Р. Соколова - Современные проблемы Российского государства. Философские очерки

• Название: Современные проблемы Российского государства. Философские очерки
• Автор: Р. Соколова
• Жанр: Философия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-89826-425-3

Монография посвящена философскому осмыслению широкого круга проблем, связанных с положением Российского государства в современном мире, влиянием внешних, в том числе, информационных факторов на выбор российской властью политического вектора развития страны в прошлом и настоящем. В работе подробно рассматриваются методологические аспекты соотношения матрицы российской государственности и конкретно-исторических форм государства. Показываются сложности становления своего, собственного пути развития у Российского государства. В центре внимания авторов монографии находятся также идеологические проблемы современности. Показано, что в последнее время значительно изменилось идейное содержание западного глобализма, на первый план вышли методы и средства использования «мягкой идеологии», обоснование всемирной гражданской войны в качестве геополитической стратегии XXI века. В монографии дается анализ социально-исторических и идейно-духовных факторов, способствующих консолидации и единству современного российского общества. Предпринята попытка дать современное понимание идеологии как средства, которое обеспечивает интегративный характер российского государства.

Монография предназначена для научных работников, преподавателей, аспирантов, для всех, кого интересуют новые глобальные вызовы и угрозы России в XXI веке, оценка адекватности ответов на них со стороны российского общества и власти, перспективы создания национально-государственной идеологии.

---

Принципиально другую позицию занимал Василий Розанов. Вмешательство Бога как причину чуда он оставляет без внимания. В статье «Чудесное в жизни и истории» (1901) Розанов увязывал чудо с нарушением законов природы. «Чудом, – по его мнению, – называется выход из области приори, это не столкновение двух разных нитей фактов, а невероятность какого-то звена в одной и той же нити событий»[98]. По Розанову, нарушение природной закономерности для констатации чудесного необходимо. И при этом само чудесное касается не общей оценки всей совокупности фактов, а лишь одного «незаконного», «сверхъестественного» факта, из-за которого весь событийный ряд пошел в ненормальном, т.е. в необычном направлении.

Точка зрения Василия Розанова оказалась очень популярной на Западе. Более того, значительная часть мировой фантастической литературы, связанной с путешествием во времени, построена именно на таком понимании чуда, когда появляется некий единичный, сверхъестественный факт, способный привести к глобальным и необратимым изменениям в совершенно другом месте и времени. Достаточно вспомнить знаменитый рассказ «И грянул гром» Р. Брэдбери и не менее культовый роман «Конец вечности» А. Азимова с их захватывающими сюжетами и парадоксальной фантазией.

Представленные здесь в кратком виде интерпретации чуда сводятся в основном к объяснению его 1) как результата вмешательства сверхъестественных сил и 2) как нарушение естественных законов природы. В XX веке наблюдается возрождение интереса к чуду и расширение его толкования благодаря достижениям этнографии и антропологии, а также психологизации понятия чудесного, апофеозом которого стало учение Г.Юнга об архетипах. Кроме того, возросшее осознание того, что окружающий мир объективно является неоднозначным, давшее толчок экспансии вероятностных методов и вероятностного мышления в естественных науках, заставило философов пересмотреть свое понимание причинности применительно к понятию чуда. Кстати говоря, вероятностный метод использовался в японском штабе перед битвой с американцами у аятолла Мидуэй во время Второй мировой войны. Брошенные кости выпали в немыслимой, невероятной комбинации, которая означала: девять попаданий бомб и три потопленных авианосца. В реальности так и произошло[99].

Однако наиболее основательно и подробно не только в истории русской, но, возможно, и мировой философской мысли, как считают некоторые исследователи, понятие чуда рассматривается в книге А.Ф. Лосева «Диалектика мифа», лучшим разделом которой являются параграфы, посвященные именно разъяснению категории «чудо». Такое разъяснение было необходимо в силу непонимания глубинной сути этого понятия со стороны многих этнографов, философов и позитивистски настроенных богословов, считающих это понятие совершенно ясным и обыкновенно не дающих себе ни малейшего труда, чтобы его прояснить. Лосев не приемлет точку зрения, согласно которой чудо есть нарушение законов природы. Так можно думать, если к чуду и указанным законам подходить с точки зрения механистической науки XVII—XIX вв. Но такой подход в корне пресекает самую возможность существенного вскрытия содержания понятия чуда.

