Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

• Название: «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.
• Автор: Павлюченков Алексеевич
• Издательство: ООО «Издательство "Собрание"»
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9606-0053-8

Философия нигилизма по отношению к советской эпохе в свою очередь не прошла испытание временем, выступив лишь в качестве идеологического сопровождения кризисных процессов в обществе. Актуальность опыта КПСС не исчезла с поражением коммунистической доктрины. Обращение к истории периода советского коммунизма говорит о том, что для него были присущи те же традиционные противоречия, которые изначально определили феномен российской цивилизации и ее устойчивое своеобразие. Книга содержит конструктивную критику политической истории большевистского периода. Проводится анализ исторических оснований системы советского коммунизма и ее связи с современными проблемами государственного строительства.

Для всех интересующихся историей России начала XX века.

---

Вопрос о концессиях в большевистском руководстве представляет собой наиболее характерный пример разного рода шатаний в попытках примирить революционную идеологию и государственный прагматизм. Вначале — категорическое отрицание, национализации и конфискации. Затем, еще в период военного коммунизма, в 1919 году идея концессий возникает как обходной путь политического соглашения. Далее несколько лет концессионных разговоров и в 1925 году вновь поворот вспять. Сталин еще не был готов к тому, чтобы приглушить идеологическую войну против буржуазного общества и встать на позиции развития традиционных межгосударственных отношений с капиталистическими странами. В условиях незавершенной борьбы за власть он боялся ослабления верного ему ЦК в результате деидеологизации внешней политики. Идеология, наряду с кадровой политикой, продолжала оставаться важным инструментом партийной верхушки в укреплении своей власти. Поэтому летом 1925 года Сталин решительно выступил против попыток со стороны «работников внешней торговли» отбросить партийную доктрину интернационализма[725].

Идеологический барьер стал непреодолимым препятствием на пути интеграции хозяйства СССР в мировую систему, поэтому помощь и кредиты Запада могли подойти к коммунистическому руководству Советского Союза только в случае победы там социалистических революций. Только «мировая революция» могла стать внешним кредитором строительства социализма в СССР.

Уже не первый год, не ведя формально войны, Советская Россия фактически все время находилась на военном положении, питая своими материальными ресурсами революционное движение и восстания во всем мире. «Все это делалось за счет нищего, истощенного войной и революцией русского крестьянина, хозяйство которого приходило в состояние полной ветхости и обнищания и участь которого уже почти ничем не отличалась от участи тех колониальных народов, во имя интересов которых происходила такая безжалостная, беспощадная и бессовестная эксплуатация»[726].

В случае признания партией внешнего источника как единственно возможного и «мировую революцию» как главного кредитора строительства социализма в СССР, внешнеполитический аппарат РКП(б) в лице Исполкома Коминтерна и его председателя Зиновьева приобрели бы приоритетное значение в партийной политике. Отсюда идеологическая полемика вокруг вопроса о возможности построения социализма в отдельно взятой стране приобретала вполне практическое значение в борьбе за власть.

Противостояние сталинской фракции и «новой оппозиции», как впоследствии стали называть группировку Зиновьева и Каменева, нарастало подспудно. Ленинград, где Зиновьев, бессменный председатель исполкома Петро— и Ленсовета, давно практиковал подбор кадров по критериям личной преданности, стал основной опорной базой «новой оппозиции». Зиновьев упорно вел линию на создании в Ленинграде альтернативной партийной системы, второго центра партийной власти. Весной 1925 года Цека воспрепятствовал созданию в Ленинграде нового теоретического органа партии, который зиновьевцы хотели противопоставить центральному журналу «Большевик». В аппарате ЦК отлично понимали, что особый ленинградский журнал представляет серьезную опасность для единого руководства, создает дополнительные возможности оформления разногласий и сплочения вокруг журнала оппозиционно настроенной части партии.

В марте 1925 года произошел окончательный организационный развал тройки, тройка более уже не собиралась. В апреле Каменев при поддержке Зиновьева на заседании Политбюро заявил, что технико-экономическая отсталость СССР является непреодолимым препятствием для построения социализма. Нельзя утверждать, что «рыхлому» и всегда «правому» Каменеву наравне с Зиновьевым была столь близка доктрина мировой революции. Каменев, занимая в 1924―1925 годах пост председателя Совета Труда и Обороны, фактически руководил экономикой страны и прекрасно разбирался в ее проблемах. Со своей постоянной осторожностью, зачастую доходящей до откровенной трусости, он сумел заранее, задолго до Бухарина и Сталина, просчитать неизбежность «военно-феодальной» эксплуатации крестьянства и в очередной раз, как в Октябре семнадцатого, убоялся непредсказуемых последствий.

