Расселл Джонс - Выше головы!

• Название: Выше головы!
• Автор: Расселл Джонс
• Жанр: Детективная фантастика

Каким может быть будущее, в котором хотелось бы жить? Не воевать за него, не умирать за него, а жить в нём? Не в идеальной утопии, но в живом обществе со всеми его плюсами и минусами, проблемами и радостями…

Историй о таком будущем не много, и созданы они в другое время. Сегодня приходится иметь дело с новыми задачами, и каждый из острых вопросов современного мира получит, так или иначе, свой ответ.

Главный герой Рэй прибыл на удалённую станцию с надеждой найти своё место среди людей. Он понятия не имел, что место ему уже определено, роль назначена — и ждут его дела, с которыми справиться сможет только он.

Цикл повестей. Начало цикла базируется на рассказе «Богомол и орхидея». Сам рассказ был существенно переделан.

Иллюстрации: Nasinix, Яна Конопатова; обложка: meissdes.

---

Сортировка начиналась уже на этапе поступления: тяжелораненых сразу отправляли на лечение, спамеры и Опекунская служба занимались нуждающимися в серьёзной помощи, а я, Илай и другие «полуспециалисты» разбирались со спорными случаями. Были, конечно, и малотравмированные — чиновники, ремонтники и инженеры, которые покидали свои коконы, чтобы без промедлений присоединиться к одной из рабочих групп.

Освободившиеся капсулы отправляли обратно, но происходило это не всегда, так что из запасников продолжали прибывать новые. Их хватило бы на каждого человека на станции. После катастрофы на «Эльвире» никто не хотел рисковать — там полностью проявились и последствия экономии, и поблажки в одежде, и даже дизайн коридоров и помещений. Небрежности, оплаченные жизнями.

Раньше я не знал, что Ниул испытал на себе самую страшную (до восстания «бэшек») катастрофу в Космической эре. Она случилась в 154 году — значит, ему было всего восемнадцать лет. И поскольку «Эльвира-1» была обычной автономной станцией, он должен был родиться там или приехать с родителями. Каково ему было? И каково ему теперь?

«Правильного человека мы выбрали, — подумал я с горькой усмешкой. — Идеальный Глава!»

Если на число жертв тогда повлияло нарушение техники безопасности, то причиной астероидного удара стало совпадение трёх факторов: неправильно составленный прогноз по проходу астероидного поля, неполадки в системе дальней защиты и неоконченный ремонт внешней обшивки. Как это повлияло на современное отношение к безопасности, я знал по работе в Администрации: двойные и тройные проверки всех систем и особое внимание к Дозорным. Ну, и отдельно был выведен Инженерный Отдел. Но один астероид всё-таки прорвался…

— Потому что они поспорили из-за него? — я был так погружён в себя, что заговорил вслух.

— Что? — обернулся ко мне Илай. — Ты в порядке? Может, тебе лучше…

— Всё хорошо, — ответил я и встал перед освободившейся приёмной камерой.

Мой первый спасённый… «Кто он? Как он? Или это она? Мы знакомы? Что я скажу?» Беспокойство вдруг охватило меня, хотя я прекрасно понимал, что по-настоящему трудных случаев у меня не будет: таким занимаются настоящие специалисты.

….А в каком-то зале складировали капсулы с погибшими — стоило мне вспомнить об этом, как закружилась голова, и я подумал о предложении Илая. Он-то был в порядке: как ни в чём не бывало объяснял молодой женщине, что надо набраться терпения. И вот он уже повёл её, бледную и неловкую, к движущимся дорожкам.

Мне достался старик: я увидел его цифровой «портрет» и галерею фотографий в профиле на экране прямо передо мной. Азиатские черты лица, шапка густых кудрявых волос, сплошь седых. Томас Мэй, 87 лет, старший лаборант отдела Внутреннего производства, пищевой подотдел. Он был на завтраке, точнее, для него это был ужин после ночной смены.

— Я в порядке — хватит со мной нянчиться! — сварливо произнёс он, едва открылась медкапсула.

— Вот и хорошо, — улыбнулся я, протягивая руку, чтобы помочь ему выбраться, но он проигнорировал этот жест вежливости — и выбрался сам, ловко включив магниты на ботинках.

И сразу же нашёл глазами список. И вдруг я увидел, как по его морщинистой загорелой щеке покатилась слёзинка.

— Вот скажи мне — я-то почему жив? — спросил он, продолжая глядеть на стенной экран. — Какие молодые — ты только посмотри!..

Первое впечатление оказалось ложным: бодрость очень быстро сменилась подавленностью, и мне пришлось поддерживать его. Похоже, мысль о состоявшейся несправедливости не давала ему покоя: он продолжал шевелить губами, спрашивая неведомо кого, почему его пощадили, а других — нет. Но слёз больше не было.

Мы направились к выходу из «сортировочной», и я успел заметить, как медкапсула исчезает в приёмной камере — отправилась за следующим человеком. Кивнув своей сменщице, я повернул к дорожкам. У камрада Мэя имелся друг в Западном секторе, он был извещён — и готовился встретить коллегу.

— А ты, где ты был, когда это случилось? — продолжал расспрашивать старик.

