Семен Экштут - Юрий Трифонов: Великая сила недосказанного

• Название: Юрий Трифонов: Великая сила недосказанного
• Автор: Семен Экштут
• Издательство: «Молодая гвардия
• Жанр: Филология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03747-2

Юрий Трифонов (1925–1981), популярнейший писатель эпохи позднего социализма, родоначальник городской/московской прозы как литературного направления, до сих пор остаётся «недочитанным», полагает автор книги. «Я пишу о смерти („Обмен“) — мне говорят, что я пишу о быте; пишу о любви („Долгое прощание“) — говорят, что тоже о быте; пишу о распаде семьи („Предварительные итоги“) — опять слышу про быт; пишу о борьбе человека со смертельным горем („Другая жизнь“) — вновь говорят про быт», — сетовал Трифонов. Вместе с тем и в самой его судьбе, и в произведениях отразились как провалы, так и вершины великого советского эксперимента по справедливому переустройству жизни. Сын репрессированных родителей — и, несмотря на это, выпускник престижного Литературного института, уже за дипломную повесть «Студенты» получивший Сталинскую премию; связанный по первому браку с «подругой» Берии, — и позже, минуя «железный занавес», объехавший полмира как спортивный журналист; преуспевающий литератор — и не дождавшийся издания отдельной книгой своего главного произведения «Дом на набережной»… Семён Экштут, историк, доктор философских наук, попытался взглянуть на писателя в контексте «большого исторического времени» и обнаружил масштабно мыслящего философа, предсказавшего в творчестве причины, по которым великий эксперимент не удался. Многие суждения С. Экштута, как всегда, неожиданны, полемичны, провокативны — с установкой на споры, — но этим и интересны, а может быть, и полезны, о чём судить, конечно, читателю.

знак информационной продукции 16+

---

План Арташеза в течение нескольких лет заработать деньги на дом в Кисловодске безупречен с любой точки зрения — экономической, психологической, социологической. В пустыне жарко, поэтому стричься надо коротко и не реже одного раза в месяц. На нефтепромысле в пустыне нет воды; мужчине, чтобы побриться опасной бритвой и не порезаться, нужны горячая вода и известная сноровка, хорошие импортные лезвия для безопасной бритвы из нержавеющей стали — это очень большой дефицит, а отечественные лезвия пригодны лишь для точки карандашей; пройдёт пара десятилетий, прежде чем отечественная промышленность освоит производство электробритв, — вот почему уважающие себя мужчины у парикмахера не только стригутся, но и бреются. «Нефтяники люди богатые, деньги в песках тратить некуда, вот и кидают парикмахерам по тридцатке да по полсотенной за простую работу, поневоле озолотишься»[95]. Вновь поясним обстоятельства времени и места. Тридцать или, тем более, пятьдесят рублей за парикмахерские услуги (в ценах до денежной реформы 1961 года) — это сумма, в десять раз превышающая расценки государственной парикмахерской. За тридцать рублей можно было купить десять билетов в обычный кинотеатр, столько платили рядовому солдату Советской армии в месяц. А уж за пятьдесят рублей можно было хорошо пообедать вдвоём в столичном ресторане. Пройдет два десятилетия после начала описываемых в рассказе событий, и в очень дорогом московском салоне на улице Горького модельная мужская стрижка станет стоить пять рублей, то есть пятьдесят дореформенных рублей. Но Арташезу не было суждено узнать об этом.

