Садриддин Айни - Рабы

• Название: Рабы
• Автор: Садриддин Айни
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

В романе «Рабы» С. Айни широко и на конкретном материале раскрывает жизнь народов Средней Азии до революции и после нее.

Безрадостна и темна жизнь угнетенного, а жизнь рабов и женщин — ужасна. Недаром Некадам, герой романа, сравнивает свою жизнь с положением птицы, попавшей к змее.

Но всему приходит конец. Приходит конец и безраздельному господству баев и мулл, народ с оружием в руках борется за равноправную, счастливую жизнь. Бывшие рабы берут власть в свои руки и начинают строить новое общество.

Вступительная статья М. Турсун-заде

Примечания М. Шукурова

Иллюстрации художника К. Туренко

---

— А мы на земле эмирской Бухары каждый день работаем по шестнадцать — восемнадцать часов. И то на халат не можем заработать, — вздохнув, сказал второй сборщик.

— Не все работают по восемнадцати часов. Пастухи, к примеру, работают двенадцать месяцев в году день и ночь. Иначе хозяин не станет их кормить. Днем пасут скот на пастбище, а ночью сторожат его в загонах.

Человек с узелком под вязанкой, которого прервали, продолжил:

— У большевиков еще день в неделю полагается на отдых. А раз в году отпуск на несколько недель. И за каждый день отпуска платят, как за день работы.

— Там небось работник, потерявший работу, не помирает с голоду.

— Там власть сама взыскивает деньги с хозяина, а если он присвоит себе деньги работника, хозяин подвергается наказанию. Это ведь тут вот рядом, в Туркестане. А в России давно уже и помещичью землю, и скот, и плуги раздали крестьянам.

— Эх, нам бы так пожить! — мечтательно покачал головой один из сборщиков.

— И поживем! Я же читал тебе листовку. Разве ты забыл?

— Вы-то читали. Я слышал, я ничего не забыл. Но когда ж это будет? Дождемся ли? Увидим ли мы это? — вот о чем спрашиваю.

— Дождемся! И скоро дождемся! Сам эмир ускоряет это дело. Он убивает бедняков, называя их большевиками и джадидами. Народ стонет от мук и произвола. Многие бегут в Самарканд и в Ташкент, поступают к большевикам в армию, обучаются военному делу, чтоб вернуться сюда с оружием. А другие сидят дома и точат ножи. Скоро что-нибудь случится. Вот увидишь.

— Но ведь и эмир собрал большое войско! — невесело проговорил кто-то.

— А пускай себе собрал! — Его войско перед революционным народом — что снежная башня под весенним солнцем. Из кого это войско? Там наши дети, дети крестьян, станут ли они стрелять в отцов? Ведь дня не проходит, чтоб из эмирова войска не убегали солдаты с оружием, не переходили на сторону младобухарцев. А наши хозяева и эмирские чиновники искусны в грабеже, а не в битве. Они пожалеют свои жизни для своего повелителя.

— Этот дурак эмир, — заметил еще один сборщик хвороста, — набрал себе отряд из бухарских купцов, которые ходят расфуфыренные, как блудливые вдовы.

— Пусть его! Даже если сотню отрядов набрал он из богатырей, дни его сочтены.

— Еще в прошлом году с ним можно было справиться, да крестьянская темнота его спасла.

— Теперь крестьяне поняли. Теперь уж за ним не пойдут! Теперь его сладким словам не поверят.

— А эти листки и газеты, они их что — и в других местах Бухары распространяют? — поинтересовался один из сборщиков хвороста.

— Везде. Они идут в Чарджуй, в Карши, в Керки, в Шахрисябз, в Гиссар…

Ослы были такие худые и дряхлые, что не могли идти быстрее людей.

Все сборщики двигались вместе.

Солнце село. Темнота сгустилась, и вдруг поднялся сильный ветер. С запада поднялась черная туча и, наплывая, гасила звезды.

Глаз нельзя было открыть из-за пыли, налетевшей из пустыни.

— Ох, это к большому дождю! Говорят, если туча идет с запада, ливня не миновать!

Черные тучи соединились, закрыв все небо.

Молния мелькнула на небосклоне. Вспышка осветила на мгновение часть степи. Докатился отдаленный гром.

Сборщики, ослепленные, боясь попасть в ураган, бежали, погоняя ослов, сгибаясь под тяжестью.

Ослы начали отставать.

