Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

• Название: Современная канадская повесть
• Автор: Мари-Клер Бле
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В сборник входят повести современных канадских писателей, создающие живой, достоверный образ страны, показывающие ее специфические проблемы, ее социальную и духовную самобытность. Жизнь среднего канадца со всеми ее проблемами: ломкой семейных отношений, неустроенностью, внутренним одиночеством — в центре внимания Ричарда Райта («В середине жизни»); проблема формирования молодого поколения волнует Мари-Клер Бле («Дневник Полины Аршанж»); о расовом бесправии коренных жителей Канады — индейцев — рассказывает Бетти Уилсон («Андре Том Макгрегор»); провинциальную жизнь Квебека описывает уже известный нашему читателю Андре Ланжевен («Пыль над городом»).

---

— А, Альфонс, Уилли… привет! Сто лет не виделись…

— Когда тут видеться: по уши в дерьме, один зад кверху торчит, — смеясь, сказал Альфонс.

— Вот именно, гад буду! — вставил Уилли. — Как мусор выгребать — так нам, ублюдкам, значит, а как наваливать — так им. — Он облокотился обеими руками о стекло дверцы и, увидев, что Андре усмехнулся на его слова, расплылся довольной улыбкой.

— Слушай, подбрось до Лун-Пойнта! — попросил Альфонс. — У нас там сети расставлены…

— Притом нас там поджидают Энджи Снегирек и Бесси Желтоножка, — добавил Уилли. — Пива им страсть как хочется.

— Пиво везем, — подхватил Альфонс. — А «форд» у нас отказал. Сначала было нормально; потом пошли в кустики по нужде, приходим, а он не заводится. — Альфонс открыл дверцу кабины и, не дожидаясь приглашения, взгромоздился на сиденье рядом с Андре, Уилли последовал задним.

— До Лун-Пойнта! Туда часа два ходу. Нет, не поеду, Мейсон искать будет, еще полицию вызовет.

— Ерунда! Дадим пару бутылок.

— Тьфу ты, братцы, не пойдет. Придется вам своей старой посудиной воспользоваться. Посмотрим, может, и раскочегарим вашего старикашку. Видать, ему прочихаться надо.

Альфонс и Уилли сразу притихли с унылым и поникшим видом. Понуро сидя, руки в карманах, съежившись, как побитые курицы, под козырьками кепок, клювами торчавшими над лбами, они молча смотрели, как Андре заливал в радиатор «форда» воду из котлована. Потом Андре попробовал включить двигатель; машина затарахтела.

— Что, белым заделался, не желаешь с вонючими выродками пиво пить? — на ходу бросил Альфонс через плечо, когда они с Уилли тронулись в своем «форде».

— Совсем спятили, идиоты! — прошипел Андре сквозь зубы, с силой пнув ногой глыбу мусора на краю свалки. Потом машинально нагнулся, подобрал несколько упавших камешков, поглядел на них, положил в карман.

У гаража под навесом его поджидал отец Пепэн.

— Андре! Скорей, почта закроется. Мистер Мейсон позволил.

О господи! Опять…

Через полчаса Андре сидел напротив отца Пепэна за письменным столом в его аскетически строгой комнате. Старик замер, вытянув шею, глядя перед собой и смахивая на только что вылупившегося из яйца цыпленка; черные глазки буравили аттестационный лист с отметками Андре.

— По точным наукам отметки лучше. Мог бы хорошо успеть и еще по… да, еще по четырем предметам. — Отец Пепэн бросил лист на стол, откинулся на спинку стула. — Я ждал двух моментов. Первый — этот. — Пепэн указал на аттестационный лист. — Хотя, конечно, знал, что так и будет… Второй, и самый, я думаю, важный, — чтобы ты не бросил работу. Многие метисы бросают, не хотят. Мейсон говорит, ты работник надежный. Так вот… — Отец Пепэн сделал многозначительную паузу. Андре почувствовал, как ладони у него стали влажными. — Так вот… скажи, чему хотел бы учиться?

— Я, видно, тупой какой-то, только никак до меня не дойдет, как можно на мои-то деньги…

— О! Я еще с девятого класса отметил твои успехи. Буду платить за твою учебу. Решай, куда пойдешь.

Кровь застучала у Андре в висках, ногам вдруг стало тесно в ботинках. Он не смел поднять глаз на отца Пепэна.

— Ну, говори же!

Андре молча замотал головой, взгляд его почему-то все время притягивало стеклянное пресс-папье на столе. А напряжение внутри все никак не отпускало.

