Владимир Броудо - Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга вторая

• Название: Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга вторая
• Автор: Владимир Броудо
• Жанр: Историческая проза

Сборник художественных произведений авторов-выпускников разных лет Минского ВИЗРУ ПВО (Книга вторая) наполнены любовью к своей альма-матер, Отечеству и сослуживцам по училищу и дальнейшей службе. Авторы произведений: Александр Широков, Юрий Алабов, Виталий Курильчик, Алек Хлебов, Семён Толмачёв, Александр Мамонов, Юрий Хлебовец, Владимир Никульников, Игорь Трофимов, Андрей Фролов, Владимир Белкин, Владимир Броудо, Николай Чикин. Книга первая вышла в 2015 году.

---

Багульник

Ещё бывает холод жуткий,
Мы в кунге мёрзнем по утрам…
Но солнце, раздвигая сутки,
Скользит по лиственным стволам,

Тепло в коре уже теснится
И рвётся к розовым краям,
И, переполнившись, сочится,
Сбегает змейкою к корням.

Невесть какие-то пичужки,
Что начали чуть свет летать,
Вверх-вниз снуют по жёлтым стружкам,
Стараясь, пищу разыскать.

Искрится снег и проседает,
Ему сегодня невдомёк,
Что он не просто отступает,
А порождает ручеёк,

Едва заметный, безголосый,
Напоминающий слезу,
Среди сугробов и торосов,
Зимой наваленных в лесу.

А вот в проплешинах на склонах,
Где ветры сдули верхний слой,
Тараня белые заслоны,
Прорвался тёмно-бурый строй.

Торчит ершистым одеяньем
И ждёт чуть большей теплоты,
Чтобы сиреневым сияньем
Зажечь байкальские цветы.

«Контуров цепь оживает…»

Контуров цепь оживает
В нагроможденьях ночных,
Что незаметно сникают,
В сумрак густой отступают

К царству лесному немых.
Вот и туман закурился,
Принялся дымку стелить,
Лёгкой прохладой разлился…

Ландыш совсем распустился
И – колокольцами бить.
Раннее утро рядится,
Хочет цвета подобрать,

Хочет с рассветом искриться,
Хочет звенеть и кружиться,
Хочет себя расплескать.
Где-то в чащобе кукушка

Спорит одна с тишиной.
Вот по такой заварушке
В детстве бабуля-старушка
Звякать учила деньгой.

«Подчинённый помешан на сексе…»

В. Г-ву

Подчинённый помешан на сексе,
И в глазах его дьявольский пыл,
Что ему на занятиях тексты,
Он уж землю копытами взрыл.

Что ему до проверок, учений,
До порядка дежурящих сил,
До тревог и ночных построений.
Вечер сумерек сеть опустил.

Вся округа любовным томленьем
До опасной черты сведена…
Сколько ангелов падших в круженье,
Сколько запахов, хмеля, вина.

И пусть ханжество всё ещё в моде,
И условностей-мудростей гнёт.
Очень многое в нас от природы
Где молчит, где бурлит и живёт.

Ничего не изменят укоры
Командиров, ни злоба других,
Кто бросает завистливо взоры
Или глуп в рассужденьях своих…

Подчинённый во власти кошмара,
Силой страсти натянут в струну,
Но не движимый духом угара,
А лишь тем, что встречает весну.

Я завидую страшной болезнью,
Чтобы так, чтоб на всё наплевать,
И не мучить себя бесполезно
И ночами при этом не спать.

«За каждым погибшим…»

Североирландцам, узникам английских тюрем, объявившим голодовку.

За каждым погибшим
встаёт живущий,
За каждым живущим —
сотни грядущих,
Новых и новых
отважных борцов,
Которых неволя
сплотила в кольцо
(И полны решимости
светлые лица),
Нельзя им упасть,
Нельзя ошибиться,
Короткой иль долгой
их будет судьба,
Их жизнь – не мгновенье,
их дело – борьба,
Чем твёрже рука,
тем сильнее желанье,
Сквозь боль, через кровь,
через муки страданий,
Чтоб вечно над жизнью
сияла СВОБОДА —
Одно неделимое
право народа!

«Когда поэты умирают…»

Когда поэты умирают,
Лишь музы рыдают по ним…
Что ж, только неземные знают,
Кто в этой жизни был земным.

И сколько Вас, таких заблудших,
Что ждут чудес в ответ?
Поэт – не лучший и не худший,
Поэт – он лишь поэт!

Ночная тревога

Ночной покой сиреной взорван…
Посыльный гулко в дверь стучит,
«Товарищ лейтенант! – кричит, —
Дивизион… Готовность полным!»…

Сон сладкий как рукою сняло.
Секунды молотками бьют
В висок, безжалостные не дают
Поднять мне с пола одеяло,

Что в темноте едва белеет.
Скорее в бриджи, сапоги надеть
И китель застегнуть успеть,
Схватить фуражку, портупею.

И, не закрыв входные двери,
С разбегу ринуться во мглу
И с бесшабашностью, в пылу
Бежать, как гончая за зверем.

