Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

• Название: «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.
• Автор: Павлюченков Алексеевич
• Издательство: ООО «Издательство "Собрание"»
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9606-0053-8

Философия нигилизма по отношению к советской эпохе в свою очередь не прошла испытание временем, выступив лишь в качестве идеологического сопровождения кризисных процессов в обществе. Актуальность опыта КПСС не исчезла с поражением коммунистической доктрины. Обращение к истории периода советского коммунизма говорит о том, что для него были присущи те же традиционные противоречия, которые изначально определили феномен российской цивилизации и ее устойчивое своеобразие. Книга содержит конструктивную критику политической истории большевистского периода. Проводится анализ исторических оснований системы советского коммунизма и ее связи с современными проблемами государственного строительства.

Для всех интересующихся историей России начала XX века.

---

Ленинград в течение 1925-го года совершенно прекратил присылку закрытых информационных писем в ЦК, поэтому Секретариат вызвал для отчета представителей ленинградского партийного руководства в Москву. 21 сентября на Старой площади обсуждался доклад Залуцкого о состоянии работы в Северо-Западной области. Отчет был выслушан в обстановке недоброжелательного молчания. Надо заметить, что стенограмма заседания своими средствами отлично передает атмосферу, которая сгустилась вокруг докладчика. Его забросали раздраженными вопросами, которые содержали упреки ленинградскому руководству за политику сепаратизма и самоизоляции от центральных органов партии. Важнейшие из многочисленных претензий, которые были предъявлены докладчику, сводились к тому, что Севзапбюро допускает непропорционально большой прием в кандидаты в партию из категории «служащие и проч.», а также предоставляет кандидатам активное избирательное право.

Претензии касались партийного строительства, пропаганды, издательской политики и прочего. Цитировалось место из резолюции ленинградского губкома по вопросу о промышленности, где содержался грубый выпад по адресу центральных хозяйственных учреждений и утверждалось, что самодеятельность мест является наиболее действенной гарантией «против рецидивов на деле обанкротившегося главкизма и порождаемого последним бюрократического формализма и аппаратно-чиновничьей узости, однобокости и ограниченности и служебно-ведомственной тупости в деле руководства и управления строительством промышленности и экономики страны»[731]. До этого ленинградцы регулярно донимали Цека партии жалобами на то, что центральные ведомства совершенно не желают считаться с руководством области и даже в вопросах кадровой политики действуют в обход местных партийных комитетов. Цитировавший товарищ обижался: да, в работе центральных ведомств имеются недостатки, но зачем же их ошибки таким образом формулировать.

В этих формулировках угадывалась рука самого Залуцкого, который, как натуральный пролетарий, считал возможным демонстрировать свою образованность без всяких церемоний. Своеобразность ленинградского стиля привлекла особенное внимание. Сталин даже зачитал письмо Залуцкого на имя Бубнова, в котором один авторитетный работник Цека, член партии с 1909 года, характеризовался как «какой-нибудь ушибленный чинушка из аппарата», «делопроизводитель по своему естеству и природе». Сталин возмущался: «Откуда у товарища Залуцкого эта спесь захудалого дворянина в отношении старого работника партии?» Но главное в поведении ленинградцев, по мнению генсека, заключалось в другом: «Может это невероятно, но это факт — нет связи у ЦК с ленинградской организацией. Что делает ленинградская организация, чем живет эта организация — нам неизвестно по прямым документам. Мы узнаем об этом лишь со стороны»[732].

Залуцкий защищался героически. Было ясно, что постановление Оргбюро по докладу Севзапбюро приобретет особое внутрипартийное значение, и поэтому его проект был утвержден не сразу, а заметно погодя — 12 октября после пленума ЦК[733]. Несмотря на дипломатические формулировки, резолюция получилась очень жесткая — куда ни глянь, кругом в ленинградском партруководстве был отмечен недостаток и недопустимость. Подчеркивалась неудовлетворительность руководства губернскими организациями Северо-Западной области, выражалась обеспокоенность большим процентом служащих, принятых в ленинградскую парторганизацию. Севзапбюро и ленинградский комитет обвинялись в ослаблении связи с ЦК партии, их постановления в отношении партийных кандидатов отменялись. Главный практический вывод выражался в известной необходимости «укрепить» партсилами из Цека производственные ячейки в Ленинграде, а также продолжить «укреплять» работниками за счет Ленинграда те губернии, где работа в деревне совсем слаба. (Как утонченно в аппарате научились формулировать намерения элементарной ссылки в глушь.) Словом, речь шла о планах радикального перетряхивания, и даже разгона ленинградского партактива[734].

