Шарль Монселе - Женщины-масонки

• Название: Женщины-масонки
• Автор: Шарль Монселе
• Издательство: ОГИЗ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-88274-012-6

Возникшее в начале XVIII пека в Англии религиозно-этическое движение – масонство – получило распространение во многих странах. Эта тайная организация ставила своей целью объединение людей на основе равенства, взаимопомощи и верности. В масонские ложи женщин не принимали, и с течением времени женщины создали свои масонские ложи.

В романе «Женщины-масонки» Шарля Монселе (1825-1888), известного французского романиста, талантливого восприемник литературных принципов А. Дюма, речь идет о тайной организации женщин-масонок, незримо опутавшей своей страшной сетью всю Францию – от великосветских салонов до рабочих кварталов. В эту сеть, добровольно или волею судеб, попадают герои романа. Всевозможные приключения, любовные истории, заговоры, поединки составляют содержание книги. Весь роман пронизан мотивом женской мести, которую осуществляет эта мощная масонская организация.

На русском языке произведение Шарля Монселе печатается впервые.

---

Мужчины были: Форестье, де Коломбен, Марк и один провинциальный увалень, которого привел Коломбен,– простофиля с драгоценными камнями на рубашке, на жилете и на пальцах. Фамилия его Беше; мне показалось, что все забавляются этим разукрашенным ослом. Я предоставил им свободу действий; сам я всерьез атаковал его за ужином – должен уведомить тебя, что я день ото дня все больше и больше увлекаюсь чревоугодием, и это приводит меня в ужас: говорят, что это порок человека конченого.

Внимание! Неожиданная развязка! Уже около четверти часа мы сражались на словесной дуэли за мясом во всех видах, когда дверь открылась, послышался шелест шелков, в комнате повеяло каким-то новым ароматом, и появилась розовая шляпка.

– Добрый вечер, Пандора,– сказал Марк.

Не знаю, чего ожидали от этого нового персонажа мои сотрапезники; я же отодвинулся, чтобы освободить ей место. Она села, не обращая на меня ни малейшего внимания, улыбаясь мужчинам и называя женщин «моя крошка». На коленях у меня очутилась добрая половина ее платья – оно было сшито из шумящей ткани вызывающе яркого цвета. Когда она появилась, гарсон взял у нее шляпку и шаль; она превосходно сложена; живость ее движений мне понравилась. Я не знал, кто она такая.

– Вы явились довольно поздно,– обратился к ней господин Беше с таким смехом, словно сказал что-то весьма остроумное.

– Да когда бы я ни пришла – вам-то что? – отвечала она с той спокойной наглостью, которая теперь вошла в моду у женщин.

Гарсон поставил перед ней тарелку с устрицами с Нуармутье[39].

– Не хочу,– сказала она.

Коломбен, сидевший на другом конце стола, поднес к глазам лорнет.

– Дорогая Пандора,– умиротворяющим тоном заговорил он,– скажите нам, умоляю: кто тот злополучный настройщик скрипок, который натянул ваши нервы так, что сегодня вечером они исполняют симфонию плохого настроения?

– Отлично сказано!– воскликнул Марк.

– Что? Что? Что такое? – спрашивал господин Беше, наклоняясь то вправо, то влево.

– Этот господин начинает трясти мешок со словами – вот как трясут мешочек с шариками лото,– отвечала Пандора.

– Ага! Знаю, знаю,– заявил господин Беше,– тридцать три – два горбуна… четыре – шляпа комиссара…

Я обратился к своей соседке и спросил, чего бы ей хотелось: я видел, как она оглядывала стол.

– Что вы сказали, сударь?

Этот привычный способ, с помощью которого женщины заставляют вас повторять ваши слова, хотя они прекрасно вас слышали, ставит некоторых в тупик, но ты понимаешь, что на меня этот прием уже давно не действует.

Итак, я улыбнулся и повторил свою фразу.

Не удостаивая меня взглядом, Пандора чуть-чуть, почти незаметно наклонила голову – это был способ не отвечать, и, словно боясь, что я продолжу разговор, она поспешно обратилась к одной из своих приятельниц, сидевшей от нее дальше всех:

– Сара, передай мне соус с креветками!

– О! Сударыня! – вскричал господин Беше, хватая указанное блюдо и передавая его Пандоре.

Я снова принялся поглощать еду, но я только притворялся, что потерпел поражение. После десятиминутного отдыха мои войска снова предприняли вылазку, которая, однако, была встречена не лучше, чем первая.

Я заупрямился и так настойчиво повел осаду Пандоры, что в конце концов она, на три четверти повернувшись ко мне, воскликнула:

– Да что вы от меня хотите, сударь? Я с вами незнакома! Если хотите, чтобы я вас слушала, так скажите что-нибудь посмешнее! Когда ваша острота обойдет весь стол, она, возможно, вернется ко мне!

Эти слова, произнесенные очень громко, с расчетом покрыть меня позором, не удивили сотрапезников.

– Пандора! Ты слишком жестока к бедняге Филиппу,– сказал Марк.

– Эта дама права: я не забавен,– сказал я.– К счастью, у меня еще есть время оправдаться. И по первому вашему слову, сударыня, я изображу хлопанье пробки от шампанского, превращусь в чревовещателя и, если вы потребуете, напою увертюру из «Севильского цирюльника»!

– Ах, да! Увертюру из «Севильского цирюльника»!– потребовал господин Беше.

– Что ж, валяйте! – равнодушно сказала Пандора.

