Шарль Монселе - Женщины-масонки

• Название: Женщины-масонки
• Автор: Шарль Монселе
• Издательство: ОГИЗ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-88274-012-6

Возникшее в начале XVIII пека в Англии религиозно-этическое движение – масонство – получило распространение во многих странах. Эта тайная организация ставила своей целью объединение людей на основе равенства, взаимопомощи и верности. В масонские ложи женщин не принимали, и с течением времени женщины создали свои масонские ложи.

В романе «Женщины-масонки» Шарля Монселе (1825-1888), известного французского романиста, талантливого восприемник литературных принципов А. Дюма, речь идет о тайной организации женщин-масонок, незримо опутавшей своей страшной сетью всю Францию – от великосветских салонов до рабочих кварталов. В эту сеть, добровольно или волею судеб, попадают герои романа. Всевозможные приключения, любовные истории, заговоры, поединки составляют содержание книги. Весь роман пронизан мотивом женской мести, которую осуществляет эта мощная масонская организация.

На русском языке произведение Шарля Монселе печатается впервые.

---

– Честное слово, не знаю,– отвечал немного удивленный граф.– Думаю, франков сорок – пятьдесят…

Фанни хладнокровно положила деньги на стол.

– Этого мало,– возразила она.

– Ого! – глядя на нее, выговорил граф.– Стало быть, мадемуазель, вы желаете поставить новые условия?

– Вы совершенно правы!

– Мне казалось, однако,– все более и более удивляясь, заговорил он,– что мы условились о цене.

– Это правда, ваше сиятельство, только ведь когда мы с вами уславливались, я еще не читала этого письма.

– А теперь?

– А теперь я его прочла,– заявила Фанни.

Граф д'Энгранд промолчал. На лбу его прорезались складки, и нетрудно было бы заметить борьбу, которая завязалась между его чувством собственного достоинства и его желанием узнать тайну Пандоры.

– Ах, так ты прочла это письмо,– пробормотал он.– И… что же… оно очень важное?

– Оно такое важное, что я дала себе страшную клятву, что больше никогда и ни под каким видом не возьмусь за такое дело!

– Сколько же ты хочешь? – коротко осведомился граф.

– Две тысячи франков.

При этих словах, произнесенных весьма четко, он почувствовал внезапный приступ тошноты.

– А?– переспросил он, словно не расслышав.

– Две тысячи франков,– повторила Фанни.

– Что ты, с ума сошла?

– Нет, не сошла, но сегодня утром, перед тем как отправиться к вам, я пробежала глазами уголовный кодекс.

– Уголовный кодекс?! Это еще зачем?

– Сейчас увидите! Известна ли вам статья триста восемьдесят пятая?

– Нет, черт побери!– вскричал граф.

– Так вот: в статье триста восемьдесят пятой недвусмысленно говорится о том, что лицо, повинное в краже со взломом, приговаривается к каторжным работам.

– В самом деле, это серьезно… И в конце концов две тысячи франков для меня не столь уж значительная сумма… я частенько давал по две тысячи франков беднякам… Но я заставил тебя сделать дурное дело – вот о чем я жалею! И потом… ко всем моим страданиям прибавится еще одно! Конечно, на эту тайну прольется страшный свет! Нет, рассудив здраво, я не хочу брать это письмо; оставь меня в покое.

– Это ваше последнее слово?

– Последнее.

– Что ж, ваше сиятельство, я унесу письмо обратно.

– И прекрасно сделаешь!

– А впрочем, мне ведь нетрудно будет продать его другим.

– Другим?– поспешно подхватил он возмущенным тоном.– Как? Неужели ты осмелишься?…

– Ну, раз уж я осмелилась его выкрасть… Должна же я, по крайней мере, получить выгоду за то, что сделала дурное дело!

– Ты бесстыдная мошенница!

– Это потому, что цена поднялась, ведь правда? – спросила она, отступая в сторону двери.

– Но…– пролепетал граф, протягивая к ней руки, словно желая удержать ее,– кому же ты рассчитываешь предложить подобную сделку?

– Кому?… Одному человеку, на долю которого выпало счастье заинтересовать барыню.

– Кто же это? – побледнев, спросил он.

Аукавая маленькая горничная снова подошла к нему и нарочито визгливым голосом произнесла:

– Например, господину Филиппу Бейлю!

– Филиппу Бейлю!

Граф д'Энгранд встал со стула.

– Опять это имя! – прошептал он.

Три или четыре раза он молча прошелся по кабинету, опустив голову.

Наконец он подошел к тому ящику, который уже открыл, и взял два банковских билета по тысяче франков каждый.

– На! – сказал он, бросая их Фанни.

И, протянув руку, в свою очередь, повелительно крикнул:

– Письмо!

– Вот оно, ваше сиятельство,– вытаскивая письмо из-за пазухи, сказала Фанни.

Он скорее вырвал, чем взял у нее письмо; он уже хотел развернуть его, когда его взгляд упал на маленькую служанку, которая постаралась как можно лучше спрятаться в углу комнаты; у него вырвался жест отвращения.

– Ступайте! – крикнул он, указывая на дверь.

Фанни не заставила его повторять приказание.