В округе всё в подвижном шуме:
Грохочет, ухает, визжит.
А рядом старшина бежит,
Фасонит сумкой полевою.

Мглу разрезает фар мерцанье
Дежурной ТЗМ одной…
Вдруг – стартера натужный вой,
И слышно дизеля урчанье.

Дресва шуршит с печальным стоном
И с болью катыши крошит
За то, что бег мой тормозит
Извечным мировым законом.

Кабина. Двери нараспашку.
Скорей к экранам, за контроль,
Проверить станцию, «Пароль»
При тусклом свете от «сигнашек».

Мне Новосельцев вскользь бросает:
«Осталось «пушки» запитать,
Из дизельной доклад принять!»
И тут же в свой экран ныряет.

Порядок. Уж теперь успели.
Все в ожидании команд…
В динамике: «Товарищ лейтенант!
Два дизеля… ввод… в параллели!

Две пусковых – готовы!»
Даю команду: «Запитать!
Расчёт в укрытии собрать!
Разведке – поиск целей новых!»

И голосом командным, строгим
Спешу: «Товарищ командир…»
А он, поправив свой мундир:
«Отбой. Учебная тревога»!

Сопка Лагерная

Маньчжурский дуб, что старый паралитик:
Скорёженный, худой, кривой —
Наряженный копною ярких листьев,
Чтобы уродство спрятать за листвой.

Уж сумерки, но также пыльно, душно,
И воздух углями сверх меры прокалён…
А лес молчит, взирает равнодушно
В безоблачный, сожжённый небосклон.

И тишину ничто не нарушает,
Ни птичья трель, ни шорохи зверей,
В безмолвии листва свисает
Как с нараспашку вскинутых ветвей.

Здесь леспедецы заросли сплошные,
Но вот неуловим медовый аромат.
Лишь запах прелости. Кругом сучки гнилые.
И кольца плесени, как россыпи, лежат.

Среди цветов и трав разновеликих,
Что кружатся, и вьются, и стоят,
Что чтобы видеть солнечные блики,
Друг дружку стеблями отчаянно теснят.

Приятны взору дальние картины:
Распадки, вдоль дорог кусты,
Поля на склонах сопок и в низине,
За дымкой лес и горные хребты.

Всё, будто на холсте, расчерчено прямыми,
Оттенено рельефной синевой,
И всюду зелень красками густыми
Разлита щедрою, талантливой рукой.

Романс

Н.

Господь, о, ниспошли мне силы,
Чтоб мне ещё не умереть
В волшебном пламени любимой,
И крылья как-нибудь сберечь.

Любовь пришедшая внезапно
Счастливых только и пьянит,
А несчастливых безвозвратно
Она ломает и крошит.

Она как шквал морской свирепый,
Как смерч, поднявшийся в степи,
Сметающий любые крепи,
Что стали на его пути.

Блажен, кто может стать спиною
И непогоду переждать,
И – пролетевшее стрелою —
Не вспоминать, не призывать

«Тёмная» лошадка

В.В.Л.

Старт. Карьер. И «тёмная» лошадка
В миг смятенье сеет в душах всех,
И хотя бежит ещё не гладко,
Но уже с программой на успех!

Как она проходит все преграды,
Лихостью и резвостью берёт.
И посторониться многим надо
После входа в сложный поворот.

На трибунах жуткое волненье,
Пыл азарта, крики, свист и рёв…
На дистанции горячее движенье,
Пыль, земля из-под подков.

И на удилах свисает пена,
Пот струится мылом по бокам,
Только бы не вырваться из плена
Радостного боя по вискам.

Ни на чуть дыхание не сбилось,
Темп высокий даже не упал…
Ей, наверно, очень долго снились
И медаль, и этот пьедестал!

Ночь в наряде

Мне позора не смыть перед Богом,
Что с богемою я не дружу,
Что неярко живу и убого
И стихи за полночью пишу.

Духота после дневного зноя
Внутрь казармы спешит зарулить,
Чтобы там безвоздушной волною
Неподвластных природе накрыть.

Сон солдатский и так не спокоен.
Он, как призрак, гуляет тайком
Меж железных двухъярусных коек
И по полу всегда босиком.

Растворяясь средь синего света
Ночника, что горит на стене,
Что могильно чернит силуэты
И зловещ на оконном стекле.

Плотоядные песни вампиров
Отовсюду победно гремят,
В предвкушении хмельного пира
По-бахвальски и нагло звучат.

Кто-то сонный бормочет доклады,
Кто-то к ручке припал пусковой,
Кто-то как на военном параде
Шаг чеканит в кровать строевой.

Запах пота, сапог и портянок
Разливают такой аромат,
Что настоем духов итальянок
Отзовётся любой суррогат.

Медлит что-то с уборкой дневальный,
Мне идти проверять караул,
Чтобы где-нибудь в парке, случайно,
Часовой на посту не уснул.

А ещё заниматься зубрёжкой,
Исписать под конспекты листы,
Чтобы утром разбиться в лепёшку,
Подчинённым внушая азы.

Журавли