Р. Соколова - Современные проблемы Российского государства. Философские очерки

• Название: Современные проблемы Российского государства. Философские очерки
• Автор: Р. Соколова
• Жанр: Философия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-89826-425-3

Монография посвящена философскому осмыслению широкого круга проблем, связанных с положением Российского государства в современном мире, влиянием внешних, в том числе, информационных факторов на выбор российской властью политического вектора развития страны в прошлом и настоящем. В работе подробно рассматриваются методологические аспекты соотношения матрицы российской государственности и конкретно-исторических форм государства. Показываются сложности становления своего, собственного пути развития у Российского государства. В центре внимания авторов монографии находятся также идеологические проблемы современности. Показано, что в последнее время значительно изменилось идейное содержание западного глобализма, на первый план вышли методы и средства использования «мягкой идеологии», обоснование всемирной гражданской войны в качестве геополитической стратегии XXI века. В монографии дается анализ социально-исторических и идейно-духовных факторов, способствующих консолидации и единству современного российского общества. Предпринята попытка дать современное понимание идеологии как средства, которое обеспечивает интегративный характер российского государства.

Монография предназначена для научных работников, преподавателей, аспирантов, для всех, кого интересуют новые глобальные вызовы и угрозы России в XXI веке, оценка адекватности ответов на них со стороны российского общества и власти, перспективы создания национально-государственной идеологии.

---

При этом, как уверяют американцы, они не собираются ни управлять миром, ни учреждать новую Территориальную Империю. Да и какая в том надобность, когда современные информационные технологии позволяют и собирать информацию и действовать на расстоянии, что полностью совпадает с давним стремлением США осуществлять «внешний контроль», так сказать бесконтактный бой с заранее известным победным исходом. В таком случае территориальный имидж как фундаментальный признак классически понимаемой империи не только устаревает, но его изъятие из концепции империи может оказаться весьма полезным для формулирования нового содержания абсолютного мирового господства – бесконтактного «нетерриториального», но окончательного и бесповоротного. Такой «самоназначенный» суверенитет на деле превращает США в мирового международного регулятора – мирового американского копа, предопределяющего ход всех внутренних политических процессов других стран.

Новый мировой порядок решительно переформатирует не только прежние понятия, но самые новейшие идеологические достижения теории глобализации. Нарушается идея независимости, заложенная в исходной концепции суверенитета, подрывается этическая основа мультикультурализма как примирительного фундамента глобализации. Суверенитет превращается в привилегию одного и единственного сильнейшего государства. Фактически выстраивается мир по образу и подобию американских ценностей. При этом не только откровенно отрекаются от общечеловеческой интерпретации общего блага, но беззастенчиво пренебрегают национальным общим благом во имя строгого подчинения этическому эталону, который задается на имперском Олимпе. Гипердержава полностью аннексирует национальный суверенитет.

Сколь бы ни были тонки и трудноуловимы указанные теоретические различия империи и гегемонии, все они теряют свою убедительность перед фактами нарастающего и реально осязаемого военного давления главного гегемона современности и роста человеческих жертв в международных конфликтах, ставших следствием прогресса «горизонтальной унификации». Несмотря на все попытки теоретического оправдания, действительность ярко демонстрирует быстрое перерождение якобы невинной гегемонии в открытые посягательства на независимость отдельных государств, провоцируя гегемона однополярного мира на атаки, откровенно империалистические и по замыслу, и по исполнению. В таком контексте необходимо переосмыслить роль и место России как особой «цивилизации пространства», которая имеет свою мировую миссию и на которой лежат определенные обязательства перед человечеством, не меньшие, чем обязательства гегемона «цивилизации времени».

Совершенно очевидно, что мир и человечество подошли к той роковой точке, когда необходимо искать реальные пути противостояния глобальной стратегии нового гегемона и диктатора современности. В однополярном и даже «полутораполярном» мире любые прогрессивные технологии превращаются из общего блага в «мировое зло», несущее гибель общему пространству всего человечества.

Очерк 2 Чудо в российской истории: в поисках теоретического осмысления

Мир вступает сегодня в иную, очень опасную эпоху Рушатся государства, исчезают прежние договоры и альянсы, возникают многочисленные катастрофы, одна за другой вспыхивают войны, свирепствует террор, лихорадит глобальную экономику, корчится в конвульсиях мировая финансовая система, распадается либеральная модель рынка, гибнет идея суверенитета. Все это – очевидные признаки смены эпох.

Резкое ускорение изменений, разбивающее все преграды, дало повод известному британскому социологу Э.Гидденсу говорить о «сокрушительной силе современности», превращающей ее в такой генератор социальных преобразований, которыми не только проблематично управлять, но последствия которых уже невозможно и предвидеть.

