Георгий Михайловский - Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.

• Название: Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.
• Автор: Георгий Михайловский
• Издательство: Издательство «Международные отношения»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-7133-0494-9; 5-7133-0493-0

Это первая публикация недавно обнаруженных в Архиве внешней политики России «Записок» Г.Н. Михайловского, сына известного русского писателя Н. Гарина-Михайловского. Автор прослужил в МИД России с 1914 по 1920 г. Его воспоминания — своего рода исповедь российского интеллигента, достоверное и честное свидетельство очевидца и участника событий, который имел возможность не только наблюдать за формированием внешней и внутренней политики Николая II, Временного правительства, а затем Деникина и Врангеля, но и сотрудничать со многими главными действующими лицами российской трагедии. Книга 1 охватывает период с августа 1914 г. по октябрь 1917 г. Для широкого круга читателей.  

---

Действительно, несмотря на то что у Временного правительства в начале его деятельности не было никакой определённой линии поведения в этом чрезвычайно важном в практическом отношении вопросе, связанном всем своим существом с войной, моя записка, внесённая Милюковым во Временное правительство, была одобрена, даже в том, чему я придавал особое значение, а именно в создании междуведомственных органов. Впрочем, эти органы, к сожалению, оказались, как я укажу ниже, далеко не всегда достаточно гибкими и по своей компетенции и организации не приспособленными для целей борьбы с германским влиянием в России.

Пока моя записка проходила все надлежащие стадии, дело Общества 1886 г. уже оказалось поставленным на повестку дня. Поданное этим Обществом Временному правительству прошение о пересмотре решения царского правительства было предложено на обсуждение особого совещания ad hoc, созданного в Петрограде под председательством Николая Николаевича Саввина, товарища министра торговли и промышленности. Помимо представителей различных ведомств были и представители Общества, старого правления и нового, назначенного царским правительством с участием этого правительства, был вызван из Москвы известный в своё время городской голова Челноков и, наконец, — и в этом видно было влияние Февральской революции — были представители служащих и рабочих с предприятий Общества.

Поражало в этом совещании огромное количество представителей Общества, присутствовавших на нём под самыми разнообразными предлогами. Поражало и то, что все эти представители от правления, вплоть до рабочих, говорили одно и то же, с пеной у рта отрицая в деятельности общества какой бы то ни было германский характер. Речь представителя рабочих была очень демагогичной, он упирал на то, что всё, мол, подстроено в этом деле «царскими чиновниками» и подлежит немедленно уничтожению как «оскорбляющее пролетарскую революцию». За последние слова он был остановлен Саввиным, заметившим, что он ошибается, никакой «пролетарской» революции нет, а есть революция «национальная и демократическая». Сбавив несколько тон, рабочий в чрезвычайно пространной речи изложил всю историю вопроса с цифровыми данными, столь подробными, что вызвал удивление всего совещания. Его речь была сплошной апологией старого довоенного правления.

Впечатление, однако, быстро рассеялось, когда представитель министерства юстиции Сергей Иосифович Веселаго задал вопрос, каким образом производились выборы делегатов «от служащих и рабочих». На это последовал довольно неожиданный ответ: по выбору старого правления, так как, видите ли, совещание было созвано столь молниеносно, что собрать общее собрание служащих и рабочих оказалось невозможным, и тогда по указанию старого правления были назначены лица, находившиеся «в курсе дел Общества». К этому следует добавить, что речь «рабочего», если выбросить демагогические выпады против «царского режима», «царских чиновников» и т.п., была вполне «интеллигентна», да и сам он блистал знанием дела под стать любому специалисту. «Маргариновый» характер всей делегации Общества стал очевиден всем.

Когда тот же С.И. Веселаго, более двух лет занимавшийся делом Общества в министерстве юстиции, стал на основании последних сообщений министерства иностранных дел опровергать шаг за шагом все цифровые данные, которые должны были убедить аудиторию в отсутствии всякой связи Общества с германской Всеобщей компанией электричества, и когда он назвал всю сеть германских банков в Швейцарии, являвшихся держателями акций, представители Общества были сильно смущены и заявили, что не имеют под рукой всего архива Общества, но немедленно после приезда в Москву вышлют все материалы, опровергающие данные, приведённые Веселаго. На этом их и подцепил председатель совещания Саввин, сказавший, что пока эти дополнительные сведения не будут доставлены, до тех пор совещание не может присоединиться к прошению прежнего правления о коренном пересмотре решения царского правительства о секвестре Общества 1886 г. Когда совещание на этом завершилось и все стали расходиться, сам Саввин и другие представители ведомств громко выражали своё возмущение поведением представителей Общества, и в особенности «рабочего». Саввин благодушно смеялся при этом, говоря, что ему приходится ежедневно встречаться с такими фальсификациями со стороны всяких правлений, которые под видом рабочих выпускают иногда даже инженеров, и что «проверка мандатов» — самая щекотливая вещь в рабочем представительстве.

