Михаил Шаргородский - Избранные работы по уголовному праву

• Название: Избранные работы по уголовному праву
• Автор: Михаил Шаргородский
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2003
• ISBN: 5-94201-141-9

В сборник избранных трудов М. Д. Шаргородского по уголовному праву включены фрагменты двух его основных работ – «Уголовный закон» и «Преступления против жизни и здоровья», монография «Наказание, его цель и эффективность» за исключением последней главы «Цели наказания в буржуазном уголовном праве и его эффективность», а также ряд теоретических статей, и сегодня представляющих научный интерес.

Для преподавателей, аспирантов, студентов юридических вузов, и всех интересующихся вопросами теории и истории права.

---

Б. Причинная связь в философии. Вопрос о причинной связи – это общефилософский вопрос и только на базе общефилософских взглядов он может быть разрешен и в уголовном праве.

В философии марксизма вопрос о причинной связи занимает значительное место. Ленин писал: «Тысячелетия прошли с тех пор, как зародилась идея “связи всего”, “цепи причин”. Сравнение того, как в истории человеческой мысли понимались эти причины, дало бы теорию познания бесспорно доказательную».[123] Ленин указывал также на то, что «Вопрос о причинности имеет особенно важное значение для определения философской линии того или другого новейшего «изма».[124] «Признавать необходимость природы и из нее выводить необходимость мышления есть материализм. Выводить необходимость, причинность (выделено нами. – М. Ш.), закономерность и пр. из мышления есть идеализм».[125]

Буржуазная философия решала вопрос о причинности по-разному. Для большинства представителей идеалистической философии являлось и является характерным общее отрицание возможности и существования объективной причинности.

Ранний представитель субъективного идеализма Д. Беркли (1684–1753) исходит из того, что все свойства вещей – это лишь человеческие ощущения. Предметы не существуют объективно, независимо от человека – реально только ощущение. Вслед за ним и Д. Юм (1711–1766) полагает, что мы не только не можем познать «вещь в себе», но иногда даже то, существует ли объективная природа, нам не известно. Исходя из этих общих положений, Беркли полагает, что «связь между идеями заключает в себе отношение не причины и действия, а только отметки или значки к вещи, означаемой».[126]

Юм наиболее полно свою точку зрения выражает следующим положением: «Эта-то связь, чувствуемая нашим духом, этот обычный переход воображения от одного объекта к его обычному спутнику и есть то чувство или впечатление, от которого мы производим идею «силы» или необходимой связи».[127]

Причинная связь, таким образом, не присуща самим предметам. Она привносится рассудком к переживаниям или вещам. Причинная связь, по Юму, имеет субъективно-психологическое, а не объективно-реальное, значение. «Дух наш никоим образом не может найти действия в предполагаемой причине даже путем самого точного и тщательного рассмотрения: ведь действие совершенно отлично от причины и в силу этого никогда не может быть открыто в ней».[128] «Причина есть субъективное понятие, посредством которого мы связываем явления. Нет никакой объективной необходимости; то, что мы принимаем за объективную необходимость, есть не что иное, как субъективное принуждение, возникающее на почве привычных ассоциаций определенных представлений. Необходимая причинная связь существует, стало быть, только в субъекте и не имеет никакого объективно-реального значения. Ленин писал, что, с точки зрения Юма, «ощущение, опыт ничего не говорят нам ни о какой необходимости».[129]

Юм считает, что «мы сможем поэтому определить причину как объект, за которым следует другой объект, причем все объекты, сходные с первым, сопровождаются объектами, сходными со вторым, или, другими словами, причем, если бы не было первого объекта, то никогда не существовало бы и второго». Мы можем составить себе другое определение причины и назвать ее объектом, который сопровождается другим объектом и появление которого всегда переносит мысль к этому последнему».[130]

Юм был прав, когда он утверждал, что было бы совершенно неправильно при разрешении вопроса о причинности исходит из того, что одно явление следует за другим. То, что одно явление следует за другим, вовсе еще не значит, что второе является следствием, а первое причиной. Гром следует за молнией, день следует за ночью, – однако это вовсе не означает, что одно является последствием другого. Однако этим вовсе нельзя обосновать того, что причинная связь не закон природы, а привычка, выработавшаяся из многократного наблюдения чередования явлений.[131] Энгельс в «Диалектике природы» указывает на то, что «Юм со своим скептицизмом был прав, когда говорил, что правильно повторяющееся post hoc никогда не может обосновать propter hoc. Но деятельность человека дает нам возможность доказательства причинности».[132]

