Георгий Михайловский - Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.

• Название: Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.
• Автор: Георгий Михайловский
• Издательство: Издательство «Международные отношения»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-7133-0494-9; 5-7133-0493-0

Это первая публикация недавно обнаруженных в Архиве внешней политики России «Записок» Г.Н. Михайловского, сына известного русского писателя Н. Гарина-Михайловского. Автор прослужил в МИД России с 1914 по 1920 г. Его воспоминания — своего рода исповедь российского интеллигента, достоверное и честное свидетельство очевидца и участника событий, который имел возможность не только наблюдать за формированием внешней и внутренней политики Николая II, Временного правительства, а затем Деникина и Врангеля, но и сотрудничать со многими главными действующими лицами российской трагедии. Книга 1 охватывает период с августа 1914 г. по октябрь 1917 г. Для широкого круга читателей.  

---

Главный земельный комитет должен был быть органом подготовительного характера, на его долю выпало установить общие контуры решения аграрного вопроса в России. При всей важности этого вопроса, однако, конструкция комитета была слишком бессистемна, для того чтобы он мог выполнить свою роль. Принцип чисто бюрократический (т.е. представительство заинтересованных ведомств — а какие ведомства не были заинтересованы в аграрном вопросе в России?) смешивался с парламентско-персональным (представительство партий и сведущих лиц). Наше министерство было, пожалуй, наименее заинтересованным из всех ведомств; только два момента по-настоящему казались дипломатического ведомства — это вопрос о земельных имуществах иностранцев (союзников и нейтральных) и вопрос о немецком землевладении как связанный с общевоенной внешней политикой России.

Что касается недвижимой собственности иностранцев, то здесь интересы ведомства сводились к тому, чтобы, согласно нашим торговым договорам, принцип безвозмездного отчуждения земель, если бы, паче чаяния, он был принят Земельным комитетом в качестве основы аграрной реформы, ни в коем случае не распространялся на иностранцев. В этом пункте наше министерство стало на единственно допустимую, согласно международному праву, точку зрения. Когда речь шла о собственных подданных, то ввиду прекращения действия основных законов, говоривших о неприкосновенности частной собственности, государство юридически могло и безвозмездно отобрать их поместья, но по отношению к иностранцам мы не могли этого сделать без прямого нарушения наших международных договоров и риска репрессалий, тем более во время войны, требовавшей, естественно, ещё большей осмотрительности. Такого рода действия нашего Временного правительства немедленно нанесли бы ему серьёзный моральный и материальный урон.

Нератов, которого я посвятил в юридическую сторону вопроса, сославшись, между прочим, и на прецеденты Французской революции, дал мне категорическую инструкцию выяснить взгляд председателя Земельного комитета на этот предмет до открытия первого торжественного заседания. Нератов совершенно правильно хотел предупредить самую постановку вопроса об иностранцах (конечно, только в отношении безвозмездности отчуждения иностранных недвижимостей, в остальном иностранцы подлежали всем общим требованиям аграрной реформы) на общем заседании комитета, так как сами прения по этому поводу произвели бы неблагоприятное впечатление за границей. Должен прибавить, что министерство делало это по своей собственной инициативе — только значительно позже у некоторых иностранных дипломатических представителей в Петрограде появились на этот счёт сомнения, которые министерство немедленно же рассеивало.

Второй вопрос, интересовавший наше ведомство, — это вопрос о немецком землевладении, который вызывал некоторую тревогу только в том отношении, что слишком крутой поворот к ослаблению и отмене всех ранее изданных по этому поводу законов мог бы создать и у Германии и у союзников впечатление о «германофильстве» Временного правительства. Между тем, по имевшимся у нас сведениям, юридический режим в отношении наших соотечественников в Германии после Февральской революции никакой решительной перемене не подвергся. Мы знали точно, как жадно Германия ловит малейшие симптомы изменения отношения к ней февральской России, чтобы попытаться оторвать её от союзников. Здесь опять-таки наше ведомство было заинтересовано не в сохранении всех деталей прежних законов, но в принципиальной позиции, для изменения которой не было никаких объективных оснований.

С этими инструкциями я отправился на заседание Главного земельного комитета, предвидя не столько моё деятельное участие в обсуждении условий будущей аграрной реформы, сколько любопытное наблюдение над одной из самых значительных сторон русской революции. Главный земельный комитет открылся в середине апреля в Мариинском дворце. Председателем его был назначен профессор Посников. С ним я и имел беседу, отрекомендовавшись представителем министерства иностранных дел и высказав ему наш взгляд на два вышеупомянутых вопроса.