Я пожал плечами и, задетый, в свою очередь, этим чрезмерно затянувшимся маневром, продолжал:

– Не знаю, почему вы так жестоки, моя очаровательная соседка. Уж нет ли во мне чего-то такого, что позволяет поднять меня на смех и чего сам я за собой не замечаю? С вашей стороны было бы весьма милосердно сообщить мне об этом. Однако мой фрак сшит не во времена Реставрации, я говорю без провинциального акцента, и, когда я ем, я не шаркаю ногами. Так в чем же дело? Уж не принимаете ли вы меня за человека искусства? Так успокойтесь: я не художник, не пианист, не литератор и уж тем более не актер, ибо постоянно ношу бороду. И разве мое лицо, скромно говоря, менее привлекательно, чем лица этих господ?

Тут поднялась целая буря восклицаний.

– Ты что там несешь? – закричал Коломбен.

– Ничего, мой милый, ничего!… Так вот,– продолжал я, обращаясь к Пандоре,– может, мои волосы плохо пахнут, и вам это неприятно? Нет! А в таком случае не надо меня изничтожать; ваши сарказмы не попадают в цель; я такой же парижанин, как, должно быть, парижанка и вы. Все ваши женские словечки я знаю наизусть: половина из них придумана мною!

– Филипп прав! – заметил Марк.

– Я тоже так думаю,– прибавил Коломбен.– Но в свою защитительную речь Филипп забыл вставить одну очень существенную фразу, что я рекомендую сделать Беше; вот она, эта классическая фраза: «Такая жестокость приличествует столь прекрасному лицу!»

Пандора полусерьезно сказала мне:

– Вот видите: теперь они смеются уже надо мной, а все из-за вас! Вы довольны?

Лед тронулся; разговор завязался.

– Так вы намерены за мной ухаживать?– спросила она, прекрасно разыгрывая испуг.

– Да!

– Я была права, когда остерегалась вас!… Во всяком случае, прошу вас: не будьте таким, как все, придумайте что-нибудь новенькое, удивите меня!

– Благодарю вас за указания.

– О, не ищите здесь ничего иного, кроме желания избавить и вас и себя от бесполезных и банальных словесных перестрелок,– продолжала Пандора.– Я готова поставлять вам оружие, но при этом отнюдь не отказываюсь от обороны.

– Тем лучше,– ответил я,– видно, вам известна поговорка: «Делай, что нужно, и будь что будет!»

– Ваша поговорка весьма нахальна!

– Она очень стара!

– Что ж, я в долгу не останусь и для начала задам вам один рискованный вопрос.

– Прекрасно! – сказал я.

– Вы знаете, как любят женщины задавать нескромные вопросы; вот и я задам вам самый что ни на есть нескромный вопрос!

– Я вас слушаю.

– Раз вы питаете явно враждебные намерения, раз вы чистосердечно объявляете, что намерены ухаживать за мной, позвольте спросить вас…

– О чем же?

– Вы рассчитываете на победу?

При этом действительно рискованном вопросе я навострил уши, как лошадь, заслышавшая канонаду. Но, почти сразу учуяв ловушку, я сумел избежать ее.

– Это не имеет значения,– ответил я.

– Как так?– спросила заинтригованная Пандора.

– Имеет значение то, что я буду ухаживать за вами по всем правилам.

– Ах, понимаю, в Комеди Франсез это называют «традицией».

– Именно,– сказал я.

– Жюстен! – позвала она гарсона.

Внимательный гарсон, согнувшись и вытянув шею, подбежал к ней.

– Подайте воланы и ракетки!– приказала Пандора.

– Что вы сказали, сударыня?…– переспросил гарсон.

– Я сказала: «воланы и ракетки»! Вы же видите, что этому господину угодно сыграть со мной в словесную игру.

– О, превосходно! – закричали Марк и Коломбен.

– А я хочу,– вмешался Форестье,– чтобы Жюстен ответил: «Сударыня, воланы и ракетки кончились».

Смех усилился.

Не тебе, дорогой мой товарищ по стольким безумствам, я стал бы рассказывать о такого рода ужинах. В наши дни осталось всего два-три водевилиста, способных на такие смелые выходки, способных и на то, чтобы на сцене пустить в ход с полдесятка старых шуток вокруг картонного пирога, подобно тому, как на мещанских обедах шутники толкают коленом соседа и говорят: «Позвольте пройти!»

Я предпочитаю рассказать тебе об изяществе и уме мадемуазель Пандоры.

Наконец-то я приступаю к ее портрету.

Ей не больше двадцати лет; это прекрасный возраст, единственно приемлемый; ты согласен? Головка у нее маленькая, волосы – а ведь ты знаешь, как я поддаюсь очарованию волос, их обилию, их цвету, их запаху,– напоминают чистое золото; это само совершенство, они завиваются, как руно, эти курчавые волосы, они спускаются на лоб, и изгнать их оттуда бессильны старания парикмахера. Вообрази английский тип в сочетании с типом венецианским, этакое сочетание Тициана и Лоуренса, и ты получишь представление об этой чудесной шевелюре. Глаза, пожалуй, чересчур навыкате, поразительного ярко-голубого цвета; эти глаза с первого взгляда мне не понравились, я должен к ним привыкнуть. Прибавь к этому очаровательный носик, продолжающий прямую линию лба,– это, как и ее имя, напоминает античные изображения. И ты, разумеется, видел мадемуазель Пандору на разных картинах, изображающих Помпею. Правда, рот составляет прелестный контраст с верхней частью лица: это рот чисто парижский, это роза, это коралл. Этот ротик вместе с двумя крошечными ямочками на щеках, этот шаловливый подбородок и эта пухленькая шейка погружают нас в настоящий девятнадцатый век.