Кант (1724–1804) в вопросе о причинной связи, солидаризируясь с Юмом, пишет: «Юм исходил главным образом только из одного, но важного понятия метафизики, именно понятия о связи причины и действия (с вытекающими отсюда понятиями о силе и действии и т. д.); он вызывал разум, имеющий притязания на произведение этого понятия, отвечать: по какому он праву мыслит, что нечто может иметь такое свойство, что через его полагание необходимо должно полагаться еще что-нибудь другое (ибо таков смысл понятия причинности)? Он неопровержимо доказал, что для разума совершенно невозможно мыслить a priori и из понятий такую связь, ибо эта связь заключает в себе необходимость, а между тем невозможно понять, каким образом от того, что нечто есть необходимо, должно также быть нечто другое и, следовательно, каким образом может быть выведено a priori понятие такой связи?».[133]

По Канту, «понятие причины есть, таким образом, чисто рассудочное понятие, совершенно отличное от всякого возможного восприятия и служащее только к тому, чтобы определить содержащееся под ним представление относительно суждения вообще и через это делать возможным всеобщее суждение».[134] «Понятия причины содержат правило, по которому за одним состоянием необходимо следует другое. Но опыт может нам только показать, что часто или обыкновенно за одним состоянием вещей следует другое, и, таким образом, он не может сообщить ни строгой всеобщности, ни необходимости».[135] В «Критике чистого разума» Кант утверждает, что «явления дают случаи, из которых возможно вывести правило, что нечто обыкновенно совершается так, но никогда не доказывают того, что следствие вытекает отсюда безусловно необходимо».[136]

Отрицание наличия объективной причинной связи мы находим у кантианцев Маха (1838–1916) и Авенариуса (1843–1896). Мах писал, что «В природе нет причин и следствий, природа существует только однажды… причина и следствие являются только экономической функцией».[137] Мах утверждал также, что «Связи в природа редко так элементарны, чтобы можно было в определенном случае указать одну причину и одно следствие». «Поэтому, – говорит он, – я уже много лет тому назад пытался заменить понятие причины математическим понятием функциональной зависимости, зависимости явлений друг от друга, точнее: зависимости признаков явлений».[138] Мах считал, что «Кроме логической необходимости никакой другой, как, например, физической, не существует».

Махист К. Пирсон (1857–1936) пишет, что «с научной точки зрения не имеет никакого смысла говорить о причине как о чем-то порождающем…», «имеет больше смысла утверждать, что человек дает законы природе, чем обратно, что природа дает законы человеку».[139]

Освальд Шпенглер (1880) утверждает, что причинность – это «форма интеллектуального опыта».[140] Причинность есть «ставшая, превратившаяся в неорганическое, застывшая в формах рассудка судьба».[141] История не есть царство причинности, история – царство судьбы, и категории рассудочного познания с их центральным понятием закона касаются только поверхности исторической, не достигая ее глубочайшей сущности.[142]

Н. Гартман (1842–1906) считает, что «рациональным является закон причинности в том случае, когда он заключает в себе связи причины и действия, но не внутреннюю необходимость событий А и Б. Иррациональным является структура закона, внутренняя причина, связь.[143]

Те же мысли были выражены Огюстом Контом (1798–1857), который писал, что «Слово право должно быть в такой же мере устранено из настоящего политического языка, как и слово причина из настоящей философской речи. Из этих двух теологико-метафизических понятий одно столь же аморально и анархично, как другое иррационально и софистично».[144]

Новая попытка отвергнуть существование объективной причинности имеет место в последние годы. Исходя из новейших открытий в области физики современные представители субъективного идеализма пытаются доказать, что эти открытия «разрушили причинность». Немецкий физик Иордан «полагает, что данные квантовой механики принуждают пересмотреть общие предпосылки всех классических теорий физики, каковыми являются непрерывность, причинность, пространство, время и объективная действительность» и его концепцию благожелательно поддерживает английский журнал «Nature» (рецензия на работу Иордана, напечатанная в 1944 г.).[145]

Однако и среди буржуазных философов мы находим много авторов как идеалистов, так и материалистов, которые признают реальность объективной причинности. Так, Декарт (1596–1650), признавая причинность как рационалист, допускал возможность познания действительности лишь при посредстве разума.