Шарль Монселе - Женщины-масонки

• Название: Женщины-масонки
• Автор: Шарль Монселе
• Издательство: ОГИЗ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-88274-012-6

Возникшее в начале XVIII пека в Англии религиозно-этическое движение – масонство – получило распространение во многих странах. Эта тайная организация ставила своей целью объединение людей на основе равенства, взаимопомощи и верности. В масонские ложи женщин не принимали, и с течением времени женщины создали свои масонские ложи.

В романе «Женщины-масонки» Шарля Монселе (1825-1888), известного французского романиста, талантливого восприемник литературных принципов А. Дюма, речь идет о тайной организации женщин-масонок, незримо опутавшей своей страшной сетью всю Францию – от великосветских салонов до рабочих кварталов. В эту сеть, добровольно или волею судеб, попадают герои романа. Всевозможные приключения, любовные истории, заговоры, поединки составляют содержание книги. Весь роман пронизан мотивом женской мести, которую осуществляет эта мощная масонская организация.

На русском языке произведение Шарля Монселе печатается впервые.

---

Ты доволен? Ты согласен, что какая-нибудь газета могла бы поместить это описание?

Но подожди, я еще не кончил. Зубы – жемчуг, ушки словно вырезаны скульптором. Перчатки она покупает не иначе, как у фей, а ее сапожник, несомненно, проживает на улице Алькала в Мадриде.

Ах, да! Я и забыл: у нее цвет лица нормандки, яркость которого смягчили бессонные ночи жизни светской и жизни любовной.

Леопольд, я не шучу, как ты мог бы подумать. Этими красками я рисую живые черты. Кроме того, она необыкновенно изящно носит свое платье, которое она мнет, которое она подчиняет всем капризам своей дивной груди; она не заботится о кружевах, спадающих с ее плеч, она поправляет их, встряхивает, оставляя их при этом в целости и сохранности. А ее голос! Когда она открывает рот, можно подумать, что у нее из горла сыплется жемчуг. И к тому же я, как ты видел, попытался показать тебе, что она отнюдь не глупа.

Не смешно ли увлечься хорошенькой и почти умной девушкой? Я уже не принадлежу к числу людей, способных делать глупости ради женского личика, ради женской головки, хотя бы она и напоминала античную головку, и ради парижского ротика; но не знаю, смогу ли… вернее, я не смогу удержаться от каприза, от часа любви – о, да, да, любви!

За ужином «У провансальцев» я не хотел пить именно ради того, чтобы как можно лучше разобраться в этом первом впечатлении и чтобы опьянение рассудка ни в малой мере не способствовало опьянению сердца.

Леопольд, я люблю Пандору!

Это неоспоримо, и пусть мой разум и мои чувства договариваются между собой, как им заблагорассудится. Я принадлежу к числу людей, которые разъезжают в почтовых каретах, чтобы ехать быстрее, и которые в то же время велят кучеру остановиться, чтобы сорвать цветок, который они заметили на обочине дороги.

А кроме того, я надеюсь, что мне поможет мой опыт. Никто не жил, никто не любил безнаказанно. У меня есть мои собственные правила и предписания, этакий учебник по ухаживанию за женщиной. Я буду любить, но я сумею остаться сильным.

Но я так и вижу, как ты приходишь ко мне,– ты ведь человек положительный и нетерпеливый – и ты спрашиваешь, чем закончился ужин, ты хочешь узнать, к чему привела эта первая встреча. Я тебя знаю: тебе уже представляется мольеровское «Отвезите меня домой». Фи! Галльский дух, грубая философия! У меня нет ни юношеского нетерпения, ни холодного цинизма зрелого мужчины. Я проводил Пандору домой, это правда; удобно расположившись в двухместной карете, увозившей нас из ресторана, мы разговаривали почти что нежно. Чего же еще тебе нужно? К тому же от «Провансальцев» до улицы Сен-Жорж, где живет Пандора, всего каких-нибудь десять минут езды.

А кроме того, она захлопнула дверь у меня перед носом.

Вот как было дело, если тебе угодно знать решительно все!»

«7 августа.

Эти два письма ты получишь одновременно, и у тебя не будет времени на то, чтобы давать мне советы.

Неделю назад Пандора стала моей любовницей.

Ради меня она бросила все, а главное, как мне стало известно, она бросила покровителя с огромным состоянием и с высоким титулом – это граф д'Энгранд, который безумно любил ее и который теперь, должно быть, любит ее еще сильнее.

И я благодарен Пандоре за глубину ее чувства.

Из всех женщин, которых я знал,– а ведь тебе известно, сколь много их было,– она, бесспорно, самая пикантная, самая оригинальная, самая необыкновенная. Моя склонность к анализу находит в ней не меньше пищи, чем мои капризы любовника. Она произошла на свет от василиска, чтобы очаровывать людей, и я нимало не сомневаюсь, что в древности она заманивала бы прохожих на дно колодца.

Порой она смотрит на меня с выражением, которое я не смог бы определить и которое взволновало бы другого человека, будь он на моем месте.

