Р. Соколова - Современные проблемы Российского государства. Философские очерки

• Название: Современные проблемы Российского государства. Философские очерки
• Автор: Р. Соколова
• Жанр: Философия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-89826-425-3

Монография посвящена философскому осмыслению широкого круга проблем, связанных с положением Российского государства в современном мире, влиянием внешних, в том числе, информационных факторов на выбор российской властью политического вектора развития страны в прошлом и настоящем. В работе подробно рассматриваются методологические аспекты соотношения матрицы российской государственности и конкретно-исторических форм государства. Показываются сложности становления своего, собственного пути развития у Российского государства. В центре внимания авторов монографии находятся также идеологические проблемы современности. Показано, что в последнее время значительно изменилось идейное содержание западного глобализма, на первый план вышли методы и средства использования «мягкой идеологии», обоснование всемирной гражданской войны в качестве геополитической стратегии XXI века. В монографии дается анализ социально-исторических и идейно-духовных факторов, способствующих консолидации и единству современного российского общества. Предпринята попытка дать современное понимание идеологии как средства, которое обеспечивает интегративный характер российского государства.

Монография предназначена для научных работников, преподавателей, аспирантов, для всех, кого интересуют новые глобальные вызовы и угрозы России в XXI веке, оценка адекватности ответов на них со стороны российского общества и власти, перспективы создания национально-государственной идеологии.

---

К решительным противникам чудесного следует отнести также Канта, осмеявшего в своих «Грезах духовидца» видения Сведенборга. Однако в своей критической философии он дает иное обоснование неизменности естественного хода природы. Причинность, т. е. неизменное правило следования последующего за предыдущим, является здесь априорным принципом рассудка, предваряющим всякий опыт и его обусловливающим. Мир не может мыслиться иначе как подчиненным неизменным правилам последовательности, выражающимся в законах природы. И законы эти оказываются у Канта логически безусловными нормами человеческого опыта и познания. Поэтому нарушение их не только весьма маловероятно, как в эмпиризме, но даже логически немыслимо. Так как чудо предполагает нарушение естественной закономерности явлений, что было бы, с точки зрения Канта, нарушением и закона причинности, то оно должно быть отрицаемо, как нечто абсолютно немыслимое и невозможное, по крайней мере, в мире феноменов. Вообще чудесное, как вещь в себе, есть, по Канту, нечто абсолютно непредставимое и отрицающее всякое конкретное историческое явление. Вполне естественно, что сам Кант в своей философии религии относится к чудесам довольно отрицательно.

С точки зрения Фихте и Гегеля, вера в чудеса не только не требуется для религиозного благочестия, но даже вредит ему и вообще не соответствует возвышенному характеру духовной религии. Только в духе, в проявлениях его разумности и свободы следует видеть сверхъестественное, а не в явлениях чувственного мира.

Отрицательное отношение к чуду обнаруживают также материалистические и позитивистские системы философии Нового времени. В этих учениях вся познаваемая действительность сводится к связи материальных или психических феноменов. При этом действующими силами в мировом процессе признаются лишь те или иные элементы, сменяющие друг друга не свободно, а с необходимой закономерностью. На почве такой механики элементарных сил нет места не только понятию чуда, но даже менее притязательной идее свободной воли.

Наиболее установившееся и особенно характерное понятие причинности свойственно позитивистской философии, предполагающей необходимое следование явлений во времени. При подобном взгляде на причинность понятия законов природы и причинной связи оказываются вполне совпадающими в своем объеме, иными словами, причинность является лишь общей формулой всех конкретных законов природы. С этой точки зрения, положение: «нет явления без причины» равносильно утверждению, что возникновение всякого явления подчинено известному правилу или закону природы. Очевидно, что такое понятие причинности полностью исключает возможность чудес; ведь никто не станет считать чудом то, что совершается на основании одних только законов природы. Убеждение в абсолютном господстве элементарных закономерностей основано на том предположении, что реальными единицами мира можно признать только абсолютно элементарные сущности, обозначаемые понятиями атомов, центров сил и т.п. (независимо от того, понимать ли их материалистически, спиритуалистически или даже агностически). Но это возведение элементарного и простейшего бытия в степень абсолютной первоосновы мира есть в сущности чистая вера, не находящая действительного подтверждения.

Вопреки этому защитником некоторых видов чудесного, причем весьма сильным и остроумным, выступил Шопенгауэр, объяснявший явления ясновидения и духовидения в связи со своей теорией сна. Сущность такого объяснения сводится к признанию всего того, что является непосредственным продуктом внутренней организации мозга, понимаемого не как комплекс материальных элементов, а в качестве формы проявления воли, представляющейся человеческому сознанию объективно существующей. И хотя Шопенгауэр, как и Гартман, довольно подробно обсуждали этот вопрос с точки зрения своих систем, тем не менее они рассматривали проблему чуда далеко не во всем ее объеме, а ограничивались лишь некоторыми видами чудесного, имеющими отношение к явлениям духовидения и спиритизма.

