Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

— Индюшка! — в сердцах воскликнул Сережа, помрачнел и ушел в свою спальню, потом вышел оттуда и подошел ко мне. — Да не надо расстраиваться! — сказал он. — Если бы все огорчения и неприятности были только такие, какая была бы прекрасная жизнь!

Изъян сказал мне, что в Харькове открылся УФТИ — Украинский физико-технический институт, что там работают над разложением атомного ядра, и я услышал ничего не говорящую мне фамилию руководителя этой работы. Изъян пытался объяснить мне суть проблемы, говорил, что над ней усиленно работают знаменитые физики в Англии, Германии, Дании и других странах.

— Откуда ты это знаешь?

— В этой группе работает мой двоюродный брат.

Изъян пытался заинтересовать этой работой и меня, познакомил с двоюродным братом, который тоже что-то рассказывал, но гораздо толковее Изъяна, я стал понимать значение этой работы и то, что для кого-то она может быть исключительно захватывающей, но меня она не увлекла. Я высказал предположение о возможности использования этого открытия в военных целях.

— Ну что ты! — ответил Изъян. — Говорить об этом — делить шкуру неубитого медведя.

Зимой была практика. Изъяна, Пексу и меня направили на ХЭМЗ — электромеханический завод. До войны этот завод находился в Риге, когда немцы занимали Прибалтику его эвакуировали в Харьков, и среди его рабочих и другого персонала мы встречали латышей. Завод нас удивил чистотой и относительной тишиной, если не считать периодического громыхания портальных кранов. Практика была ознакомительной, но длилась долго. Из техникума ни разу никто не пришел, на заводе нами никто не интересовался, мы были предоставлены самим себе. Обошли завод, иногда спрашивая кого придется, разобрались в характере и последовательности производственных операций, обошли второй раз, интересуясь применяемыми материалами, и не знали, что нам дальше делать. Изъяна это устраивало: он приносил литературу по физике, забивался в какой-нибудь уголок, читал ее и конспектировал, предлагал литературу и нам. В одном цеху работали огромные карусельные станки и наряду с ними — обычные токарные, на которых мы немного поработали в мастерских профшколы. Мы с Пексой обратились к начальнику цеха с предложением поработать на этих станках. Узнав, что мы практиканты, на заводе временно и никакого стажа такой работы не имеем, он сказал, что нет смысла брать нас на работу. Обратились к начальнику другого цеха, обратились к нему потому, что он показался нам симпатичным человеком, представились — кто мы такие и спросили — не может ли он нам дать какую-нибудь работу. Он удивился такой нашей практике, помолчал и сказал, что может поставить нас на обмотку статоров. Цех — обмоточный, и другой работы у него нет. Мы растерялись: на обмотке работали только женщины.

— Так засмеют же! — воскликнул Пекса.

А вот вы уже и испугались. Тут же, в кабинетике начальника, мы посоветовались и решили, чем околачиваться без дела, лучше пойти хоть на такую работу. Нас оформили, выдали хлебные и продуктовые карточки, прикрепили к столовой, и мы старались работать как следует.

На обмотке работали по двое, и нас поставили за один статор.

— Мальчики, вы хоть юбки оденьте, — сказала женщина с соседнего статора.

— Мы бы и рады одеть, так нет материи на юбки, — ответил я. — Вот заработаем талоны, тогда и наденем.

— Тут заработаешь талоны, как же! — сказала ее напарница. — Придется вам штаны перешивать.

— А вы дайте нам свои юбки, мы не откажемся, — сказал Пекса.

Соседки насмеялись, подошли к нам и стали показывать приемы работы.

Завод находился на восточной окраине, за ним — лишь Кирило-Мефодиевское кладбище, уже без церкви. Пекса жил на Лысой горе — северо-западной окраине, ездить ему приходилось через весь город, но на работу мы не опаздывали. На проходной вставляли в автомат картонный табель, и автомат отбивал на нем время прихода.

— Пекса, ты сегодня на работу не опоздал? — подходя к нам и улыбаясь, спрашивает мастер. Пекса отрывается от работы и молча протягивает картонный табель.

— Да это я так... Лучше так руку держать, — говорит он мне и показывает, как держать руку.

Работали посменно, кажется, — и в третью смену: помню ночной, хорошо освещенный завод. Работа была ручной и монотонной. Я еще приноравливался, а Пекса вполне освоился и время от времени на меня покрикивал. Очень скоро мы стали выполнять норму, потом — перевыполнять, потом обогнали всех и стали ударниками. И вот, в утреннюю смену мастер сказал нам, что должен приехать корреспондент из какой-то газеты и будет брать у нас интервью. Мы испугались: не хватало нам еще позора на весь свет! Удрали, решили спрятаться и не показываться до конца смены, потом передумали, пошли к начальнику цеха и стали ждать, когда он освободится, — Что-то случилось? — спросил он, глядя на нас, после того, как освободился.