Итак, Арташезу «хотелось забраться в такое место, где на сто километров кругом он был бы единственным парикмахером»[96]. И ему это удалось. От того места, где закончилась асфальтовая дорога, периодически заметаемая песками пустыни, он ещё целый день ехал на попутном самосвале и вечером добрался до небольшого нефтяного прииска. «Арташез увидел нефтяные вышки, десятка полтора деревянных бараков, груду белого строительного камня, цистерну, радиомачту и несколько палаток»[97]. Арташез стал работать парикмахером при бане. В безводной пустыне у него никогда не было проблем с горячей водой. Уроженец глухой горной деревни был стихийным носителем буржуазного сознания в стране, где официальная идеология ежедневно и ежечасно осуждала и боролась с малейшими проявлениями так называемых частнособственнических инстинктов. Впрочем, вряд ли герой Трифонова задумывался над этим. У него просто не было времени. «Поглядев на него, можно было догадаться, что этот человек одержим страстью. Он был молчалив, быстро двигался, почти не пил вина, не курил, не читал книг, да, пожалуй, и газет, не интересовало его и кино. В доме было радио, но он его никогда не слушал. Как учёный, фанатично преданный своей идее, он был поглощён одним: работой в парикмахерской. Он вставал в шесть утра, в половине седьмого начинал работать и возвращался домой в восемь. Так было изо дня в день. За пять лет он ни разу не был в отпуске и ни разу не болел. В воскресные дни он тоже работал»[98].

Вновь вспомним обстоятельства времени и места. Действие рассказа начинается в 1955-м, и первоначально Арташез намеревался за два года работы скопить деньги на дом в Кисловодске. Однако путь к осуществлению мечты оказался более долгим, чем это представлялось в самом начале. Прошло пять лет, то есть наступил 1960-й, и лишь на следующий год мечта Арташеза должна была стать явью: весной 1961 года он намеревался переехать в Кисловодск. За это время в стране произошли грандиозные события: был разоблачён культ личности Сталина, советские войска подавили мятеж в Венгрии, Никита Хрущёв выиграл противоборство с «антипартийной группой» и отправил в отставку маршала Жукова, в космос был запущен первый советский спутник, началось грандиозное сокращение Вооружённых сил на один миллион двести тысяч человек, а вожделенный переезд в Кисловодск должен был совпасть по времени с полётом Гагарина в космос. Но Арташез жил вне этого: страсть обуревала его. Возможно, его мечта осуществилась бы раньше, но он женился на девушке Ларисе, которая родила ему двоих сыновей. Осталось загадкой, как при такой всепоглощающей страсти у парикмахера нашлось время для того, чтобы завести семью. Весной 1961-го, когда в поселковой закусочной уезжающему в Кисловодск парикмахеру устраивал проводы его единственный друг Хачик, в случайной драке Арташез был убит ножом в сердце. Смертельную рану нанёс ему тбилисский бандит, приехавший в посёлок, чтобы нелегально перейти границу и бежать в Иран. На голове бандита, армянина по национальности, была светлая кепка с очень большим козырьком.

Рассказ отличается эстетической завершённостью. Вряд ли смерть Арташеза была случайной: люди, подобные трифоновскому парикмахеру, не имели никаких шансов уцелеть в той действительности, в которой разворачивается действие рассказа. Такие люди не только не вписывались, но и выламывались из неё. Рано или поздно, по тому или по другому поводу, но конфликт был неизбежен. Стремление человека к мещанскому счастью, всегда ассоциировавшееся с собственным домом, осуждалось не только Советским государством, но и большинством его граждан, закончивших советскую школу. Не возбранялось ехать в далёкие края «за туманом и за запахом тайги», но решительно и бескомпромиссно осуждалось столь естественное желание в этой тайге заработать.

На что же могли потратить свои кровные деньги простые советские люди, трудившиеся в экстремальных условиях и месяцами лишённые элементарных бытовых удобств? На что издерживали свои громадные по советским меркам заработки те, кто платил парикмахеру Арташезу по тридцать или по пятьдесят рублей за его работу? В романе «Утоление жажды» есть ответы на эти вопросы.

«На колодце Куртыш стояла партия геофизиков, у них был такой шофёр, Дмитрий Васильевич Плющ. Человек уже немолодой, из Грозного, правда, совершенно одинокий, вдовец. Он крепко зарабатывал и всю получку тратил знаете как? Покупал в Кизыл-Арвате ящик вина, выезжал в пески, останавливался где-нибудь на дороге и всех встречных шоферов поил бесплатно. И не только шоферов, а всех, кто попадётся.

