Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

• Название: «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.
• Автор: Павлюченков Алексеевич
• Издательство: ООО «Издательство "Собрание"»
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9606-0053-8

Философия нигилизма по отношению к советской эпохе в свою очередь не прошла испытание временем, выступив лишь в качестве идеологического сопровождения кризисных процессов в обществе. Актуальность опыта КПСС не исчезла с поражением коммунистической доктрины. Обращение к истории периода советского коммунизма говорит о том, что для него были присущи те же традиционные противоречия, которые изначально определили феномен российской цивилизации и ее устойчивое своеобразие. Книга содержит конструктивную критику политической истории большевистского периода. Проводится анализ исторических оснований системы советского коммунизма и ее связи с современными проблемами государственного строительства.

Для всех интересующихся историей России начала XX века.

---

Обсуждением публикаций Троцкого всецело дирижировал партийный аппарат. Несмотря на существенную долю сочувствующих Троцкому и подавляющее большинство тех, кто по незнанию вопроса вообще не понимали, чего от них хотят, официальные итоги кампании показали, что Троцкий и оппозиция уже практически нигде не имели сильных позиций. Дисциплинированный низовой партаппарат сумел врезаться между ними клином и отсечь оппозицию, рассеянную по кабинетам совучреждений, от массы рядовых коммунистов.

Троцкий уже давно размахивал перед ЦК угрозой своей отставки, рассчитывая на свою популярность в части общества. Но лагерь сочувствовавших Троцкому во многом держался на недоразумении, которое постепенно рассеивалось под влиянием мощнейшей идеологической кампании, проведенной партаппаратом. В 1924 году он привлекал под свои знамена две противоположные группы недовольных. Рабочие говорили, что Троцкий за промышленность и зарплату рабочим, а крестьяне толковали, что Троцкий за крестьян, чтобы налоги были меньше, а партия его за это — с престола[711]. В декабре 1924 года на конференции еще недавно оппозиционной вятской губорганизации выразилось преобладающее настроение осуждения Троцкого за его выступление против ЦК партии. В президиум подавали записки, в которых в том числе спрашивали: «Не участвовал ли Троцкий вместе с Каплан в покушении на Ленина в 1918 году?» Какой блестящий результат пропагандистской кампании аппарата против Троцкого, в кратчайшие сроки из героев гражданской войны — в оруженосца Фани Каплан! В деревне носились слухи «о войне с Троцким». Осенью, при очередном призыве крестьянской молодежи в армию, сильно голосили бабы, как то обычно бывало во времена проводов мобилизованных на войну[712]. В белорусской глубинке циркулировали разнообразнейшие кривотолки о Троцком, а переучет четырех призывных возрастов еще более подогрел слухи, дескать, Троцкий сбежал за границу, идет войной против партии и т. п.[713]

Убедившись в бесперспективности сложившейся для него ситуации, изолированный со всех сторон в Реввоенсовете и Наркомвоене креатурами Сталина, Троцкий вышел из игры. Он обратился в адрес проходившего 17―20 января 1925 года пленума ЦК с заявлением об отказе от полемики, признании над собой любого партийного контроля и просил освободить от обязанностей председателя РВС. Пленум признал невозможным дальнейшее пребывание Троцкого на работе в армии. 26 января Президиум ЦИК СССР снял Троцкого с должности наркомвоенмора и председателя РВС СССР, назначив на его место Фрунзе с заместителем Ворошиловым. Троцкий сдал свою самую главную цитадель, из поля зрения сталинской группировки исчезло пугало штыков Красной армии, стоявших за спиной некогда грозного военного диктатора.

Троцкий вышел из игры в характерной для себя парадоксальной манере, как это он не раз проделывал в безнадежной ситуации. Как в 1905 году при аресте кричал с балкона депутатам Петербургского совета: оружия не сдавать, сопротивления не оказывать. Далее в 1915 году последовало «Ни побед, ни поражений», в 1918-м — «Ни мира, ни войны». В январе 1925 года вышло тоже нечто казусное: перед Сталиным он не смирился, но довольно безучастно смотрел, как уплывает почва из-под его ног. Тогда у него хватило сил лишь демонстративно сложить с себя руководство вооруженными силами. Кажется, что временами этого чрезвычайно волевого человека, бывшего пылкого поклонника теории героев и толпы, встреча с обстоятельствами более могущественными, чем он, вызывает род паралича, полумистическое упование на справедливость объективного хода событий. Ясные и лаконичные формулировки, которыми Троцкий усеял свою политическую биографию, выделяют глубокую внутреннюю противоречивость их автора. Как впоследствии в 1928 году, когда сотрудники ГПУ будут выносить его на руках из московской квартиры в ссылку, он сопротивления не оказывал, но и идти отказался, так и в изгнании яростно разоблачая режим Сталина, он до конца не понял, отказался признать, что режим этот есть результат деятельности всей его предыдущей жизни.

