Геннадий Нейман - До дрожи в пальцах…

• Название: До дрожи в пальцах…
• Автор: Геннадий Нейман
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-906454-60-7

Эта книга о любви – великом чувстве, которое может испытать человек. О силе характера, о нравственных ориентирах, о вопросах из области моральной философии, отвечать на которые предстоит читателю вместе с лирическим героем произведений Геннадия Неймана.

Несмотря на то, что стихи и проза различаются по способу создания и по восприятию текста, талант автора одинаково громко звучит в каждой букве книги, подтверждая существование великой силы любви.

Особенность данного издания состоит в концептуальном подходе, то есть под одной обложкой мирно существуют и неделимы, в принципе, любовь, о факте существования которой напоминает своим творчеством лирик Геннадий Нейман, и свобода как необходимое условие для реализации художественной натуры, за которую отвечают стрит-артеры первого свободного поколения.

Книга предназначена для достаточно широкой читательской аудитории, которая готова к восприятию сильных эмоций, а также знакома с чувством любви и сострадания, в курсе о свободе как колоссальной ответственности. Прочитавшему до последней страницы улыбнется тонко и мудро сам автор Геннадий Нейман и с одному ему присущей авторской интонацией произнесет рефрен всех своих литературных произведений: «Да, подтверждаю, Господи, – любил! И, черт возьми, ни капли не жалею!»

---

Раскраска

мелькаю в лицах маской ворованной
то ли прижизненной то ли посмертной
белой но неотмытой вороной
нераспечатанным мятым конвертом
весь в штемпелях затертый до пролежней
не нужен простите ошибся адресом
сам на себя уже непохожий
монета с неразличимым аверсом
от крепкого кофе дичая до зверости
до одурения повседневно
капаю алым по тусклой серости
макая кисти в синие вены

Отречение

пей до одури пой и не думай кто прав
обреки этот мир на немедленный слом
оборви эту жизнь разори этот дом
обнеси этот город забором из трав
затолкай свою память в заброшенный склеп
и в болотном окне утопи свою скорбь
прикрывая тряпицею жалкий свой горб
встань на росстани пьян обнажен и нелеп
и ловя то плевки то монеты на грудь
на ладони то угли то льдинки держа
ощути как прозрачно искрится душа
отливая на солнце кровавым чуть-чуть

Я уеду на юг

Я уеду на юг,
где целуются в небе ночном кипарисы.
Серпантином дорог
размотаю катушки ненужных проблем.
Я уеду на юг
дикарем,
а не тихим приличным туристом,
с парой книг в рюкзаке,
аквалангом
и начатым блоком «LM».
Я уеду на юг,
наплюю на закон сохраненья энергий,
позабуду тебя,
заплутавшую где-то в созвездии Псов.
Я уеду на юг —
недовольный, угрюмый,
по-зимнему нервный —
и запру мерзлый дом
на огромный надежный железный засов.
Я уеду на юг,
в одиночество всеми забытого зверя,
возвращая тебе
все улыбки
навеки обугленным ртом.
Я уеду на юг,
и к весне ты,
быть может,
сумеешь поверить,
что я тоже могу
уходить в никуда,
оставляя
тебя на потом.

15.04.2002

Недопесок

Так вышло – родился я псом, а не волком,
Не очень здоровый, совсем не породный.
Я помню, как в детстве, туманно-далеком,
Таскался по улицам, вечно голодный.
Виляя хвостом, подходил дружелюбно
К прохожим: вам песик, случайно, не нужен?
Брезгливо кривили прохожие губы:
– Какой шелудивый! И вшивый к тому же.
Блудливый папашка учил меня часто
(Он врал, что бойцовый на четверть, по деду):
– Не в холку вцепляйся, а в горло – и баста,
Лишь так, недопесок, добьешься победы.
Советы отца применял понемножку —
Отращивал зубы, препуций и брылы.
Не лазали ночью бродячие кошки
В помойки, что с папою мы застолбили.
За суку и власть бился с собственным братом,
Как будто с врагом, – и никак не иначе!
С восторгом смотрели чужие щенята.
Он полз с поля боя – на брюхе и плача.
Я нынче вожак. В моей бешеной стае
Собаки, как волки, – мы ходим по краю…

…дороги, которые Мы выбираем…
…дороги, которые Нас выбирают…

Собственно говоря

Собственно говоря, ни от чего не спасала,
и было с ней вместе жить, в общем-то, неуютно.
Вот и сбегали – туда, где шумно и многолюдно,
ныряя в другую жизнь, как в суету вокзала.
Она без тепла хирела, как цветок без полива,
ходила в старом халате, забрасывала наряды,
надеясь, что кто-то, возможно, случайно
окажется рядом.
У телефона часами просиживала терпеливо.
Все время ждала чего-то, смотрела в зеркало хмуро,
бывало, пила запойно, давая повод для сплетен,
ненужная никому на том и на этом свете —
смешная такая любовь.
Непроходимая дура.

«…она придет и пробормочет имя…»

она придет и пробормочет имя
по циферблату стукнет торопя…
я потащусь за ней как раб в цепях
уныло рядом с душами чужими
в безвременье тускнея силуэтом
оставив за спиной друзей и дом
я буду их любить на свете том
и так же нежно как любил —
на этом.