Впоследствии и мне приходилось по делам других акционерных обществ в междуведомственных совещаниях встречаться с представителями «рабочих», но я никогда не чувствовал в этих представителях действительно рабочих, так как, помимо часто весьма неопределённых «пролетарских» социальных признаков, они все были alter ego[49] своих правлений, прекрасно осведомлённые подголоски, вероятно, и прекрасно оплачиваемые. Германская партия в России в этой области превосходно приспособилась к «революционным приёмам» времени. К счастью, в этот момент решение дела принадлежало Временному правительству, и в самой верхней инстанции можно было через главу ведомства многое исправить. Если бы этим междуведомственным совещанием, куда приглашались «служащие и рабочие», суждена была не совещательная, а решающая роль, то с первых же дней Февральской революции всё кончилось бы полным крахом, так как — это было видно из совещания по делу Общества 1886 г. — самая разнузданная демагогия была сразу же пущена в ход со стороны очень присмиревших с начала войны германских хозяев различных номинально русских крупных акционерных компаний.

Дело Общества 1886 г. было первым из серии дел многочисленных торгово-промышленных предприятий, под предлогом Февральской революции пытавшихся избавиться от русского правительственного контроля. После некоторых колебаний Временное правительство вынуждено было вернуться к существовавшей при царском правительстве системе междуведомственных органов, в которых должно было быть сосредоточено решение всех вопросов такого рода. Правда, Комитет по борьбе с немецким засильем Стишинского и Особое совещание по немецкому землевладению при министерстве юстиции под председательством Ильяшенко так и не были восстановлены, но что касается первого, то, как я отмечал в моих предшествующих записках, о нём особенно жалеть не приходилось, а все дела второго — вопросы о немецком землевладении — были перенесены в Главный земельный комитет, где представителем нашего министерства был назначен я.

Что же касается торгово-промышленных предприятий с участием австро-венгерско-германского капитала, то в период Временного правительства продолжали действовать существовавшие и раньше междуведомственные совещания при министерстве торговли и промышленности, а также всякие, тоже междуведомственные, органы по надзору над отдельными секвестрованными предприятиями. Несмотря на все мои усилия свести до минимума моё участие в этих комиссиях, я вынужден был на них присутствовать и, к сожалению, не мог по совести отказаться от этого утомительного бремени, отрывавшего меня от других моих обязанностей, так как чувствовал, что для нашего ведомства необходимо участие в этом деле лица, находившегося в курсе всего законодательства военного времени. До самого большевистского переворота германские хозяева этих предприятий не переставали пользоваться «революционной тактикой», и, увы, не всегда безуспешно. Фокус внимания был направлен на другое.

Контуры «аграрной конституции»

Главный земельный комитет должен был быть органом подготовительного характера, на его долю выпало установить общие контуры решения аграрного вопроса в России. При всей важности этого вопроса, однако, конструкция комитета была слишком бессистемна, для того чтобы он мог выполнить свою роль. Принцип чисто бюрократический (т.е. представительство заинтересованных ведомств — а какие ведомства не были заинтересованы в аграрном вопросе в России?) смешивался с парламентско-персональным (представительство партий и сведущих лиц). Наше министерство было, пожалуй, наименее заинтересованным из всех ведомств; только два момента по-настоящему казались дипломатического ведомства — это вопрос о земельных имуществах иностранцев (союзников и нейтральных) и вопрос о немецком землевладении как связанный с общевоенной внешней политикой России.

Что касается недвижимой собственности иностранцев, то здесь интересы ведомства сводились к тому, чтобы, согласно нашим торговым договорам, принцип безвозмездного отчуждения земель, если бы, паче чаяния, он был принят Земельным комитетом в качестве основы аграрной реформы, ни в коем случае не распространялся на иностранцев. В этом пункте наше министерство стало на единственно допустимую, согласно международному праву, точку зрения. Когда речь шла о собственных подданных, то ввиду прекращения действия основных законов, говоривших о неприкосновенности частной собственности, государство юридически могло и безвозмездно отобрать их поместья, но по отношению к иностранцам мы не могли этого сделать без прямого нарушения наших международных договоров и риска репрессалий, тем более во время войны, требовавшей, естественно, ещё большей осмотрительности. Такого рода действия нашего Временного правительства немедленно нанесли бы ему серьёзный моральный и материальный урон.