Посников сразу меня успокоил, заявив, что не только в отношении иностранцев, но и русских помещиков никакого вопроса о безвозмездном отчуждении частновладельческих земель речи быть не может по той причине, что больше 80% всех помещичьих земель находятся в залоге и безвозмездная их конфискация повлекла бы экспроприацию движимого капитала, что отнюдь не входит в намерения Временного правительства. Мою ссылку на торговые договоры Посников отвёл, заявив, что, вообще говоря, всё, что касается непосредственно иностранцев, будет всегда предварительно согласовано с нашим ведомством и что Земельный комитет вообще ничего в этой области окончательно не предпримет без утверждения Временным правительством. Что касается вопроса о немецком землевладении, то Посников, видимо, изумился, почему это может интересовать дипломатическое ведомство. «Неужели министерство иностранных дел настаивает на оставлении в силе всего, что царское правительство назаконодательствовало в этой области?» — спросил он меня. Я ему объяснил, что именно нас интересует, и Посников, как мне тогда показалось, не посвящённый в тайны происхождения всего законодательства о немецком землевладении, но, по-видимому, решительно настроенный против него, опять-таки заявил мне, что на заседании комитета этот вопрос вообще не будет подниматься, что никакого демонстративного разрыва с прошлым тоже не будет, но что комитет в будущем, несомненно, произведёт коренной пересмотр всех царских законов по этому предмету. Он опять повторил, что взгляд комитета на этот вопрос, когда он установится, будет своевременно сообщён министерству.

После нашего короткого разговора, давшего мне твёрдую уверенность, что в этой области в настоящий момент всё благополучно, я уже присутствовал на заседании в качестве зрителя. В длинной суховатой речи Посников познакомил собравшихся, среди коих были все знакомые мне по междуведомственным совещаниям видные лица из бюрократического мира и рядом общественный элемент во главе с В.М. Черновым, с программой деятельности Главного земельного комитета. Оставляя само решение вопроса Учредительному собранию, комитет должен был привести в ясность все элементы аграрной реформы в России и, говоря парламентским языком, изготовить соответственный законопроект, которому суждено было, по мнению председателя, стать «аграрной конституцией» новой России.

Об основных линиях этой конституции он высказал только самые общие положения, давно известные русскому обществу по программе левых партий: отчуждение помещичьих земель в пользу малоземельных крестьян, уравнительный принцип при распределении земли, низкий предельный размер индивидуальных владений. Вопрос о «национализации» или «социализации» земли должен был быть обсужден особо и сейчас не предрешался. Не предрешался также вопрос о крестьянской частной собственности и общинном землевладении и землепользовании. Зато вопрос о необходимости вознаграждения за отобранную помещичью землю ставился вне какого бы то ни было сомнения. В этом месте Посников остановился и, найдя меня глазами, упомянул, что в отношении иностранцев аграрная реформа в России будет проведена согласно нашим международно-договорным отношениям. Таким образом, мой разговор с ним не пропал даром, так как впоследствии на все запросы иностранцев о будущей аграрной реформе наш отдел всегда ссылался на это место речи Посникова, застенографированной и разосланной во все ведомства.

В качестве аргументов в пользу невозможности безвозмездного отчуждения Посников привёл статистические данные о задолженности частной помещичьей собственности и подчеркнул, что безвозмездное отчуждение ударило бы не по помещику, а по банкам и частному кредитному капиталу, что нисколько не соответствует общей политике Временного правительства. «Это был бы частичный социализм», — сказал Посников. В конце своей речи он заметил, что Земельный комитет будет также совещательным органом правительства в отношении тех неотложных мер, которые пришлось уже принять по аграрному вопросу, и закончил призывом к строго научной и планомерной во всех деталях работе для подготовки «великой аграрной реформы».

По содержанию своему речь Посникова была явным компромиссом между кадетской и эсеровской программами, но с перевесом в сторону эсеров, так как, несмотря на отсутствие «социализации» и «национализации», что оставалось открытым до Учредительного собрания, и вопросов о возможности или невозможности общинного владения и пользования, не только крупное, но и среднее, а также отчасти и мелкое землевладение, по прежним понятиям, исчезало. Оставалось только крестьянское трудовое (не в форме запрещения пользоваться наёмным трудом, а потому что труд должен был ввиду малого предельного раздела стать основой хозяйства) землевладение. Россия, по словам Посникова, должна была стать чисто мужицкой страной, где вопрос мог идти только о формах землепользования и землевладения, но не о возможности хотя бы в перспективе, хотя бы очень ограниченного, некрупного поместного хозяйства. Посников цитировал здесь слова Чернова, сидевшего тут же, и П.П. Гронского для доказательства того, что в этой области нет разницы между кадетами и эсерами.