Лосев полагает, что распространенное представление о чуде как о чем-то нарушающем законы природы и вносящем хаос в мировой порядок, глубоко ошибочно. Как можно утверждать, что чудо есть нарушение законов природы, если неизвестно, какова степень реальности самих законов. Наука сама по себе ничего не говорит о сущности природы. Например, никакой закон природы ровно ничего не может сказать ни о создании природы и мира, ни об их гибели или кончине, т.е. он исходит из того, что мир уже как-то есть, и в этом мире он как-то находит себе приложение. Да и само механистическое мировоззрение есть плод метафизического дуализма картезианской школы, по которому субъект и объект разделены раз и навсегда непроходимой пропастью: субъект ни в каком смысле не есть объект, а объект ни в коем случае не есть субъект, из-за чего субъект мыслится как чистое мышление, а объект – как чистое протяжение, механизм. Абсолютно механистическое мировоззрение, подчеркивает Лосев, есть вредная рационалистическая и дуалистическая метафизика – печальный плод господствовавшего в течение веков либерализма – политического, философского и религиозного[100].

Согласно Лосеву, чудо состоит вовсе не в том, что законы природы нарушены или что оно не объяснимо средствами науки. Явление, совершенно точно вытекающее из системы мирового механизма, может быть иной раз гораздо большим чудом, чем то, о котором неизвестно, какому механизму и каким законам природы оно следует. Помимо этой, распространенной механистической теории, Лосев обратил внимание на еще целый ряд теорий чуда, которые почти все страдают одним существенным недостатком, а именно: заменяют анализ самого понятия манифестацией собственного отношения к этому понятию (чудо как продукт первобытного анимизма, как результат гипноза, внушения, вымысла и т.д.).

Ученый настаивал на том, что чудо есть явление социальное и историческое, законы же природы суть установки и явления механические. В чуде мы имеем дело прежде всего с совпадением или, по крайней мере, с взаимоотношением и столкновением двух каких-то разных планов действительности, что, по-видимому, и заставляло многих говорить о вмешательстве высших сил и о нарушении законов природы. Но прежде всего, чудо есть взаимоотношение двух (или большего числа) личностных планов. Что это означает?

Согласно Лосеву, подлинного, чудесного взаимоотношения личностных планов надо искать в сфере одной и той же личности. Несомненно, это есть планы внешне-исторический и внутренно-замыслен-ный, как бы план заданности, преднамеренности и цели. Итак, в чуде встречаются два личностных плана: 1) личность сама по себе, вне своего изменения, вне всякой истории, личность как идея, как принцип, как смысл всего становления, как неизменное правило, по которому равняется реальное протекание; 2) сама история этой личности, реальное ее протекание и становление, алогическое становление, сплошь и непрерывно текучее множество – единство, абсолютно текучая неразличимость и чисто временная длительность и напряженность[101].

Именно эти два плана, будучи совершенно различными, необходимым образом отождествляются в некоем неделимом образе, согласно общему диалектическому закону. Но любопытен не этот общий диалектический закон, но та его спецификация, которая существует именно для категории чуда. Дело в том, что есть нечто третье, нечто по сущности своей ничего общего не имеющее ни с тем, ни с другим. Это третье должно быть настолько же идеей, насколько и становлением. Это то, что руководит всем становлением, то, что есть подлинный первообраз, чистая парадигма, идеальная выполненность отвлеченной идеи. Но поскольку есть идея и ее воплощение, значит, возможны разные степени ее воплощения, возможна бесконечно большая степень полноты воплощения. Это есть предел всякой возможной полноты и цельности воплощения идеи в истории. Мы же всегда наблюдаем только частичное совпадение реально-вещественного образа вещи с ее идеальной заданностью-выполненностью, с ее первообразом; и рассчитывать, что в данном случае реальное вполне воплотит свою идеальную заданность, мы не имеем ровно никаких оснований, подчеркивает Лосев. Тем более нужно считать удивительным, странным, необычным, чудесным, когда оказывается, что личность в своем историческом развитии вдруг, хотя бы на минуту, выражает и выполняет свой первообраз целиком, достигает предела совпадения обоих планов, становится тем, что сразу оказывается и веществом, и идеальным первообразом. Это и есть настоящее место для чуда[102].

Таким образом, чудо, по Лосеву, – это диалектический синтез двух планов личности, когда она целиком и полностью выполняет лежащее в глубине ее исторического развития задание первообраза. Это как бы второе воплощение идеи, одно – в изначальном, идеальном архетипе и парадигме, другое – воплощение этих последних в реальном историческом событии. Но важно, чтобы связь ее реального исторического положения со своим идеальным прообразом была специально нарочито выявлена и продемонстрирована. Стало быть, чудо в своей основе обладает характером извещения, проявления, возвещения, свидетельства, удивительного знамения, манифестации, как бы пророчества, раскрытия, а не бытия самих фактов, не наступления самих событий. Это – модификация смысла фактов и событий, а не самые факты и события. Это – определенный метод интерпретации исторических событий, а не изыскание каких-то новых событий как таковых[103].

Иными словами, говорить о чуде, с точки зрения Лосева, правомерно лишь тогда, когда происходящие события можно интерпретировать как соответствующие некой идеальной схеме, имеющей для личности важный ценностный смысл. «Это учение о личности и должно иметься в виду, если мы хотим уяснить себе подлинную диалектику чуда, – подчеркивает ученый»[104].