Ласло Сенэш - Небо остается синим

• Название: Небо остается синим
• Автор: Ласло Сенэш
• Издательство: «Советский писатель»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1965

Сколько их было, таких поездов смерти, в которые гитлеровцы сгоняли население оккупированных городов и деревень! Поезда увозили людей в Майданек и Освенцим, в номерные лагеря. Один из поездов осенью 1944 года шел в Бухенвальд.

Среди обреченных были двое — юноша и девушка. Они встретились здесь, в вагоне смерти.

Поезд замедлил ход. Молча смотрели люди на проволочные заграждения концлагеря. За ними вдали мерцало пламя печей крематория. Но люди улыбались влюбленным. И эсесовцы не могли понять, чему улыбаются они здесь, на пороге вечной ночи.

Автор книги «Небо остается синим» Ласло Сенэш — учитель, журналист, писатель. Живет он в Ужгороде. Он много видел и много пережил. Долгие годы томился в застенках Хорти, потом в Бухенвальде. Там он был членом венгерского подпольного центра.

«Небо остается синим» — это не только книга о прошлом. Автор включил в нее и рассказы о сегодняшней жизни трудящихся Закарпатья.

---

В это время к котлу подошла женщина. Хорошо одетая, чистенькая, она вела за руку нарядного мальчика. Торговец протянул им два аппетитных початка. Женщина рассчитывалась, а мальчик уже поднес ко рту кукурузу. Откусил кусочек, но, видно, она пришлась ему не по вкусу, он, скривившись и отплевываясь, швырнул початок в реку.

И в этот же миг кто-то с силой сжал его локоть и рванул с таким ожесточением, что мальчик вскрикнул. Взбешенные недетские глаза впились в перепуганное лицо маленького барчонка. Женщина тоже закричала. Собрался народ, Пети выпустил руку барчука из своих цепких пальцев и ловко нырнул в толпу. Он мчался по немощеной набережной, поднимая босыми пятками клубы густой и горячей пыли.

И словно преследуя его, неслись выкрики торговца: — Вареная кукуруза! Свежая, горячая, сочная!

1952

Сын виноградной горы

Имре просыпался. И едва только сон сменился явью, как во всем существе его зазвучала радость. Правда, он готов был поклясться, что это ощущение счастья не покидало его даже во сне. Имре раскрыл глаза и тут же снова зажмурился. В распахнутое окно, пробиваясь сквозь молодые листья каштана, вливались лучи майского солнца, яркие, упругие. Он почти физически ощущал напористую силу этой световой лавины. Солнце заполняло комнату, забиралось в шкафчик, вспыхивало искорками в старинных чашках. Даже потемневшая картина на облупившейся стене оживала под его лучами. Широколистые ветви заглядывали в оконце, ласково поглаживая подгнившие рамы. Вместе с солнцем в комнату приходили весенние запахи пробужденной земли.

«Вроде ничего и не изменилось за эти пять лет… — подумал Имре, — а все-таки…»

Он вернулся вчера. Темнело. Трижды дергал дверь, а она все не открывалась. Наконец-то! Мать сидела у плиты, спиной к двери. Услышав шаги, она как-то странно и неловко обернулась. А когда встала, его словно ножом полоснуло по сердцу: как постарела!

— Боже, если бы отец дожил до этого дня! — были ее первые слова.

В тот памятный день 1940 года жандармы забрали их обоих — отца и сына. Отец уронил по дороге носовой платок, нагнулся было, чтобы поднять, но ему не разрешили и к тому же грубо толкнули в спину. Не вынес отец всех мытарств. А он, Имре, как резиновый мяч: сдавят с одной стороны, выгнется с другой. Вот и выжил…

Приоткрыв дверь, в комнату неслышно вошла мать.

— Спи, сынок! — прошептала она, счастливая и заботливая. — Спи, еще рано!

Но Имре не лежалось. Казалось, кровать сама выбрасывала его.

А на пороге его уже поджидала миска с водой. И знакомая, бог знает какая старенькая мыльница.

Взглянув на выщербленную миску, Имре улыбнулся и окунул в нее обе руки, любуясь, как стекают с них прозрачные, словно хрусталь, капли. И в каждой капле отражалось весеннее утро, солнце, зеленые деревья и голубое небо. У воды был знакомый неуловимый привкус… Только здесь, дома, такая вода.

В два прыжка Имре оказался возле колодца и, раскачав рычаг, подставил голову под холодную струю.

— Как ты прекрасна, свобода! — напевал он какой-то знакомый и давно забытый мотив, вдыхая полной грудью утреннюю свежесть и отфыркиваясь, как бегемот.

— Может, хватит? Простудишься! — озабоченно улыбалась мать.

Имре хотел что-то сказать в ответ и не мог. Радость неудержимая, безграничная переполняла грудь.

Даже полотенце и то пахло как-то необыкновенно.

Первый праздничный день дома, на свободе, после пяти страшных лет. Завтра Имре уже явится в только что организованный винсовхоз. Тысячи дел ожидают его. Начнутся будни.

Позавтракав, Имре еще немного посидел с матерью. Но все, что мог рассказать взрослый сын матери, было уже рассказано, они замолчали, и это молчание вызывало напряженность. Комната вдруг показалась Имре тесной, мысли отяжелели. Он вышел в сад, окинул его хозяйским глазом и взял в руки лопату. Лопата показалась маленькой, словно игрушечной.