Но путь этот по «усилению», точнее подчинению Ленинграда воле Цека, лежал через политический труп Зиновьева и его приближенных. Весь 1925 год сталинская группировка посвятила тщательной, подготовке очередного XIV съезда партии. Для дела Сталин пытался прощупать позицию Троцкого и через третьих лиц делал ему осторожные намеки по поводу возможного сотрудничества. В начале октября на Политбюро по предложению Молотова было решено поручить отчетный доклад Цека на съезде Сталину. Зиновьев возмутился таким посягательством на свое «исконное» право, унаследованное им от Ленина. Начало оформляться открытое противостояние двух группировок.

Следующее крупное разногласие вызвала статья Зиновьева «Философия эпохи. В ожидании XIV партийного съезда», которая, по сути, являлась особой платформой к предстоящему съезду. По поводу ее в Цека состоялся острый обмен мнениями, в результате которого Зиновьеву было предложено исправить ряд мест в статье. Особенно негативную реакцию у большинства вызвала попытка Зиновьева давать новые лозунги партии, в частности лозунг: партия должна встать во главе борьбы за равенство. Большинство цекистов посчитало, что подобный призыв может посеять в умах членов партии величайшее недоумение и путаницу, дескать, каждый партиец, получив такую установку, сможет толковать ее по-своему. Крестьянин по-своему, рабочий по-своему.

Зиновьев в своей тактике 1925 года без смущения заимствовал все наработки своего прежнего противника: ставка на молодежь, против бюрократизма, за равенство — все это были знакомые фразы Троцкого. Очевидно сама объективная ситуация подталкивала любого оппозиционера власти к поискам в определенном направлении. Большинство ЦК предложило Зиновьеву или исключить этот лозунг о равенстве, или преподнести его в удобоваримом виде, чтобы он не носил характера призыва непосредственной борьбы за равенство немедленно, сейчас же. Статья была опубликована, но далеко не в том духе, как того хотелось бы Цека. Зиновьев лишь согласился прибавить к «равенству» слово «социалистическое», т. е. как бы придав своему лозунгу отдаленную перспективу.

Другое крупное столкновение накануне открытой конфронтации — это платформа «четырех», которая была преподнесена сталинскому большинству Зиновьевым, Каменевым, Сокольниковым и Крупской в дни октябрьского пленума ЦК. До пленума принципиальных разногласий в отношении крестьянской политики не было, теперь же четверка ультимативно ставила вопрос так, что если большинство не согласится с их требованиями, то можно считать, что партия находится за пять минут до открытия внутрипартийной дискуссии.

На октябрьском пленуме ЦК было принято решение о том, чтобы вести подготовку к XIV съезду без всяких дискуссий и на съезде членам ЦК выступать единодушно. На пленуме были определены два уклона в крестьянском вопросе и принята никакая, совершенно обтекаемая резолюция по поводу работы среди деревенской бедноты, в которой говорилось об опасности правого, кулацкого и недопустимости левого, антисередняцкого уклонов. Звучали правоверные призывы о необходимости сохранения союза рабочих и крестьян. Как всегда, подготавливая разгром своих соперников, Сталин для облегчения маневра предпочитал играть перед партией роль «золотой середины».

Члены Цека старались не посвящать рядовую партийную массу в свои разногласия, все дискуссии до поры протекали втуне. Памятуя старое, никто не хотел давать повод к обвинениям в раскольничестве. Поэтому почти весь год обе стороны играли в поддавки и вели внешне примиренческую дипломатию. Имелось наружно полное согласие по крестьянскому вопросу, которое было зафиксировано на XIV партконференции весной 1925 года. Имелось единогласие по вопросу о бедноте. Эта резолюция, написанная Молотовым, была принята пленумом ЦК единогласно. «Новая оппозиция» также одобрила проекты резолюций к XIV съезду, против которых впоследствии и выступала. Когда на собраниях в Ленинграде зиновьевцев спрашивали, есть ли крупные разногласия в ЦК, то те отвечали, что таковых не имеется. На ленинградских районных конференциях открыто провозглашалось о поддержке ЦК по крестьянскому вопросу, а в кулуарах полз змеиный шепот: «Кулацкий уклон в ЦК».

В сентябре 1925-го года Зиновьев выпустил брошюру под названием «Ленинизм», где он в противовес всем имевшимся постановлениям ЦК и решениям партконференции утверждал, что Ленин считал возможным в одной стране лишь захват власти пролетариатом, но победа социализма в СССР возможна только в случае победы пролетариата в Европе и Северной Америке. Зиновьев делал шаг навстречу Троцкому, подчеркивая, что тот правильно указывает на невозможность победы социализма в СССР. Брошюра Зиновьева стала основной теоретической базой для объединения антисталинских сил в партии. «Новая оппозиция» полагала, что споры в Политбюро отрицательно влияют, затягивают мировую революцию, что в свою очередь создает невероятные трудности внутри СССР. Капитализм стабилизировался, стал устойчивее, что также создает опасность для советской страны. Советский Союз технически отстал, он один с его полукрестьянским населением не сможет справиться с задачей построения социализма в одиночку.