Россия сегодня более чем кто-либо живет в ожидании неизвестного будущего, вползая в опасное и нестабильное межвременье. Как будет протекать дальнейшее развитие государства, никто не может предсказать с полной уверенностью. Поток сложнейших проблем и противоречий в стране резко усилился, а адекватная система методов и процедур их решения до сих пор отсутствует. В такой ситуации, которая становится все более неопределенной, с непонятным исходом, к решению проблем должны быть привлечены новые способы исследования, возникшие, в частности, в рамках синергетики, нелинейной динамики, теории неравновесных систем, а также в философии.

К последней, к сожалению, менее всего обращаются и политические аналитики, и власть предержащие. Отчасти, может быть потому, что ее понятийный аппарат не вполне отражает реалии настоящего времени, сложные коллизии современности. Привычные понятия, выработанные в академической тиши прежней социальной философией, не работают, не улавливают звуков тектонических разломов в государственных и общественных сферах. Именно поэтому процессы, происходящие в России, чаще всего описывают популярным современным синергетическим термином – бифуркацией, когда многое зависит от неучтенных обстоятельств и факторов, складывающихся в окрестности точки бифуркации.

Совершенно ясно, что в этих условиях необходимо обновление философско-политического аппарата, включение в него таких понятий, которые были бы производными от социально-политических практик, имевших место в российском государстве как в прошлом, так и в настоящем.

Для России с ее сложной и драматичной судьбой, когда постоянно приходилось пребывать в предельной, пограничной ситуации и стоять перед выбором – выжить или погибнуть, задача поиска новых и в то же время адекватных ее истории понятий является особенно актуальной. Недаром же А.С. Пушкин ясно говорил, что «объяснение русской истории требует другой формулы». Представляется, что такой формулой и таким емким понятием, отражающим отчаяние и в то же время последнюю надежду миллионов людей в России, является понятие чуда. Это понятие воплотило в себе опыт по выживанию народа в исключительных исторических и политических обстоятельствах. Оно наилучшим образом выражает способность государства и народа в экстремальной ситуации справиться со всем грузом трудно решаемых проблем. Поэтому отказываться от такого опыта, нашедшего свою ценностную фиксацию в понятии чуда, было бы неразумно. Более того, это понятие заложено в самом основании культуры и даже стало составным элементом национального менталитета, заключая в себе весь комплекс экзистенциональных, социальных и мировоззренческих проблем.

Сегодня большинство людей в России разуверилось и в окружающей действительности, и в своих силах что-то изменить рациональными средствами. Характерным признаком этого явилась огромная очередь к поясу Богородицы (2011), которая знаменует не столько пробуждение «христианского рвения», религиозного порыва, сколько является прямым свидетельством тяжелейшего недуга страны. Измученный народ, в массе своей, надеется уже только на ЧУДО как решение зачастую совершенно простых житейских вопросов[90]. Но не только народ уповает на чудо, это свойственно также и некоторым представителям интеллигенции. Так, например, в драматические 1990-е годы знаменитый русский ученый и писатель Игорь Шафаревич пришел к выводу, что с точки зрения логики никаких надежд на то, что Россия выживет, нет… но ведь бывает же чудо! Вот на него и надо надеяться. А известный писатель Захар Прилепин писал: «В России осталась только одна рациональная категория – это русское чудо. Вот в него я искренне верю и на него уповаю, потому что все остальные мои представления о действительности не столь радужны»[91].

Констатируя то или иное чудо, авторы, пишущие на эту тему, как правило, употребляют его в виде лаконичной метафоры, емко выражающей необычайные достижения и успехи, и не рассматривают в качестве философского понятия. В результате вне поля зрения остается необычайная глубина, непознанность и многогранность понятия чуда именно как философского понятия в практике исследования исторических, социально-политических, экономических явлений. Его забвением и игнорированием можно объяснить существенные лакуны в теоретических исследованиях, посвященных социально-политическим проблемам. Непривычность обращения к такому понятию может вызвать в качестве первой реакции недоумение, а, возможно, и неприятие, ибо привычным стало его восприятие лишь как метафоры, а не как философского понятия, и тем более междисциплинарного концепта, содержащего важные эвристики. Однако представляется, что именно это понятие применительно к России может закрыть некоторые зияющие объяснительные пробелы.

Конечно, русская история описывается экономическими, политическими, социологическими и другими законами, и осмысливается в соответствующих понятиях, но совершенно очевидно не исчерпывается ими. Над нею все-таки в экстремальной ситуации властвует до сих пор до конца не осмысленный, требующий своего исследования, феномен «чуда». Не случайно ряд американских исследователей и публицистов, анализирующих далекое и близкое прошлое России, исходят из того, что все происходящее в этой огромной стране, объяснимо лишь в рамках концепции чуда, поскольку слишком многое в русской истории нельзя объяснить рациональным, логическим путем. Однако, за небольшим исключением[92], всерьез никто и нигде в философском плане не обсуждал не только феномен чуда в России (его условия, предпосылки и даже, если можно так выразиться, «технологии» – постфактум, конечно), но также его проективную силу и возможности.