Ласло Сенэш - Небо остается синим

• Название: Небо остается синим
• Автор: Ласло Сенэш
• Издательство: «Советский писатель»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1965

Сколько их было, таких поездов смерти, в которые гитлеровцы сгоняли население оккупированных городов и деревень! Поезда увозили людей в Майданек и Освенцим, в номерные лагеря. Один из поездов осенью 1944 года шел в Бухенвальд.

Среди обреченных были двое — юноша и девушка. Они встретились здесь, в вагоне смерти.

Поезд замедлил ход. Молча смотрели люди на проволочные заграждения концлагеря. За ними вдали мерцало пламя печей крематория. Но люди улыбались влюбленным. И эсесовцы не могли понять, чему улыбаются они здесь, на пороге вечной ночи.

Автор книги «Небо остается синим» Ласло Сенэш — учитель, журналист, писатель. Живет он в Ужгороде. Он много видел и много пережил. Долгие годы томился в застенках Хорти, потом в Бухенвальде. Там он был членом венгерского подпольного центра.

«Небо остается синим» — это не только книга о прошлом. Автор включил в нее и рассказы о сегодняшней жизни трудящихся Закарпатья.

---

Как легко его оказалось обмануть! Совсем как в детстве. Однажды соседские мальчишки сказали ему: «Смотри, какие красивые зеленые цветы! Нарви букет!»

Он нарвал. Это была крапива…

Рядом лежал заключенный. Голова его странно повернута набок. Фолькенс не заметил, что он мертв, и обратился к нему:

— Клянусь, что больше это не повторится!

Мертвый шевельнул головой. Будто услышал и поверил его клятве.

Но ведь поздно!

Фолькенс чувствовал страшную усталость. Что-то вдруг кольнуло в сердце. Он схватился за мертвое тело, а в ушах продолжало звучать: «Лить-лать…»

Внезапно открылась дверь. Сильная струя света ворвалась в камеру. На пороге стоял Баняс. Фолькенс не верил своим глазам. Может, померещилось? Баняс появляется даже среди мертвых? Как он попал сюда?

Банясу, как писарю, нетрудно было проникнуть куда угодно. Он направился прямо к Фолькенсу.

— Ты цел и невредим! — набросился он на него. — Как ты смеешь торчать в больнице?! — Баняс крепко выругался и с напускной строгостью скомандовал: — Немедленно убирайся вон! Раз-два! Пока не угодил в штрафную команду! Симулянт!

Фолькенс не верил своим глазам и ушам. Слыханное ли дело, — ведь он уже был одной ногой в могиле, и вот он будет жить!

После зловещей камеры лагерный двор показался ему раем на земле.

Баняс незаметно накинул на Фолькенса чей-то пиджак и громко сказал:

— Твой номер 66 120! Вот видишь — произошла ошибка!

Каким-то непонятным для Фолькенса способом Баняс освободил еще троих заключенных. Все это произошло мгновенно. На место освобожденных втащили тела арестантов, умерших этой ночью. Количество узников не изменилось. А это было главное для гауптштурмфюрера.

Два дня Фолькенса прятали в бараке. На третий — он вновь начал работать. Однажды перед обедом, когда он разбирал детали новой машины, чтобы хорошенько «изучить» ее, появился гауптштурмфюрер.

Словно ничего не произошло, он спросил Фолькенса:

— Выздоровел? — и похлопал по плечу.

Видно, гауптштурмфюреру и в голову не могло прийти, что тот, кого он послал на смерть, остался жив. Фолькенс обмер. С отвращением покосился он на свое плечо, к которому прикоснулась рука эсэсовца.

…А потом, в один весенний день, проснувшись, он увидел, что охрана сбежала. Связка ключей от ворот валялась в проходной на полу. Собака, бог весть откуда появившаяся, снисходительно обнюхивала ее.

Домой! Домой! Домой!

Маленькая станция. Они ждали поезда и спорили о том, как жить дальше. Споры были горячие.

«Откуда берутся силы? — думал Фолькенс, глядя на товарищей. — Еще вчера все они были похожи на собственные тени!»

— Зачем омрачать этот чудесный майский день? — слышит Фолькенс собственный голос. — Забудем навсегда о жизни в «шоколадном бараке»!

Как странно взглянул на него Баняс. Он не сказал ни слова, но Фолькенс понял: Баняс не согласен с ним.

А еще через два дня Фолькенс шагал по улицам родного города. Таким знакомым было здесь все, даже стук каблуков по плитам тротуара. Вот они, старые друзья — стройные тополя, а за ними — маленький домик, мимо которого столько лет он проходил ежедневно.

А вот и дом. Двери открыты настежь. Герта бросилась к нему в объятия. Они не сказали ни слова, только слышно было, как стучит ее сердце.

— Вот ты и пришел к обеду! — еле слышно проговорила она сквозь рыдания.

На следующее утро он пошел к врачу.

— Должен вам сказать, что вы недавно перенесли инфаркт, — заявил врач, — надо немедленно начать лечение.

…Первые осенние листья шуршали под ногами, когда Фолькенс наконец взял в руки колбу. В лаборатории было еще мертво. Удастся ли оживить эти колбы, реторты, препараты?

Жизнь потекла как обычно. Утром он завтракал на ходу, ночью засыпал над техническими журналами.

