Михаил Шаргородский - Избранные работы по уголовному праву

• Название: Избранные работы по уголовному праву
• Автор: Михаил Шаргородский
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2003
• ISBN: 5-94201-141-9

В сборник избранных трудов М. Д. Шаргородского по уголовному праву включены фрагменты двух его основных работ – «Уголовный закон» и «Преступления против жизни и здоровья», монография «Наказание, его цель и эффективность» за исключением последней главы «Цели наказания в буржуазном уголовном праве и его эффективность», а также ряд теоретических статей, и сегодня представляющих научный интерес.

Для преподавателей, аспирантов, студентов юридических вузов, и всех интересующихся вопросами теории и истории права.

---

По мнению Спинозы (1632–1677), «из данной определенной причины необходимо вытекает действие, и наоборот, если нет никакой определенной причины, невозможно, чтобы последовало действие».[146] Он считает, что «какая-либо вещь называется необходимой или в отношении к своей сущности или в отношении к своей причине, так как существование вещи необходимо следует или из сущности и определения ее или из данной производящей причины».[147] Точно так же и Бэкон (1581–1626) в «Новом Органоне» утверждает наличие реальной причинности: «Истинное знание есть знание посредством причины».[148]

Последователь Бэкона Гоббс (1588–1679), также материалист и механист, признает причинность и считает, что «Конечной целью всякого знания является познание причин и возникновения вещей, имеющее своей формой последовательную цепь силлогизмов», по Гоббсу, «ничто не имеет своей причины в себе самом; она лежит в действии какого-нибудь другого непосредственного внешнего агента».[149]

Локк (1632–1704) начинает с «наиболее общего отношения, под которое подходят все существующие и возможные вещи, с отношения причины и следствия». «Понятие причины и следствия происходит от идей, полученных от ощущений или рефлексий, и в конце концов сводится к ним, сколько бы ни казалось общим это отношений». «Причина есть то, что заставляет какую-нибудь другую вещь, простую идею, субстанцию, модус, начать свое существование, а следствие есть то, что получило свое начало от какой-нибудь другой вещи». То, что производит какую-нибудь простую или сложную идею, мы обозначаем общим именем причины, то, что производится, – именем «следствия».[150] В то же время для Локка причины и следствия – только идеи, общие имена, существующие в сознании субъекта, а не сама реальная объективная связь явлений. Причинность для Локка логическая категория. Локк признает объективную закономерность, но считает ее недоказуемой.

Признавали наличие объективной причинности и французские материалисты. По Гольбаху (1723–1789), «причина – это существо (être), приводящее в движение другое существо или производящее какое-нибудь изменение в нем. Следствие – это изменение, произведенное каким-нибудь телом в другом теле при помощи движения»,[151] а Дидро (1713–1784) прямо указывает, что «абсолютная независимость хотя бы одного факта несовместима с представлением о целом, а без представления о целом нет философии».[152]

Для Людвига Фейербаха (1804–1872) причинность является объективной категорией. Мы «соподчиняем явления и вещи природы друг другу в отношениях основания и следствия, причины и действия только потому, что и вещи фактически чувственно, объективно, действительно стоят точно в таком же отношении друг к другу».[153]

Ленин указывает на то, что…«Фейербах признает объективную закономерность в природе, объективную причинность, отражаемую лишь приблизительно верно человеческими представлениями о порядке, законе и проч. Признание объективной закономерности природы находится у Фейербаха в неразрывной связи с признанием объективной реальности внешнего мира, предметов, тел, вещей, отражаемых нашим сознанием».

«Взгляды Фейербаха, – пишет Ленин, – последовательно материалистические. И всякие иные взгляды, вернее, иную философскую линию в вопросе о причинности, отрицание объективной закономерности, причинности, необходимости в природе Фейербах справедливо относит к направлению фидеизма».[154]

Гегель, как и Фейербах, в отличие от Канта, признает наличие объективной причинности. Гегель пишет, что «Причина есть нечто первоначальное, по сравнению с действием».[155]

Для материалистической диалектики Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина признание объективной причинности является одним из основных положений философии. Энгельс в «Диалектике природы» писал: «Для того, кто отрицает причинность, всякий закон природы есть гипотеза и в том числе также и химический анализ звезд, т. е. призматический спектр. Что за плоское мышление у тех, кто желает ограничиться этим»!.[156] Энгельс считает также, что «первое, что вам бросается в глаза при рассмотрении движущейся материи, это взаимная связь отдельных движений, отдельных тел между собой, их обусловленность друг с другом. Но мы находим не только то, что за известным движением следует другое движение, мы находим также, что мы в состоянии воспроизвести определенное движение, создав условия, при которых оно происходит в природе… деятельность человека дает возможность доказательства причинности».[157]