После солидаризации Каменева с Зиновьевым сразу же создалось некоторое напряжение между Цека и московским горкомом партии по вопросу переброски работников в Москве. В апреле МК обратился в Секретариат с протестом по поводу ограничения своих прав Старой площадью. Потребовалось уточнение полномочий кадровых аппаратов Цека и столицы. 27 мая Орграспред пошел на формальные уступки и постановил производить перестановку работников в московской организации только через московский комитет, разумеется, за исключением должностей, входящих в номенклатуру Центрального комитета[727].

Что примечательно, дискуссия о возможности построения социализма началась издалека — с нападок на меньшевиков. Каганович, прощупывая почву для Сталина, заявил, что меньшевики не понимают марксизма и диалектики. Не понимают того, что советская система, советские конституционные основы настолько широки, что «мы на десятки лет при отсутствии мировой революции, можем вовлечь широчайшие массы трудящихся в совработу, можем сделать их нашими помощниками и друзьями, в особенности крестьянство»[728]. Сталин исподволь готовил свое наступление на вчерашних союзников. Кому следовало, тот понимал, что речь идет не о меньшевиках, а о Зиновьеве и его сторонниках. Меньшевиков в тот период мало занимала тема мировой революции. Наоборот, они оживленно обсуждали вопрос о контрреволюции в СССР. Их ортодоксальные теоретики были убеждены, что за экономическим нэпом неизбежно придет и нэп политический.

Фронтальное столкновение «новой оппозиции» и группировки Сталина произошло в конце апреля за кулисами XIV партийной конференции. Зиновьев представил на ЦК тезисы «О задачах Коминтерна и РКП(б) в связи с расширенным пленумом ИККИ», в которых проводилась мысль о том, что победа социализма может быть достигнута только в международном масштабе. Пленум ЦК отверг проект Зиновьева и поручил специальной комиссии переработать его. Переработка заключалась в том, что комиссия «вымарала» тезис о том, что построение полного социалистического общества в такой отсталой стране, как Россия, невозможна без «государственной помощи» более развитых в технико-экономическом отношении стран[729]. Взамен появились слова, что «партия пролетариата должна прилагать все усилия к тому, чтобы строить социалистическое общество» в уверенности, что это строительство может быть и наверняка будет победоносным, если удастся отстоять страну от всяких попыток реставрации[730].

Попытки «новой оппозиции» изменить расстановку сил в свою пользу серьезным образом подрывались очевидным спадом революционной волны в Европе в 1925 году и были легко отбиты сталинским большинством в ЦК. Вместе с тем, общие решения конференции не акцентировали разногласий и оставили партию балансировать на узком месте, не указывая какого-либо определенного направления политики. Наряду с решениями в духе ликвидации пережитков военного коммунизма и максимального использования товарно-денежных отношений, облегчения условий применения наемной рабочей силы в сельском хозяйстве, конференция одновременно предусматривала проведение мер, фактически ограничивающих эффективность этих механизмов. Укреплялась установка на вытеснение капиталистических элементов из кооперации, кулаков из соворганов. Давая добро на рост товарного крестьянского хозяйства, конференция принимала меры по притеснению ее наиболее типичных представителей — зажиточных крестьян под лозунгом борьбы с кулачеством. Но также остались без внимания разведочные намеки Бухарина на то, что для крестьянства колхозы не являются столбовой дорогой к социализму.

Ленинград в течение 1925-го года совершенно прекратил присылку закрытых информационных писем в ЦК, поэтому Секретариат вызвал для отчета представителей ленинградского партийного руководства в Москву. 21 сентября на Старой площади обсуждался доклад Залуцкого о состоянии работы в Северо-Западной области. Отчет был выслушан в обстановке недоброжелательного молчания. Надо заметить, что стенограмма заседания своими средствами отлично передает атмосферу, которая сгустилась вокруг докладчика. Его забросали раздраженными вопросами, которые содержали упреки ленинградскому руководству за политику сепаратизма и самоизоляции от центральных органов партии. Важнейшие из многочисленных претензий, которые были предъявлены докладчику, сводились к тому, что Севзапбюро допускает непропорционально большой прием в кандидаты в партию из категории «служащие и проч.», а также предоставляет кандидатам активное избирательное право.