Шли годы…

Недавно его снова вызвал директор фирмы господин Андерс. Фолькенс шел в управление не спеша, спокойно, погруженный в свои мысли.

В кабинете директора были гости. Секретарша разносила черный кофе. Слышался громкий, раскатистый смех. Господин Андерс встретил Фолькенса очень любезно.

— Поздравляю вас, господин Фолькенс! — сказал он, приглашая его сесть в кресло.

Фолькенс насторожился: его не представили гостям.

Солнце скрылось за облаком. Фолькенсу показалось, что директор побледнел.

— Мы получили прекрасный заказ, — продолжал он, — ваша лаборатория скоро покажется вам допотопной хибаркой! Нам даже не снилось ничего подобного! Мы будем работать для всей Европы! Вы понимаете, для всей Европы!

Тучи совсем заволокли солнце.

«Да, это было бы чудесно! — подумал Фолькенс. — Но почему я не встану и не пожму ему руку?»

— Позвольте, господин директор! — возразил он в смятении. — Наши опыты еще не завершены. Мы не можем начать производство для всей Европы…

— Это не имеет значения! — быстро прервал его шеф, продолжая потирать руки от удовольствия. — Сегодня к нам прибыли гости. Господа офицеры из бундесвера. Они займутся этим. Простите, я не представил вас…

Только теперь Фолькенс рассмотрел гостей. Удобно расположившись в глубоких креслах, они сидели в небрежных позах, откинув головы и держа в зубах одинаковые мундштуки.

Поднявшись, словно по команде, они подошли к Фолькенсу.

— О, господин Фолькенс, не беспокойтесь! — заговорил тот, что был выше ростом.

Фолькенс молча рассматривал офицеров. Форма сшита у первоклассного портного. Он поднял взгляд, словно отыскивал кого-то. Но увидел только безукоризненно чистые, накрахмаленные воротнички, плотно облегающие шею.

Фолькенс как во сне задавал вопросы, гости отвечали. И вдруг его как ножом резанули нетерпеливые слова.

— Неужели вы не понимаете высоких целей европейского сообщества! — офицер тщетно пытался задрапировать свои слова вежливостью.

Фолькенс явственно почувствовал в них раздражение.

Что-то ударило Фолькенса в грудь. В комнате стало совсем темно. Закружилась голова, лица гостей исчезали, расплывались.

«Ты — датчанин, Фолькенс! Да, я тот датчанин, герр гауптштурмфюрер!» — зазвучало в ушах. «Мы прошли с тобой, дружище, отличную школу, не так ли?» — сказал ему на прощание Баняс.

Фолькенс снова взглянул на того офицера, что был повыше ростом. «Да ведь это он! Нет, лицо как будто непохоже. Но манеры, жесты».

Фолькенса бросало то в жар, то в холод. Обманули? Опять обманули! Толковали о том, что это новая Германия… Теперь мы союзники… Единая Западная Европа…

— Я… я ваше предложение, господа, категорически отвергаю! — прохрипел Фолькенс. Сердце стучало так, как тогда, по пути от «шоколадного барака» до фабрики. — А с этим господином, — Фолькенс сделал резкое движение в сторону высокого офицера, — мы уже встречались!

Офицер бундесвера слегка покраснел и стал что-то объяснять директору. Но Фолькенс ничего не слышал. Он резко повернулся и, не взглянув ни на кого, выбежал из кабинета.

Войдя в лабораторию, он бросился в кресло. Он ждал: откроются двери, и появится гауптштурмфюрер.

За окнами гудел ветер. Оловянные тучи затянули небо. Полил дождь.

Фолькенсу стало плохо. Он схватился за сердце и больше ничего не помнил.

В больницу Фолькенс попал с тяжелым повторным инфарктом.

Трижды в день появлялась сестра Ирен. Приносила сердечные капли. Отсчитывала точно:

— Раз… два…

Лить… лать… — слышалось Фолькенсу.

Утром начиналось все сначала. И так изо дня в день…

Однажды, когда Ирен радостно докладывала старшей сестре, что ее больной послушно и безропотно переносит все процедуры, в коридоре раздался телефонный звонок.

Ирен сняла трубку. Жена Фолькенса интересовалась здоровьем мужа.

— Сейчас приглашу его к телефону, — ответила Ирен и пошла в палату. Открыв дверь, она замерла на пороге — койка Фолькенса была пуста.

В больнице начался переполох. Бегали по коридорам, спрашивали друг друга, искали — всё напрасно. Появился доктор Ларе. Он был очень расстроен.

Ирен услышала, как он сказал:

— Неужели больной не понимает, что третий инфаркт — это уже непоправимо!

Небо остается синим

Завещание

Елене Капосте, погибшей 31 мая 1925 года, во время забастовки рабочих-кирпичников

Машина затормозила и остановилась возле мельницы. Она была доверху нагружена мешками с пшеницей, большими, тяжелыми, словно откормленные кабаны.

Юрко Свида и еще несколько колхозников ловко соскочили на землю и прошли во двор. На мельничном дворе царило оживление. Въезжали подводы и машины, люди смеялись и, перебрасываясь шутками, отряхивали с одежды мучную пыль.

— Моя очередь когда подойдет? — спросил Свида у мельника.