Как только граф д'Энгранд остался один, он быстро развернул письмо, которое обошлось ему в две тысячи франков.

Оно было предельно кратким:

«Приказ Мишель-Анне Лаклавери, именуемой Пандорой, разорить г-на Филиппа Бейля в трехмесячный срок, начиная с сегодняшнего дня. Париж, 25 июля».

Вместо подписи был напечатанный красным девиз, тот самый девиз, который, как мы уже видели, был оттиснут воском на конверте:

«ВСЕ ЗА ОДНУ, ОДНА ЗА ВСЕХ»

Раз пять или шесть перечитал граф это странное послание, каждый раз выражая все более и более глубокое удивление.

– Фанни была права,– наконец сказал он себе,– две тысячи франков – не столь уж высокая цена за такое письмецо.

Несколько часов спустя граф д'Энгранд, верный своему слову, уже был на пути в Испанию.

IV ПИСЬМА ФИЛИППА БЕЙЛЯ ЕГО ДРУГУ ЛЕОПОЛЬДУ N.

«2 октября.

Мой милый Леопольд, эта неделя была для меня неудачной; со мной случилось нечто самое непредвиденное, самое смехотворное и самое постыдное из всего, что только можно себе представить. Даже в беседе наедине с тобой я не знаю, с чего начать мой рассказ. Но я постараюсь быть как можно менее глупым.

Ты, конечно, помнишь, что в последнем письме я говорил тебе о месте секретаря посольства, которое было мне обещано наверняка. Все шло как по маслу: у меня был только один конкурент, бравый Шарль де Н., о котором я, кажется, упомянул в предыдущем письме. Правда, он, со своей стороны, нажал на все рычаги аристократического предместья, пустил в ход все влияние господ в туфлях с пряжками, другими словами – господ старого режима. На моей же стороне, как всегда, были банки и до некоторой степени заводы. Наконец, наши шансы сравнялись; не оставалось другого выхода, как только назвать нас обоих.

Накануне того дня, когда министр должен был высказать свое мнение по этому поводу, я принял решение: я отправился к Шарлю. «Я пришел к тебе с одним предложением,– сказал ему я.– С каким? – Шансы у нас равные, а надежды общие.– Это верно.– Завтра министр подписывает назначение одного из нас, и, откровенно говоря, я не слишком ему доверяю.– Я доверяю ему не больше, чем ты.– Хочешь, чтобы судьба распорядилась раньше него?– Как так?– спросил Шарль.– Мы подбросим монету; тот из нас, чьи ожидания она обманет, выйдет из борьбы и добровольно подпишет отказ от своих претензий.– Ну, а дальше? – Остальное нетрудно угадать. Тот, кто завтра утром представится министру с отказом своего конкурента в кармане, разумеется, займет оспариваемое место. Что ты на это скажешь? – Да, это мысль,– сказал Шарль,– но…– Что «но»? – Я несчастлив в игре,– со смехом объявил он.– Ба! Я был счастлив в игре слишком долго, чтобы не начать, наконец, проигрывать.– Что ж, ты убедил; подбрасывай монету; лицевая сторона – моя победа»

Монета упала оборотной стороной.

Итак, Фортуна была за меня, дорогой Леопольд, и до сих пор в моей историйке речь идет о сплошном счастье. Но дальше! Дальше!…

Я унес с собой отказ Шарля де Н., который он подписал, должен признаться, с самой искренней готовностью. Мой день закончился беготней по последним делам и величайшими хлопотами, которые должны были обеспечить мне завтрашний успех. Вечер был посвящен Пандоре.

У меня есть превосходное правило: даже в минуты сердечных излияний никогда не говорить с женщинами о своих делах. Тем не менее нужно полагать, что моя сияющая физиономия говорила в тот вечер за меня, ибо Пандора замучила меня вопросами, на которые я счел возможным давать лишь самые краткие ответы, но и этого было достаточно, чтобы она могла разделить мою радость и мои надежды. Она пожелала, чтобы мы поужинали вместе, у нее, и только вдвоем. Я был в таком радужном настроении, что не смог бы отказать ей в чем бы то ни было. Пандора была восхитительна; я никогда не видел ее такой, я хочу сказать, такой блистательной и одновременно такой доброй. Наша беседа зашла далеко за полночь; я наслаждался, видя, как идут один за другим эти быстротечные, золотые часы. Однако, как ни старалась она меня удержать, я вернулся домой, откуда было ближе к дворцу министра: я ни на секунду не забывал, что на завтрашнее утро мне назначена аудиенция.

Так вот, на эту-то аудиенцию я и опоздал!

Ты подскочил, не так ли? Ты спрашиваешь себя, возможно ли это и как могло это случиться? Истина заключается в том, что я и сам еще не оправился от своего ошеломления. Я, убежденный в том, что меня разбудят точно в тот час, который я назначил накануне, и кроме того, сверх обыкновения, принявший этой ночью особые предосторожности, опоздал на аудиенцию! Я опоздал не на полчаса, не на час, а на четыре часа – на четыре часа, подумай хорошенько!

В восемь утра я должен был войти в кабинет министра; в двенадцать я проснулся!

Вечерние газеты объявили о назначении Шарля де Н.