Ты понимаешь, что, памятуя о жертвах, которые она мне принесла, я не захотел остаться перед ней в долгу, и ее великолепные белые лошади обошлись мне в несколько папильоток из бумажек, выпускаемых Французским банком, но ведь не мог же я допустить, чтобы она ощутила перемену в жизни:

Да, счастлив будет он, когда для всех нежданно
В великодушии сравнится с Оросманом![40]

К тому же малютка привыкла к роскоши, что свидетельствует о натуре гордой и тонкой, и я это одобряю, черт побери!

А теперь о делах серьезных. Я изо всех сил стараюсь вернуться к дипломатии, но вернуться через главный вход. Вчера я виделся с принцем д'Э…, а послезавтра меня должны представить ее высочеству Аделаиде[41]. Речь идет не более не менее как о месте секретаря посольства в Вене, и у меня нет серьезных конкурентов, кроме одного из моих однокашников, Шарля де Н., но тут я вынашиваю некий план, о котором расскажу тебе, когда его выполню.

А пока тебе достаточно будет знать, что у меня есть шансы и что я надеюсь на успех.

До свидания, дорогой Леопольд!»

III «ВСЕ ЗА ОДНУ, ОДНА ЗА ВСЕХ»

Теперь нам с вами придется вернуться назад и перенестись на следующий день после того, как граф д'Энгранд обещал Пандоре уехать из Парижа на три месяца.

Хотя эта последняя фантазия Пандоры превосходила в своей эксцентричности все те, которые обычно у нее возникали, граф, верный своему обещанию, готовился к отъезду, когда ему доложили, что его хочет видеть какая-то горничная.

Это была Фанни, камеристка Пандоры.

Читатель, быть может, помнит, что накануне граф д'Энгранд, сунув ей в руку луидор, обещал, что она получит еще луидор, если ей удастся добыть письмо, конверт от которого, а главное, символическая печать в высшей степени возбудили его любопытство.

И потому он не скрыл своего удовлетворения, когда увидел маленькую горничную.

Он не обратил внимания на ее подчеркнуто осторожный и таинственный вид и приказал ей подойти поближе.

– Ну, как? Удалось? Принесла письмо?

– Ах, ваше сиятельство! Как я жалею, что взялась за такое дело!

– Да, да, я знаю: твоя порядочность…

– Это главное! Ну, а кроме того, сколько трудов я положила…

– Но письмо-то ты принесла?

– Представьте себе,– продолжала Фанни,– что барыня заперла его в секретере, а он совсем не такой, как другие. Знаете, как он открывается?

– Какая-нибудь пружина?

– Вот именно пружина, да только поди найди ее! Я с утра до вечера следила за барыней, а иначе эту окаянную пружину мне бы нипочем не найти!… Ну, а как бы вы поступили на моем месте?

Граф топнул ногой от нетерпения.

Маленькая горничная не обратила на это ни малейшего внимания.

– Сейчас вы увидите, что я сделала.

– Ну, ну!

– Так как больше не было смысла пытаться отпереть замок секретера, я решила попробовать открыть его другим способом. И вчера, когда барыня пошла погулять, я храбро взялась за дело, и мне, плохо ли, хорошо ли, удалось отодрать две планки.

– Отлично!

– Уж не стану рассказывать вам ни о том, как мне было страшно…

– Да, это лишнее.

– …Ни о том, что я тогда думала,– ведь вы согласитесь, что я играла в чересчур уж опасную игру; но желание сделать вам приятное…

– Дальше! Дальше!

– Потерпите немного, ваше сиятельство; вы и представить себе не можете, что мне нужно было сделать!

– Я догадываюсь,– сказал граф, сдерживаясь изо всех сил.– Но в конце-то концов письмо попало к тебе в руки?

– Черт возьми! Не хватало бы только, чтобы я так долго возилась и в конце концов осталась с носом!

– Так давай его сюда! – сказал граф.

– Минуточку!– воскликнула горничная.– Вы помните, что вы мне обещали?

Граф д'Энгранд хлопнул себя по лбу.

– Надо было раньше напомнить мне об этом,– сказал он.

И, открыв ящик стола, который был на расстоянии его руки, он взял оттуда пригоршню пятифранковых монет и положил их на ладонь служанки.

– Ну! – сказал он тоном, который ясно говорил: «Теперь-то ты наконец довольна?»

Но Фанни не шевельнулась и продолжала стоять с протянутой рукой.

– Сколько здесь?– спросила она.

– Честное слово, не знаю,– отвечал немного удивленный граф.– Думаю, франков сорок – пятьдесят…

Фанни хладнокровно положила деньги на стол.

– Этого мало,– возразила она.

– Ого! – глядя на нее, выговорил граф.– Стало быть, мадемуазель, вы желаете поставить новые условия?

– Вы совершенно правы!

– Мне казалось, однако,– все более и более удивляясь, заговорил он,– что мы условились о цене.

– Это правда, ваше сиятельство, только ведь когда мы с вами уславливались, я еще не читала этого письма.

– А теперь?

– А теперь я его прочла,– заявила Фанни.

Граф д'Энгранд промолчал. На лбу его прорезались складки, и нетрудно было бы заметить борьбу, которая завязалась между его чувством собственного достоинства и его желанием узнать тайну Пандоры.