<…> И для этого своего удовольствия — сидеть в песках, на дороге, и поить незнакомых людей вином — он дни и ночи крутил баранку. Вот вам и Плющ. Возьмите его за руль двадцать. <…> Про Сашку Фоменко слыхали? Ну как же, это оригинал, на всей трассе знаменитый. Он десять месяцев в забое безвылазно, а два — гуляет, в Сочи, в Крыму, живёт в лучших гостиницах и выдаёт себя то за какого-нибудь капитана, то за разведчика или полярного лётчика»[99].

В среде шестидесятников была очень популярна комедия Виктора Розова «В поисках радости», впервые опубликованная в декабрьском номере журнала «Театр» за 1957 год. Один из персонажей комедии, пятнадцатилетний Олег, с остервенением рубит саблей деда, «комиссара в пыльном шлеме», только что приобретённый дорогой чешский полированный сервант — и эта сцена стала настоящим символом времени. Сейчас трудно поверить в то, что эта сцена была не только идеологической и пропагандистской конструкцией. Нет, она очень точно выражала искренние чувства современников. Унаследовав от русской интеллигенции принципиальное неприятие буржуазных ценностей и любых проявлений мещанства (само это слово утратило нейтральную окраску и всегда употреблялось с оттенком нескрываемого осуждения), советская интеллигенция, однако, не имела перед собой того веера разнообразных возможностей для самореализации вне сферы государственной службы, открывшихся перед русским интеллигентом с началом эпохи Великих реформ и дававших ему всевозможные способы очень хорошо зарабатывать, чувствовать себя независимым от государственного деспотизма и при всём том жить сыто и весьма достойно. У советской интеллигенции воинствующее неприятие мещанства стало своеобразной превращённой формой преодоления тех унизительных условий, в которых даже очень состоятельным по советским меркам людям приходилось удовлетворять любые материальные потребности. Если советский человек обладал большой суммой денег, но не принадлежал к партийной или советской номенклатуре, то он сталкивался с разнообразными ограничениями, которые приходилось преодолевать, чтобы легально потратить деньги.

Трифоновский Арташез, даже заработав шестьдесят тысяч рублей, не мог просто так приехать в Кисловодск и купить понравившийся домик. В стране существовал институт прописки, для того чтобы обрести прописку в курортном Кисловодске и разрешение на покупку дома, парикмахеру необходимо было собрать множество разнообразных справок, например, что его детям по состоянию здоровья требовалось сменить климат. Надо было сняться с воинского учета в посёлке нефтяников и встать на учёт в военкомате Кисловодска, а обязательное прохождение этой процедуры (без неё нельзя было выписаться из одного места и прописаться в другом) могло иметь для Арташеза весьма нежелательные последствия. Ведь он не служил в армии, пользуясь разнообразными отсрочками, которые предоставлял ему военный комиссар, судя по прозрачному намёку автора, за взятки. Визит Арташеза в военкомат мог закончиться если не призывом в армию, то призывом на военные сборы. Но даже успешно преодолев все чудовищные бюрократические препоны, Арташез столкнулся бы с множеством новых проблем: даже приобретение самых необходимых строительных материалов было непростой задачей. Легальный рынок этих материалов практически не существовал, стройматериалы были очень большим дефицитом, а их нецелевое использование (строительство собственного дома или его ремонт подпадали под эту категорию) трактовалось как хищение социалистической собственности и расценивалось как преступление. И вновь Арташезу пришлось бы собирать разнообразные справки и ожидать своей очереди, чтобы приобрести щебёнку, гравий, цемент, кирпичи, доски, оконные рамы или кровельное железо. Нелегальное же приобретение всего этого на чёрном рынке и отсутствие разрешающих документов, как тогда говорили, «тянуло на статью»: делало как продавца, так и покупателя весьма уязвимыми с точки зрения существовавших тогда законов.