Михаил Шаргородский - Избранные работы по уголовному праву

• Название: Избранные работы по уголовному праву
• Автор: Михаил Шаргородский
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2003
• ISBN: 5-94201-141-9

В сборник избранных трудов М. Д. Шаргородского по уголовному праву включены фрагменты двух его основных работ – «Уголовный закон» и «Преступления против жизни и здоровья», монография «Наказание, его цель и эффективность» за исключением последней главы «Цели наказания в буржуазном уголовном праве и его эффективность», а также ряд теоретических статей, и сегодня представляющих научный интерес.

Для преподавателей, аспирантов, студентов юридических вузов, и всех интересующихся вопросами теории и истории права.

---

Ввиду того, что такой взгляд – так называемая объективная теория адекватной причинности (Рюмелин) – приводит к практически неприемлемым выводам, другая группа сторонников той же теории – субъективная (Крисс) – рекомендует исходить не из объективной адекватности, а из того, что известно субъекту преступления, но при таких условиях теряется смысл самой типической причинности.

Вслед за тем ряд авторов – Кестлин, Глазер, Круг и наиболее полно Бури – развили теорию о том, что действие человека признается причиной результата в том случае, если оно было одним из условий, вызвавших этот результат. Круг и Глазер считали, что действие человека является причиной данного последствия, если оно является одним из условий его.

Бури писал: «Если мы хотим выяснить причинность какого-либо конкретного явления, то мы должны восстановить в последовательном порядке все силы, которые привлекли какую-либо деятельность, направленную к воспроизведению данного явления. Всю сумму этих сил мы рассматриваем как причину явления. Но с таким же правом каждая из этих причин в отдельности, сама по себе может быть рассматриваема как причина явления, так как его бытие настолько зависит от каждой отдельной силы, что если из общей цепи причинности мы выделим какую-нибудь отдельную силу, то не возникнет и самое явление. Таким образом, каждая отдельная сила делает жизнетворною всю мертвую массу прочих отдельных сил, только благодаря каждой отдельной силе, все прочие делаются причиной явления».[168]

Точки зрения Бури в течение долгого времени придерживался германский рейхсгерихт, членом которого был Бури. Такого же взгляда, как Бури, придерживался Лист в первых изданиях своего учебника.

В настоящее время наиболее распространенной в буржуазном уголовном праве является именно эта теория причинности под названием теории conditio sine qua non. Каждое условие, говорят сторонники этой теории, одинаково необходимо для наступления данного результата, если действие человека было необходимым условием, если при мысленном исключении его из ряда отдельных условий результат не последовал бы или последовал бы иначе, то этого достаточно для признания объективной связи последнего с этим действием, которую можно назвать причинной связью.[169] Сторонники этой теории считают, что поведение человека является причиной происшедшего преступного результата, когда оно было в действительности необходимым звеном в развитии событий, приведших к наступлению преступного результата, и, следовательно, без него преступный результат не мог бы наступить.

Эта теория исходит из философского положения, что все условия равноценны, что все они в совокупности и каждое из них в отдельности являются причиной наступившего результата. Этого взгляда придерживалось и придерживается сейчас большинство авторов (Бури, Лист, Франк, Штосс, Гартман, Фингер, Гельшнер, Белинг и др.). В России этого взгляда придерживались Пусторослев, Немировский, Сергиевский и др. Последний писал, что «все средства одинаковы, если они производят свое действие, – все условия равны между собой».[170]

Анализируя различные взгляды по вопросу о понятии причины среди авторов, признающих объективную причинность, можно установить следующие группы:[171]

I. Причина есть обстоятельство, с неизбежностью вызывающее результат само по себе. Этот взгляд развивала теория исключительной причинности и он неверен, так как нет таких причин, которые действовали бы сами по себе, вне взаимодействия с большим числом других причин.[172]

Каждое явление имеет не одну причину, а большое количество причин. Причинное объяснение события никогда не может привести к тому, чтобы можно было указать в качестве его основания одно обстоятельство.[173]