Ленин подчеркивает, что «Признание объективной закономерности природы и приблизительно верного отражения этой закономерности в голове человека есть материализм»… «кто сколько-нибудь внимательно, – пишет Ленин, – читал его (Энгельса) философские сочинения, тому должно быть ясно, что Энгельс не допускал и тени сомнения насчет существования объективной закономерности причинности необходимости природы».[158]

Новейшие попытки расшатать основы материалистического учения о причинности положениями квантовой механики также несостоятельны, как и все предыдущие попытки подобного рода. «Квантовая механика не дает никаких оснований для философских выводов о принципиальном индетерминизме (беспричинности), которые «извлекают» из нее идеалисты. Квантовая механика подводит к более широкому и верному пониманию объективных причинных связей по сравнению с классической механикой».[159]

В. Теории причинной связи в науке уголовного права. Буржуазная наука, в том числе и наука уголовного права, не имела возможности использовать идеалистическую философию для разрешения вопросов причинности в конкретной области, требующей определенных практических ответов на вопросы жизни. Буржуазные криминалисты не могут при рассмотрении вопросов уголовного права принимать положения Юма, Беркли, Маха, Канта, Авенариуса и других в основу своих взглядов. Многие авторы прямо указывают на то, что общефилософское понятие причинности для юриспруденции является непригодным. Так, Меркель пишет: «Чисто объективная причинность сама по себе для юриспруденции не пригодна».[160] То же самое указывают Гафтер,[161] Коллер[162] и другие авторы.

В недавно вышедшей работе Б. Фурлана автор приходит к выводу, что часто философские конструкции причинности для практических правовых вопросов неприемлемы. Понятие причины в праве есть понятие причинности обыденной жизни, которая покоится на максимах, выработанных практикой, здравым человеческим разумом.[163]

Между тем совершенно прав был в свое время профессор Познышев, когда он писал: «Весьма распространенное в литературе мнение, будто наряду с общим, философским понятием причины существует еще отличное от него понятие причины «в смысле уголовного права», представляется ни на чем не основанным и грозит только путаницей понятий; одно и то же явление и будет считаться причиной и не будет считаться таковой, смотря по тому, какое понятие будет к нему приложено: «общее» или «особенное». Если бы так поступила каждая наука, то получилась бы полная путаница понятий. В уголовном праве причиной должно считаться то, что вообще должно считаться причиной во всякой науке; уголовно-правовая наука должна лишь применять к своим построениям общее понятие причины, не допуская никаких отступлений и никакого искажения его».[164] Такая точка зрения, как мы полагаем, верна, но вопрос неразрешим на основе буржуазной философии, как это нетрудно будет далее увидеть.

Буржуазной теории уголовного права приходилось и приходится развивать свою теорию причинности, находившуюся, конечно, под определенным влиянием тех или иных буржуазных философских концепций, но не могущую идти по линии общего отрицания объективной причинности и объективной закономерности.

Средневековая теория исключительной причинности была, в основном, разбита работами Штюбеля[165] и особенно Ансельма Фейербаха, который в своем учебнике писал: «Всякое нарушение предполагает известное лицо как действующую причину оного, и то лицо, в коего воле и деянии содержится достаточная причина, произведшая преступление яко действие оной, называется виновником».[166]

Французский кассационный суд своим решением от 12 июля 1844 г. установил, что «смерть должна быть вменяема виновному, хотя бы рана и побои не были единственной причиной смерти, а она зависела и от физического сложения умершего, – виновник отвечает за убийство, как скоро он ускорил наступление смерти», таким образом, и в практике была поколеблена теория исключительной причинности.

Большое распространение в буржуазной теории уголовного права получила в первой половине XIX в. так называемая адекватная теория причинности, которая исходила из того положения, что причиной преступного результата является такое поведение человека, которое вообще, а не только в данном конкретном случае, способно повлечь причинение этого результата и ему адекватно.[167] Это учение об адекватной или так называемой типической причинности при его применении в практике влекло бы за собой ненаказуемость наиболее ловких преступников. Например, так как смерть не всегда наступает от удара линейкой по голове, то человек, который убил другого таким ударом, зная, что последний только что перенес операцию мозга, должен был бы быть признан ненаказуемым, так как средство не является типичным.