Среди новейших теорий чудесного представляет интерес «философия мистики» немецкого оккультного писателя дю Преля, примыкающая во многих пунктах к точке зрения Шопенгауэра. Дю Прель, логически безупречно доказав двойственность человеческого существа, различает в человеческой природе чувственного и трансцендентального субъекта. Первый подчинен законам чувственной природы, второй обладает способностью интуитивного созерцания вещей. Оба эти субъекта или сознания находятся, по дю Прелю, в известного рода антагонизме. Трансцендентальное сознание при обыкновенных условиях совершенно заглушается чувственным, подобно тому, как свет звезды погашается светом солнца. Но так как, несмотря на присутствие солнца, свет звезды все-таки реально существует, точно так же существует в нас и трансцендентальное сознание, неприметно влияющее на всю нашу жизнь. Его деятельность, при ослаблении чувственного сознания, может становиться отчетливее и интенсивнее. Вся практическая мистика зиждется именно на этой деятельности трансцендентального субъекта[94].

Новейшая западная философия религии признает высшие виды причинной связи, свойственные сознательным, разумным существам. Этот последний вид причинности уже не может иметь характера законов или правил, так как относится к сущностям чрезвычайно индивидуализированным и активным. Отсюда вытекает и наличие такого существенного признака понятия чуда, как сверхъестественное, которое можно усматривать как в проявлениях человека, так и в действиях высших или более могущественных существ. Трудность определения сверхъестественного по отношению к человеческой природе, по-видимому, проще всего устранить, условившись называть сверхъестественными те предполагаемые способности и действия человека, которые ни в какой степени не присущи человеческой организации вообще, а составляют исключительную особенность отдельных индивидуумов.

Понятие чуда приобретает большую ясность и отчетливость тогда, когда оно мыслится как необычайное проявление в мире более могущественных или высших сравнительно с человеком существ, когда чудо связывается со сверхсознанием, с последними, самыми глубинными основаниями бытия – Богом, великим Нечто, Сверхразумом, как именуют эти основания различные мировоззренческие и религиозные традиции. Новейшая философия религии обнаруживает несомненную склонность построить религиозное миросозерцание без помощи каких-либо супранатуралистических[95] воззрений и даже устранить их как совершенно побочный мифологический элемент.

В отечественной истории мысли понятие чуда рассматривается главным образом в религиозно-философском аспекте. Епископ Феофан Кронштадтский писал о том, что христианское чудо есть видимое, разительное, сверхъестественное явление (в физическом мире, в телесной и в духовной природе человека, в истории народа), производимое лично живым Богом как достижение человеком религиозно-нравственного совершенства. Т.е. епископ Феофан указывает и на сверхъестественность чуда, и на его божественное происхождение[96].

Великий русский учёный-богослов о. Павел Флоренский в статье «О суеверии и чуде» (1903) высказал мысль о том, что чудо есть любой факт действительности, а также и мир в целом, рассматриваемые как благие и проистекающие от благой силы, от воли Бога[97]. Таким образом, чудо напрямую связывалось с переживанием мира в целом и каждого конкретного факта человеческой жизни как Божественного промысла, как результата действия Бога. Флоренский говорит не о сверхъестественном, а именно о любом факте действительности, который рассматривается им как явление Божьей благодати, как Божье чудо. Для него решающим становится сверхъестественность, а не вопрос о происхождении чуда. Флоренский ставит констатацию чудесного в зависимость от склонности человека связывать факты действительности с Богом, иными словами – от человеческой интерпретации. Чудо возникает лишь при готовности человека рассматривать некий факт, как благой и идущий от Бога, т.е. способность человека обнаруживать и констатировать чудо оставалась для него субъективным делом.

Принципиально другую позицию занимал Василий Розанов. Вмешательство Бога как причину чуда он оставляет без внимания. В статье «Чудесное в жизни и истории» (1901) Розанов увязывал чудо с нарушением законов природы. «Чудом, – по его мнению, – называется выход из области приори, это не столкновение двух разных нитей фактов, а невероятность какого-то звена в одной и той же нити событий»[98]. По Розанову, нарушение природной закономерности для констатации чудесного необходимо. И при этом само чудесное касается не общей оценки всей совокупности фактов, а лишь одного «незаконного», «сверхъестественного» факта, из-за которого весь событийный ряд пошел в ненормальном, т.е. в необычном направлении.