Ларисе

даже если меня вдруг не станет —
не плачь, не жалей
обо всем, что досталось не нам,
о несбывшихся днях.
я уйду, но останусь с тобой в очарованных снах,
в легком ветре, несущем прохладу
с цветущих полей.
я ладонью дождя смою горечь закушенных губ,
в старом парке летящим листом прикоснусь
к волосам,
ты услышишь мой сорванный голос
в чужих голосах
и в случайных прохожих увидишь меня на бегу.
не жалей… не жалей! не считай мою гибель
бедой.
нам с тобой повезло – мы смогли полюбить
и понять.
я останусь с тобой, даже если забудешь меня —
невысокой, неяркой, негромкой, далекой
звездой.

Саше

эта сука-любовь!
ей поверив, подставишься точно —
закружит, унесет, посмеется, как раньше бывало.
и останется память, что мучает денно и нощно —
об ушедшей любви.
и как этой любви было мало.
и не вытерпеть боль,
заливая сознание водкой,
понимая отчетливо, как это все бесполезно,
если вой рвется раненым зверем
в сожженную глотку,
если пьяным все чувствуешь
даже острее, чем трезвым.
то ли вены рвануть, брызнув красным на окна
и двери,
то ль качаться в петле, испугав понятых своим
видом.
то ль от стенки до стенки квартиру шагами
измерить,
затирая слезами, как ластиком, горечь обиды.
все проходит.
и это пройдет.
и однажды под вечер
ты вдруг сможешь вздохнуть —
и тебе не покажется странной
пустота в твоем сердце.
ведь время действительно лечит
даже самые страшные,
самые рваные раны.

Аритмия

Заливали дорогу дождями холодные ветры,
Прогибалась от влаги белесого неба эмаль,
Я на вертел шоссе надевал, как шашлык,
километры,
До упора, до пола вжимая ногою педаль.
Убежать – от тебя?
От себя?
Это, в общем, неважно.
Мне до первых снегов от последних дождей
этот путь —
По рифмованным строкам, по чувствам,
нелепо-бумажным,
Сквозь реальность опавшей листвы, сквозь осен —
нюю муть,
Облепившую липким туманом стекло лобовое….

Вместе с брызгами грязи летели
прошедшие годы.
Помнишь? Были стихи: «Фонари, что стояли
конвоем»?

Я свободен.
Свободен!!!
Но что мне от этой свободы?..

Ругательное

Вся жизнь – дерьмо, и края не видать.
У Господа исчезло чувство меры?
Бывает, да, но в бога-душу-мать,
Затрахали ханжи и лицемеры!
Охочие до славы и наград,
бессмертные, как сказочная Феникс,
тем, кто повыше, – с чувством лижут зад,
тем, кто пониже, – подставляют пенис.
Всегда готовы в первые ряды —
поближе к кассе, побыстрей к раздаче,
и счастливы бывают, и горды,
урвав кусок потолще и послаще.
Они глядят так преданно в глаза,
нагромождая славословий горы,
но если собирается гроза,
как крысы разбегаются по норам.
Как много их вокруг – не сосчитать —
зашоренных и сладко жрущих бестий…

Шепчу сквозь зубы: «В бога-душу-мать!!!»
и рвусь наверх из паутины лести.

Маленький принц

Шагая вдоль миров таинственной тропою,
по Млечному пути блуждая налегке,
ты вспомни обо мне, прирученном тобою
на голубой Земле, летящей вдалеке.
Твой крохотный мирок, затерянный
в пространстве —
его и днем с огнем на карте не найти.
Так постоянен ты в своем непостоянстве,
плутая в небесах по звездному пути.
Мой замок из песка нестоек и непрочен,
я тоже грустный принц придуманных планет…
А дни весной длинней. А ночи – все короче.
И где тебя искать – опять ответа нет.

Перепев

Что-то в мире не так. Поднимается ветер
взъяренным подранком,
как медведь – на дыбы. Кони мчат, закусив удила,
наугад.
Бьет метель по лицу – да с размаху, колючим
слепящим тараном.
Повернуть бы назад, но укрыла дорогу за снегом
пурга.
А ведь мне в кабаке говорили за штофом вина
краснобаи:
«Куда леший несет? На ночь глядя – да в степь.
Протрезвей, пропадешь!»
Я смеялся в ответ, говорил: «Сам дороги себе
выбираю».
Вот и выбрал, дурак, – пропадаю теперь
за поломанный грош.
Не сказал, что хотел, не расставил, где надо,
акцентов и точек,
не открыл потаенных дверей заповедным,
заветным ключом.
Но гоню я коней, не боясь поворотов, колдобин
и кочек —
сумасшедший ямщик, возомнивший себя удалым
лихачом.

С.Л

Прошагав целый мир
и измерив разлуку от края до края,
я вернусь
блудным сыном, почти позабывшим дорогу
назад.
Ароматом стремительных гроз и звонками
спешащих трамваев
город встретит меня,
Одиссея безумных чужих Илиад.
Как наивный дикарь,
каждый день просыпаюсь с надеждой на чудо —
может, там,
наверху,
наконец, порешат, что закончился срок?
И тогда я вернусь —
на неделю, на сутки, на час, на минуту, —
доползу до тебя по ступеням тоскою написанных
строк.

Уйти бы

Уйти бы – спокойно, не плача,
Исчезнув за ворохом дел.
Уйти бы…
Да вот незадача —
Прижился, прирос, прикипел.
Все чистая стерпит бумага,
Все примет – без ссор и обид.
Хмелею от слов, как от браги,
Забыв про похмелье и стыд.
Стекляшка несложной огранки —
Любовь из разлук и стихов.
Уйти бы…
Под дождь, спозаранку…
И сгинуть под крик петухов.

Без названия