархи в тот момент предпочли не афишировать патриарший указ и в массы сведения о нем попали только к началу сентября 1922 года. Об этом говорит большое количество письменных отзывов, волной хлынувших в Карловцы именно с сентября того года. Свидетельствует об этом и епископ Вениамин (Федченков). На Архиерейском Соборе в сентябре 1922 г. он прямо заявил, что об указе пока «знают некоторые, а скоро узнают все», а также сказал об обвинениях в сокрытии указа, последовавших в адрес ВЦУ со стороны некоторых общественных организаций[243].

Однако события, происходившие на фоне гонений на Церковь в России и ареста Патриарха Тихона, не могли отвлечь архипастырей от решения вопроса о дальнейшем устройстве Церковной власти за рубежом.

Документы того времени дают возможность проследить, как реагировали на указ архипастыри, какие соображения высказывались «за» и «против» данного указа.

Оказавшиеся в изгнании архипастыри не верили в искренность слов Святейшего Патриарха, хотели найти и действительно находили в указе противоречия. Не надо забывать, что летом 1922 г. готовилась казнь Патриарха Тихона, шел заранее предрешенный судебный процесс над митрополитом Вениамином (Казанским), большевики покровительствовали обновленцам. Зная об этом, можно во многом оправдать те чувства, с которыми архиереи-изгнанники встретили этот указ. Кроме того, упразднение Высшего Церковного Управления заграницей с их точки зрения было вызвано не незаконностью его, а только политическими мотивами.

Далее, как бы ни защищали С. В. Троицкий и И. А. Стратонов[244] добровольность указа Патриарха, ныне, с учетом открытых документов, можно со всей ответственностью заявить, что указ № 348 (349) был издан под давлением большевиков. 28 марта 1922 г. от Патриарха, под угрозой решительных мер со стороны ГПУ и судебных органов, потребовали «определенного и публичного своего отношения к контррев[олюционному] заговору» зарубежных иерархов[245]. В тот же день Патриарх Тихон подвергся допросу и заявил, что осуждает политическую деятельность зарубежного ВЦУ. 5 апреля Патриарх сделал заявление в ГПУ, что осуждает послание Карловацкого Собора о восстановлении династии Романовых. В конце апреля – начале мая от Патриарха уже требовали «обоснован[ного] юридически» осуждения антисоветски настроенного духовенства[246]. Сохранился протокол секретного совещания Президиума ГПУ от 3 мая 1922 г., свидетельствующий о том давлении, которое испытывал со стороны большевиков Патриарх-исповедник. «ТИХОНА вызвать, – читаем в документе, – и затребовать от него в 24 часа публикации, отлучения от церкви, лишения сана и отречения от должности вышеуказанного духовенства, а также потребовать от него издания специального послания заграничному православному духовенству и выдаче представителям Соввласти ценностей, находящихся в заграничных церквах. В случае, если ТИХОН откажется от исполнения вышеуказанных требований, такового немедленно арестовать, предъявив ему все обвинения совершенных им против Советской Власти по совокупности»[247]. Опубликованы и протоколы допросов Патриарха от 5 мая, где ему предлагалось принять против заграничного ВЦУ меры вплоть до лишения архиереев сана и отлучения их от Церкви[248].

Но то, что знает современный исследователь, зарубежным иерархам известно не было. О том, что указ дан под давлением, они могли судить или из косвенных источников, или опираясь на свою интуицию. Интуиция их не подвела, за рубежом поняли, что указ вынужденный. К тому же свобода, которой пользовались иерархи, позволяла им не скрывать своих сомнений.

Одним из первых документов, отражающих реакцию зарубежных архиереев на данный указ, стало постановление Соединенного присутствия Российского Заграничного Синода и Церковного Совета от 30 июня под председательством архиепископа Феофана (Быстрова)[249]. Это постановление определило дальнейшую судьбу Зарубежной Церкви, отразило преобладающие среди архиереев настроения. Здесь уже прослеживаются тенденции, ставшие впоследствии господствующими в Зарубежной Церкви. Именно в этом постановлении уже были изложены все доводы против выполнения Патриаршего указа.

Что сразу же бросается в глаза и вызывает недоумение при прочтении документа – это упоминание о том, что Соединенное присутствие состоялось «по благословению Святейшего Патриарха». Понятно, что никакого благословения на данное заседание Патриарх дать не мог.

Далее Соединенное присутствие выражает «полное послушание Святейшему Патриарху и его Священному Синоду» и заявляет о готовности прекратить свою деятельность. Однако затем зарубежные архипастыри высказывают ряд условий, по которым они не могут принять указ.

Соединенное присутствие заявило, что указ неясен и для выполнения его необходимы дополнительные указания Патриарха и его законного Синода. Без дополнительных разъяснений заграничное Церковное Управление просто не может самоликвидироваться. Какие же пункты постановления участники заседания посчитали непонятными?

Прежде всего, было высказано недоумение по поводу слов указа, где говорится, что митрополит Евлогий был назначен управляющим всеми заграничными приходами и после этого назначения для ВЦУ уже не осталось места для деятельности. На самом же деле, как отмечают члены присутствия, ВЦУ не назначало митрополита Евлогия управляющим всеми зарубежными приходами, он управлял лишь западно-европейскими церквами. Деятельность ВЦУ носила более широкий характер. Кроме Западной Европы, Высшему Церковному Управлению подчинялись приходы на Балканах, в Палестине, Северной Африке, Китае, Японии, Южной Америке. На правах епархии находилось и Управление военным и морским духовенством, имевшее епископа и «получающее определенный кредит от Главного Командования Русской Армии»[250]. Документ говорит о девяти епископиях, подчиненных ВЦУ заграницей.

Из того, что Священный Синод в своем указе считает Западно-Европейскую епархию и ВЦУ идентичными, Соединенное присутствие выводит, что Патриарх и Синод не знают о существовании других епархий и вообще не осведомлены о положении дел за рубежом. А эта неосведомленность приводит к тому, что указ, «вручая управление заграничными приходами Митрополиту Евлогию, не дает указаний о дальнейшем положении заграничных русских епископий, находившихся, как и сам митрополит Евлогий, в подчинении Высшему Церковному Управлению»[251]. А значит, эти епархии предоставляются сами себе.

Как будет видно далее, этот аргумент станет основным и впоследствии.

Другой аргумент, состоявший в том, что указ написан под давлением большевиков, участники заседания упомянули лишь вскользь[252]. Подневольности указа Соединенное присутствие еще не придавало большого значения.

Еще один аргумент против выполнения указа, высказанный здесь, – необходимость разрешения на роспуск зарубежного ВЦУ Вселенского и Сербского Патриархов. «Церковное Управление за границей, – читаем в постановлении Соединенного присутствия, – еще до получения возможности доложить о своем возникновении Св[ятейшему] Патриарху Всероссийскому, добилось утверждения сперва от Вселенского Патриархата, а затем от Патриарха Сербского. Казалось бы, что существуя по благословению трех Патриархов, Высшее Русское Церковное Управление должно получить разрешение на свою ликвидацию и от всех названных членов Поместных Церквей, и посему вопросу оно ожидает указаний, как равно и о том, должно ли оно передать митрополиту Евлогию и свои полномочия над перечисленными епископиями и епископами»[253].