— На планете, — спокойно отвечал я. — В Проекте Терраформирования. Я теперь там.

— Это хорошо, — важно кивнул он, но я ощущал, как мало в нём осталось сил: если бы не невесомость, мне пришлось бы нести его. — Это правильно… А я голосовал за тебя! — вдруг признался Мэй.

— Спасибо, — улыбнулся я.

— Не благодари! — оборвал он, подходя к медленному полотну дорожек. — Я делал это не для того, чтобы ты мне «спасибо» говорил! Ну, дальше я сам.

— А давайте я вас всё-таки провожу, — предложил я, помог ему сделать шаг и сам стал рядом.

— И тебе тоже спасибо, — сказал он.

— Я делал это не для того, чтобы меня благодарили, — ответил я, цитируя его слова, и мы оба рассмеялись.

Это казалось неуместным: за спиной была Эвакуационная зона, на стенах и потолке — списки, но после этого немного нервного смеха мне стало гораздо легче, да и камрад Мэй посветлел лицом.

— Значит, мы оба рабы долга, — заметил он, глядя на обновлённый список.

Я тоже туда смотрел — и не находил знакомых имён.

— Типа того.

— Как роботы.

— Что?

— Ну, как ИскИны эти. Они же тоже не имеют особого выбора!

— Вы ошибаетесь, — возразил я с серьёзным видом. — У них тоже есть выбор. Примерно такой же, как у нас. Это у камней в космосе нет выбора. А у живых всегда есть.

Итог

Десять часов я занимался тем, что принимал спасённых. Прочитать профиль, аккуратно встретить, объяснить ситуацию, показать списки, принять реакцию, проводить до временного жилья и сдать на руки родственникам или друзьям — по пятнадцать-двадцать минут на каждого. Всего получилось девятнадцать человек, потому что двоим пришлось уделить особое внимание: одной девушке из Службы Дозора, которая хотела немедленно присоединиться к спасателям, и мужчине, который был ещё старше Томаса Мэя и раза в два упрямее.

Девятнадцать из двенадцати тысяч ста семи — очень мало. Точнее, из двенадцати тысяч пятидесяти восьми, за вычетом погибших.

За это время я успел сделать три коротких перерыва, и то лишь по настоянию врачей, поскольку совсем не чувствовал ни голода, ни усталости. И когда мне предложили пойти поспать, я лишь отмахнулся. Поэтому какой-то коварный спамер, лица которого я не видел (а может быть, это был камилл) вырубил меня инъекцией снотворного.

«Они не имеют права», — подумал я, ощутив укол, после которого веки стали удивительно тяжёлыми, а из тела как будто исчезли все кости, так что оно стало безвольным и мягким. Но я не чувствовал никакой злости, потому что они были правы.

Они хотели, чтобы я был здоров. Я хотел того же самого, но в отношении другого человека.

Когда я открыл глаза, то сразу подумал о том, что стало известно на шестом часу спасательных работ. И мне тут же захотелось ещё укол, чтобы снова заснуть. Надолго. Пока всё не кончится.

— Пошли, нас ждут, — сказал мне Хёугэн вместо «доброго утра».

Я лежал в общей спальне, сооружённой вблизи Эвакуационной зоны специально для «принимающих». Часть кроватей, разделённых невысокими ширмами, пустовала. Спящие были пристёгнуты — интересно, их тоже уложили насильно, как меня? Кое-кто просто валялся, приходя в себя после тяжёлой смены, или болтал с близкими через альтерную видеосвязь, и голографическими экранчики бабочками плясали вокруг улыбающегося лица.

С момента катастрофы прошли уже сутки. Я не знал, по каким критериям оценивать, но меня всерьёз впечатлила скорость спасительно-восстановительных работ. Видимо, сказался опыт Ниула Ярхо! Или главную роль сыграло общее желание покончить поскорее со всем — и начать жить, как раньше.

Три часа назад нашли последнего пострадавшего, два часа — закончили первичный ремонт, один — проверили Энергоцентр и системы двигателей. Станцию готовились снова запустить, чтобы вернуть силу тяжести… Обо всём этом я прочитал на экране, который загорелся перед моим лицом, едва я проснулся. Кроме новостей там были приветы от Фьюра, Тьюра, Юки и Брайна. Их мама тоже была в порядке. Ниул оставил мне стандартную благодарность — как и всем участникам эвакуационных работ, тут я не обольщался. А ещё на этом экране были показатели из медкапсулы, где лежала Зере.

— Я знаю, что девушка, с которой ты живёшь, пострадала, — сказал Хёугэн. — Если ты хочешь быть с ней, тебя освободят от участия в расследовании.

— В этом нет необходимости, — я сел на постели и почесал зудящую голову. — Подожди, я сейчас душ приму — и пойдём.

— Когда ты лежал в коме, она была с тобой, — зачем-то напомнил инспектор, но я ничего ему не ответил.

Похоже, мне потом надо будет сходить к терапевтам, потому что это явно было похоже на болезнь: сначала я боялся проверить её имя — теперь не мог подойти к телу в медкапсуле. Оправдывал себя тем, что она без сознания, и это на день как минимум… А на самом деле испытывал сильный страх. Знать бы ещё, перед чем…