Молния хлестнула ослепительной вспышкой. Грохот грома раскатился прямо над головами. Гроза, застигшая их в ровной степи, могла легко убить каждого.

Ослы совсем остановились и, упершись передними ногами и спрятав между ног головы, отказывались идти.

Дождь, падавший сначала крупными холодными каплями, вдруг хлынул ливнем.

— Что делать?

— Надо хворост и ослов оставить здесь, а самим искать где-нибудь убежища.

— Какое ж тут убежище? — усомнился один из них.

— А я и не знаю, где мы. Что мы найдем при таком ливне? В такой тьме? — продолжил другой.

— Еще хуже стоять и ждать! — крикнул третий. — Мы либо замерзнем, либо молния нас побьет. Тут где-то должен быть загон, не пойму только, где в этой тьме. Идемте, хоть куда-нибудь да придем.

Гром ударил с огромной силой, казалось, будто бы в степи стреляют сотни пушек, вспышка молнии осветила всю степь вокруг.

И тотчас все померкло, стало еще темней. В это краткое мгновение идущие приметили вдали подобие юрты.

— Есть пристанище! — радостно крикнул сборщик, шедший впереди.

— Молния убила Рустама-аку! — крикнул кто-то, идущий сзади.

Все оглянулись при новой вспышке молнии и увидали Рустама, лежащего на земле рядом со своим ослом, неподалеку от своих попутчиков.

— Ну, ладно, пусть его помилует бог! — сказал первый сборщик. — Если останемся живы, завтра похороним, как подобает мусульманину. А сейчас надо бежать, спасаться самим.

— Осел не дает мне бежать! Уперся, как пень!

— Оставьте его здесь. Что вам дороже — осел или жизнь? Уцелеет, завтра возьмете его. А сдохнет, пойдет на пир волкам.

— Как смерть Назруллы-кушбеги стала праздником для Низамиддина-кушбеги, — сказал третий, и все засмеялись.

— Очень удачное сравнение, — сказал один из сборщиков топлива и спросил: — Гость, ваш правитель осел или волк?

— Наш правитель и осел и волк, — ответил сборщик, которого тот назвал гостем.

— А, это интересно, — ответил тот сборщик. — Как может один и тот же человек быть одновременно и ослом и волком?

— Может быть, если это — эмирский правитель, — ответил гость и пояснил: — У эмира он будет в роли осла, а над людьми он уже выступит в роли волка. — И добавил: — Но они волками будут до тех пор, пока люди, как овцы, будут спокойно спать. Если люди встанут, как встает голодный тигр после долгого сна, тогда несдобровать этим волкам.

Ослов и топливо оставили и поспешили в ту сторону, где приметили юрту.

Они еще шли, а буря уже утихла.

Гроза, сверкая, откатилась в сторону. Черные тучи ушли. Появились белые и серые облака. Ливень прекратился, повалил снег.

Снег застелил всю степь далеко вокруг. Стало светлее.

Сейчас бескрайняя пустыня походила на обширные поля, залитые молоком.

Яснее просматривалась чернота юрт вдали.

Как ни были утомлены крестьяне, они почувствовали себя бодрее, увидав загон, ускорили шаг, подобно лошади извозчика, почуявшей близость своей конюшни, и, наконец, подошли к ряду юрт.

Сквозь кошмы кое-где пробивался свет тускло горевших светильников.

— Ого, да здесь целый аул. Вон человек — кто он?

— Кто б ни был, а должен приютить нас на ночь.

— Стой!

Этот возглас остановил всех.

Человек неожиданно вскочил и встал перед крестьянами, держа ружье.

— Руки вверх!

Окрик его заставил всех поднять руки, окоченевшие от холода и от испуга.

Крестьян окружили вооруженные люди.

— А ну, пошевеливайтесь! Их всех повели за юрты.

Там находился большой глубокий загон, окруженный по краю колючками.

Один из вооруженных джигитов отпихнул куст колючки и открыл путь к яме. Но собака, лежавшая в этом месте, встала и, рыча, преградила путь.

Джигит ударил ее прикладом, и собака, визжа, отскочила, но снова приготовилась броситься на тех, кто в ночное время идет в загон.

Собаку отозвал строгий голос:

— Халдар! Сюда! Лежать!

Собака повиновалась, но, сердясь на человека, ударившего ее прикладом, продолжала рычать лежа. Крестьяне спустились на дно ямы.