Вдруг за забором промелькнуло что-то цветастое, радужное. Не успел Имре выпрямиться, а перед ним уже стояла девушка. Соседка Марика. Как она выросла, расцвела!

— Это ты, Имре? — вместо приветствия спросила она.

Имре глядел на нее через забор и никак не мог поверить, что перед ним Марика. Какая она стала взрослая! А давно ли, усадив ее в старый, рваный зонтик, Имре таскал Марику по пыльной улице. В детстве старый зонтик заменяет роскошный фаэтон.

Щеки у Марики розовые, как созревшая земляника. И вдруг на них вспыхнул яркий румянец. Видно, и она вспомнила детские игры. Девушка, потупясь, молчала, не сводя взгляда с черешневой ветки, усыпанной розовыми плодами.

— Нет, черешня еще не созрела, — усмехнулся Имре.

Помолчали. Мимо них по направлению к винограднику с жужжанием пролетела пчела.

— Пошли за ней, Марика! — весело предложил Имре. В его голосе дрожало ощущение свободы.

— Пошли! — с готовностью отозвалась девушка и тут же, спохватившись, сделала забавное движение губами, точно хотела втянуть обратно неосторожно брошенное слово. Но промолчала.

Имре отбросил лопату и торопливо проговорил:

— Погоди, я только матери скажу!

Мать с грустью выслушала сына, ей так хотелось еще немного побыть с ним вдвоем…

— Уже уходишь, сынок? — с грустью спросила она, но Имре почувствовал, что она понимает его.

Они брели по узеньким, кривым улочкам родного городка и разговаривали, разговаривали. О чем? Кто знает, о чем говорят друзья детства, встретившись после долгой и тяжелой разлуки?

Они шли мимо разрушенных домов, молча смотрели на заколоченные окна, на стены, растерзанные пулями и осколками снарядов. Заросла тропинка от калитки к крыльцу — значит, дом мертв. Где его хозяева? Куда забросила их война? Кругом все тихо и пусто, только буйно зеленеет трава, словно желая скрасить горечь запустения. Мирно течет маленькая речушка Верке, славящаяся в Бережанской округе своим кротким нравом. Под одиноким тополем темнеет свежая могила советского бойца, яркие незабудки уже раскрыли на ней свои голубые глаза.

А вот и виноградник. Виноград отцвел, крохотные лепестки его цветов осыпались, покрыв землю легким, как дыхание, ковром. Даже жаль ступать на него. Налетал ветер, шевелил опавшие лепестки, и казалось, что земля дышит.

— Знаешь, мне кажется, что я именно так и представлял себе этот первый день дома! — проговорил Имре. И тут же пожалел о сказанном. Мысль, воплощенная в словах, была гораздо беднее того ощущения, которое не покидало его с утра. Поймет ли Марика? Он был наполнен до краев радостью, которая пьянила его, напрягая все тело. А как ему хотелось разделить с ней эту радость, — так стремится отдать свое тепло напоенная солнечным зноем земля.

Не оглядываясь, Имре быстро, как мальчишка, взбежал на ближний холмик и крикнул что было силы:

— Ма-а-а-ри-и-и-ко-о-о!

— Не слы-ы-ы-ышу! — шутя ответила ему девушка и приставила к уху ладонь. Услышав ее голос, Имре почувствовал: она понимает все, что с ним происходит. Он неподвижно стоял на холме. Зачем? Чего он хочет? Полюбоваться на Марику издали? Как это прекрасно, что она понимает его!

Необозримая равнина расстилалась перед ним, и столько счастья было в его душе, что казалось, выплесни его наружу — и оно до краев заполнит эту равнину. Вдруг, словно вспомнив о чем-то, Имре стремглав бросился к Марике. Какое это сладостное ощущение — бежать, зная, что перед тобой нет никаких преград. Все сливается в сплошную массу: деревья, небо, земля. А там внизу ждет тебя пестрое веселое существо — Марика.

Разгоряченный от бега, едва не сбив девушку с ног, он остановился. Марика смотрела на его обветренное лицо со смешанным чувством страха и радости…

А потом они молча шли по узенькой тропке: впереди Имре, за ним — Марика. Но это было уже другое молчание…

Марика все чаще поглядывала на его стоптанные ботинки. Она только теперь заметила, что и костюм на нем старенький, потрепанный… Нет, им нельзя больше оставаться вдвоем! Да еще в такой день. Боже, что будет! Она взглянула на часы и ужаснулась. Сейчас же, сию минуту она должна сказать ему все… Но тут раздался голос Имре:

— Посидим здесь!

И Марика послушно опустилась под дерево рядом с ним.

Как давно не бродила она по этим тропинкам. В последние годы только и знала, что кусочек асфальтированной улочки в центре городка, — там по вечерам всегда было много гуляющих. И теперь ей казалось, что Виноградная гора, куда ее привел Имре, находится не рядом с их городком, а где-то далеко-далеко, в каком-то неведомом мире…

Имре молчал, его взгляд то устремлялся вдаль, то с нежностью задерживался на лице Марики, словно он снова и снова хотел убедиться, что это явь. Марика с ним! После пяти лет разлуки… И каких лет!..

Марика не отличалась красотой, но Имре она казалась воплощением нежности и света. Пожалуй, самым красивым в ее наружности были косы, густые и черные. И голос. Наделив ее таким голосом, природа словно решила вознаградить Марику за то, что не создала ее красавицей.