«Вместе с тем, – пишет Гегель, – в этом умножении причин, выдвигающихся между нею и окончательным действием, она связывается с другими вещами и обстоятельствами, так что не то первое, которое признается в этом случае причиной, а лишь все эти многие причины, вместе взятые, заключают в себе полное действие. Так, например, если человек попал в обстоятельства, при которых развился его талант, вследствие того, что он потерял своего отца, убитого пулей в сражении, то можно указывать на этот выстрел (или, если идти еще далее назад, на войну, или некоторую причину войны и т. д. до бесконечности) как на причину мастерства этого человека. Но ясно, что, например, не этот выстрел есть сам по себе причина, а причиной служит лишь соединение его с другими действующими определениями. Или, правильнее сказать, он вообще есть не причина, а лишь отдельный момент в обстоятельствах, сделавших возможным результат».[174] «Возможно ли то-то и то-то или невозможно, это зависит от содержания, т. е. целостности моментов действительности, которая в своем раскрытии обнаруживает себя необходимостью».[175]

Ленин об этом отрывке из Гегеля пишет: «По вопросу о «возможности» Гегель отмечает пустоту этой категории…».[176] Ленин указывает также, что «гениальна основная идея: всемирной, всесторонней, живой связи всего со всем…».[177]

II. Теории, разделяющие причины и условия (теория преобладающего условия). Сюда должны быть отнесены взгляды Биркмейера, который считает, что «причина есть важнейшее условие наступления результата»,[178] Коллера, который полагает, что «причина есть условие, вызывающее осуществление, характер и интенсивность явления»,[179] определение Биндинга, который полагает, что «причина есть те положительные условия, которые достигают перевеса над отрицательными условиями»,[180] Ортманна, который считает, что «причина это последнее условие, присоединенное вменяемым лицом для наступления события»,[181] и ряда других авторов, которые произвольно признают и не признают причинами те или другие обстоятельства.

Разграничение повода, условия и причины мы находим в русской литературе у Есипова, который пишет: «Поводом называется то предшествующее, которое определило происхождение и начало события (в этом смысле повод можно назвать причиной причины). Условием называется одно или несколько предшествующих, которые определяли общее направление данного события. Причиною же называется то предшествующее, которое непосредственно произвело данный результат».[182]

III. Наиболее распространенной из числа этих теорий является теория, считавшая, что причина есть условие, которое всегда вызывает данный результат. Этого взгляда придерживалась теория адекватной причинности, он очень близок к теории исключительной причинности и неверен, так как приводит к отрицанию причинности при случайности.

Общее отрицание случайности характерно, как известно, для механистов. Спиноза совершенно отрицал возможность случая. «Случайной же какая-либо вещь называется, – пишет он, – единственно по несовершенству нашего знания», «случайного нет ничего».[183] Отрицает также случайность и Гольбах.[184]

И в уголовном праве отрицание случайности весьма распространено. Так, Познышев писал: «Ни о каком “случайном” причинении не может быть и речи».[185] Трайнин писал: «В мире явлений нет случайностей».[186]

Неправильно также рассмотрение случайности как субъективной категории, а это делается иногда в уголовном праве.

Случайность должна рассматриваться как категория объективная; анализ ее должен быть связан с вопросам о причинной связи.

Советская судебная практика, естественно, не может принять теории адекватной причинности. Так, по делу Скребкова Уголовно-кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР установила, что поскольку «медицинским освидетельствованием трупа было установлено, что Севастьянову повреждения были нанесены сравнительно незначительные, но так как Севастьянов был до нанесения побоев нездоров, то все эти повреждения явились причиной смерти», а значит, поскольку суд признал причинную связь между действиями подсудимых и смертью потерпевшего, деяние следовало квалифицировать по ч. 2 ст. 142 УК РСФСР (а не по ч. 1 ст. 143)». Таким образом, хотя такие побои и не всегда были бы адекватны причинению смерти, суд в данном конкретном случае признал причинную связь.[187]

По делу Семенова Верховный Суд РСФСР признал, что «из материалов дела видно, что обвиняемый Семенов, зная, что потерпевшая больна правосторонним параличом, на почве ссор с ней наносил ей часто побои, каковые, по заключению судебно-медицинской экспертизы, учитывая болезненное и беспомощное состояние потерпевшей, носили характер истязаний, что по заключению той же экспертизы означенные истязания при наличии у потерпевшей указанной болезни ускорили процесс этой болезни, а нанесенные побои 30 мая 1925 г. послужили прямой причиной прогрессивного ухудшения болезни и тем ускорили наступление смерти. При таком положении в действиях обвиняемого имеются признаки ч. 2 ст. 142 УК».[188] Из этих решений ясно, что хотя действия обвиняемых не явились не только исключительной, но и адекватной причиной смерти, суд признал причинную связь.