Мы стали просить его, чтобы о нас не писали в газете. Он захохотал и сказал:

— Нашли где прятаться! Корреспондент перед беседой с вами обязательно зайдет ко мне.

Ну, ладно, ребята, идите на галерею, тихонько там посидите, потом я вас позову.

На самом деле мы очень долго ждали или это нам так показалось — не знаю. Наконец, нас позвали, и начальник цеха сказал нам:

— Идите работать. С корреспондентом я договорился — писать он о вас не будет. И вот что, ребята; после смены зайдете — получите талоны на мануфактуру.

— Можно будет и юбки пошить, — сказал Пекса, и начальник цеха снова захохотал.

В столовой кормили однообразно, невкусно и несытно, но однажды на второе были куры.

Оказалось, что на завод приезжал Эрнст Тельман. На заводе мы его не видели, но потом случайно я его увидел и услышал на митинге возле здания ВУЦИКа.

На работе я так уставал, что болели руки и к концу смены дрожали ноги, а Пекса работал играючи. Я надеялся, что втянусь, но окончилась практика.

4.

На полдороги из техникума домой жил Изъян, и обычно мы возвращались вместе. Со школьных лет бывали друг у друга, взрослые, занятые своими делами, мало обращали на нас внимания, и меня удивила переданная через Изъяна просьба его родителей зайти к ним.

— А зачем, не знаешь?

— Не беспокойся — ничего неприятного тебя не ожидает. Меня ожидал кирпичик обычного серого хлеба. Отказывался: чего это ради? Уговаривали: вы с Изей — такие друзья, у нас дома так хорошо к нему относятся, им давно хотелось хоть чем-нибудь отблагодарить... Не мог я ни сказать, что дома хлеб не возьмут, — они не поймут этого и сильно обидятся, ни придумать причины для отказа — так внезапно это произошло. Пришлось взять. Но куда же девать хлеб? Подумал: отвезу маме — там не откажутся. Когда уходил, отец Изъяна сказал, что он будет давать нам такой хлеб через день и чтобы я обязательно за ним заходил... От ускочив, так ускочив!

Ехать к маме надо от нашей трамвайной остановки, хотелось есть, и я сначала пошел домой. Когда положил на стол хлеб, Лиза спросила:

— Откуда? Рассказал. Сказал, что отказаться я не смог.

— А мы не можем взять, — сказал Сережа спокойно и твердо.

— Твой Изъян на всех зверей похож, лучше бы сами ели, — сказала Лиза.

— Откуда у них этот хлеб — ты поинтересовался? — спросил папа.

— Неудобно спрашивать.

— А брать хлеб удобно?

— Отец Изъяна заведующий магазином? — спросила Галя. — Продуктовым?

— Да, заведующий, но каким — не знаю.

— А ты уверен, что этот хлеб взят честно? — спросил папа. Я молчал.

— Ты имеешь понятие о щепетильности? — продолжал он.

— А что я мог сделать?

— Отказаться. Ну и пусть бы обиделись. Обида прошла бы, а уважение к тебе, уверяю, — появилось.

— Но не могу же я хлеб отнести обратно! Не взять — это одно, но взять и вернуть? Я не смогу.

— Твої ж братик i сестричка, мабуть, голодують, — сказала бабуся. — От i вiддавай їм хлiб, раз пообiцяв брати.

— До чего ж неприятны эти насильственные благодеяния! — сказал Сережа.

Папа молчал. Галя шепнула мне: «Отвози».

После обеда отвез и возил через день. У мамы не задерживался и в другие дни не бывал.

В прохладный весенний день вышел от мамы и, подбегая к стоящему на конечной остановке трамваю, видел, как мальчишка целился в меня из рогатки. Поднимаясь по ступенькам, обернулся, и в это мгновенье получил такой удар в глаз, что невольно схватился за него рукой, бросив поручень, и упал бы, если бы кто-то меня не подхватил. Поначалу глаз совсем не видел, и десять дней подряд Лиза возила меня в глазную клинику. Пришел Изъян с хлебом.

— Изя, ты не болен? — спросила Лиза.

— Нет. А что?

— Выглядишь неважно.

Нет, я здоров и чувствую себя хорошо. Узнав, что хлеб я отвозил маме, Изъян взял ее адрес. Когда Изъян уходил, Сережа со словами «Вот, возьми» протянул ему пакет.