Существует мнение, что большевистская партия после революции, уже пребывая у власти, даже несмотря на значительный рост своих рядов, продолжала по существу оставаться тем, чем она была в самом начале, на заре века, то есть сосредоточенным вокруг вождя движением[714]. Это неточно. Это опровергает история борьбы с Троцким, в которой партийный аппарат справился с функциями вождя. Кампания борьбы с «троцкизмом» началась в условиях экономического кризиса 1923 года, который явился симптомом сформировавшейся системы нэпа. Метод его разрешения продемонстрировал, какая из противоположностей противоречия является ведущей. Доминировал и двигал вперед не рынок, а централизм. Из политической борьбы, как и из экономического кризиса партийно-государственный аппарат вышел окрепшим, готовым к высотам нового исторического этапа.

Глава 7 БОРЬБА С КЛАНАМИ

Сепаратизм на Неве и «новая оппозиция»

В видах ухода Ленина от дел временным объединительным фактором в Политбюро ЦК стала борьба большинства против Троцкого. Когда Троцкий был низвержен, этот фактор мгновенно утратил свое значение. Свою кампанию в 1923―24 годах Сталин проводил уже с прицелом на решение задач следующего этапа борьбы за единоличную власть. Противоречия в тройке стали проявляться едва ли не сразу после ее возникновения. Уже в июле 1923 года Зиновьев очень раздраженно писал Каменеву о том, что их противники говорят о какой-то тройке: «На деле нет никакой тройки, а есть диктатура Сталина»[715].

В такой ненадежной ситуации Сталину был просто необходим публичный скандал с Троцким, чтобы отвести все внимание своих компаньонов на борьбу с ним. И то, что Троцкий обрушился именно на Зиновьева и Каменева в связи с их поведением в октябре 1917 года, заставив тех защищать свое большевистское реноме перед широкой партийной аудиторией, было настоящим подарком для Сталина.

Сталин 17 июня 1924 года в докладе «Об итогах XIII съезда РКП(б)» на основанных им курсах секретарей укомов при ЦК партии обронил несколько замечаний в адрес своих союзников. Каменеву достался упрек в «беззаботности насчет теории, насчет точных теоретических определений». Зиновьев получил свою долю критики за тезис о «диктатуре партии как функции диктатуры пролетариата», который вызвал острые споры и недовольство среди части партийных масс. 20 июня этот фрагмент выступления Сталина был опубликован главным редактором «Правды» Бухариным в Центральном органе партии, что ознаменовало начало открытой фазы развития противоречий среди «сплоченного» коллектива антитроцкистов в Политбюро. Само создание известной семерки в августе 1924 года являлось по всем правилам закулисной борьбы дальновидным подкопом под тройку[716].

Заключительный акт борьбы с Троцким стал для тройки очередным эпизодом внешнего проявления внутренних противоречий. При решении судьбы Троцкого большинство ЦК поддержало Сталина против Зиновьева и Каменева, настаивавших не только на снятии его с военных постов, но и на удалении из Политбюро. Нельзя сказать, что у Сталина было более лояльное отношение к Троцкому, скорее наоборот. Но Сталину требовалось приоткрыть свои разногласия с Зиновьевым и Каменевым, чтобы прозондировать собственные позиции и подсчитать голоса сторонников в ЦК перед началом нового этапа давно намеченного и настойчиво проводимого им плана по укреплению единоличной власти.

В свое время на 4-м Совещании по нацвопросу Сталин высказался так против предлагавшихся крайних мер в отношении Султан-Галиева: «С человеком покончено как с политической единицей. Чего же еще?» Эта реплика раскрывает нечто из методов генсека в отношении своих оппонентов. Он не был сторонником немедленных расправ и предпочитал постепенное, дозированное уничтожение соперников, с возможностью отката от последнего шага в видах сохранения равновесия и контроля над ситуацией. Когда ленинградский губком вынес решение с требованием к ЦК об исключении Троцкого из партии, сталинская группировка сошлась на том, что было бы большой ошибкой применить такую меру по отношению к Троцкому, что это еще несвоевременно и предложила ленинградцам снять эту резолюцию. Но ленинградцы, сняв одну, написали другую, в которой заключалось требование об удалении Троцкого из состава Политбюро. Большинством голосов Цека отклонил и это предложение. Сталин играл с Зиновьевым, демонстрируя ему силу своих «мышц».

Зиновьев в свою очередь третий год подряд прилагал усилия, чтобы в глазах партийных масс утвердиться в качестве преемника Ленина. Он везде демонстрировал свое приоритетное положение, брался за космические темы, делал огромные доклады, захватывая трибуны партийных форумов на столько времени, сколько ему заблагорассудится, не считаясь с регламентом, притом заполняя выступления всякой мелочью личного характера. Но ему никак не удавалось внушить аудитории должный пиетет, его излишняя говорливость только раздражала. На XII съезде партии Осинский ядовито заметил: когда ленинским языком пытается говорить т. Зиновьев, я не верю своим глазам (м.б. ушам?). «Если на клетке написано "лев", а льва там нет, я не верю надписи»[717].