— Знаешь, сколько я прожил среди индейцев? Сорок два года. И за это время только ты один у меня окончил школу. Ты один! Коллеги не верили, говорили: не может быть. Как не может, ты же окончил!

— Да, святой отец, я окончил. Так что ж теперь делать? Ведь такой, как я, только и годится, что подносить в лаборатории пробирки какому-нибудь сынку богача-адвоката, но к себе в машину он меня не посадит — вдруг мать увидит да спросит: чего это он со всякими ублюдками раскатывает, — а у меня даже пороху не хватило послать к чертям Мейсона с его гаражом, взять да и укатить днем с Уилли и Альфонсом. Альфонс мне так и сказал: «Что, белым заделался, не желаешь с вонючими ублюдками пиво пить?» Куда же мне податься? Куда ни глянешь, всюду плохо.

— Послушай, Андре… этот поселок, эта глушь — какая здесь жизнь? — заговорил священник мягко, вкрадчиво. — Придет время, и ты, если захочешь, займешь свое место рядом с самыми образованными белыми в Канаде…

— Белым стать? Чего хорошего! Чтоб вы потом сказали своим приятелям: «Глядите! Я из этого тупого болвана белого сделал!»? Нет уж, мне никогда белым не быть. Вот в школе. Камнями в меня, правда, не пуляли, но никогда не говорили: «Эй, Андре! Заходи к нам!» Да меня в школе вообще не замечали. Вспоминали, только когда надо было, к примеру, правильно решить задачку по математике. А вы хотите меня еще в одну такую же тюрьму упрятать, и там мне опять голову позабивают всякой ученой мурой, только посолидней, но я-то… я ведь ничто!

Священник поднялся, упершись морщинистыми кулаками дубовый стол.

— Ты сказал — тюрьма? Сказал — не замечали? Я всю жизнь один. Ради тебя, таких, как ты. Я положил все к твоим ногам, а ты — плюнул! — Пепэн вышел из-за стола, подошел к Андре, встал перед ним. — Не говори глупостей — «не замечали»! Ты мой должник. Терпи свое одиночество ради будущего. Я не позволю тебе отступить. Столько лет молил бога за тебя, столько в тебя вложил.

Пепэн отошел, выдвинул верхний ящик стола, вытащил оттуда пару буклетиков и швырнул их на стол перед Андре.

— Прочти. Образумишься — приходи, поговорим.

Долго сидел Андре посреди овсяного поля Сая Гроссмена, раскачиваясь в раздумье или разражаясь вслух бранью.

Старый хрыч, ни в жизнь не отвяжется. Вон они, справочники для поступающих в университет Альберты и Технологический институт Северной Альберты.

Внезапно Андре разобрал смех, да такой неудержимый, что слезы из глаз потекли.

Господи, да что я!.. Должен ему что, в самом деле? Ору, как дурак, что никому не нужен. Один я, что ли, такой? И чего бояться ехать в Эдмонтон? Город большой. Другие-то устраиваются, живут.

Андре подобрал с земли оба справочника и медленно побрел через поле по пояс в высоком овсе. Выйдя к глухому, частому ельнику, он присел под сенью большой елки, слушая тишину леса. Остро и сладко пахло разогретой солнцем смолой. Из тишины встрепенулся посвист синички-белогрудки. На кусте черемухи у края опушки перед самым полем зрели, наливаясь, ягоды, а за спиной, в лесной чаще, чуть шелестя, подрагивали в знойном безветрии листья осины.

Лес. Ей-богу, не знаю, смогу ли я прожить без леса.

Когда Андре возвратился домой, в лачуге никого не оказалось. Дверь была распахнута настежь. Андре вспомнил: Рейчел говорила, что они все пойдут в лес по голубику.

Андре рухнул ничком на кровать. Вздохнув, открыл справочник для поступающих в Технологический институт Северной Альберты. Полистал, уже в который раз отыскал раздел «Геологический факультет», перечитал.

Два года, ну и дела! Ну допустим, ну и что?.. Окончу, наймусь работать в какую-нибудь фирму по горному делу. Или пойду в такую же вот сейсмическую партию, как работает у нас, — может, не так уж плохо. По крайности не торчать все время взаперти в какой-нибудь конторе. Да нет же, никогда мне не окончить его, этот факультет…

Камешки в кармане впились в бедро, лежать стало неудобно. Андре вынул камешки, разложил перед собой поверх справочника.

Ничего особенного — кристаллический сланец. Должно быть, там, откуда Синичка приволокла песок, полно таких. Иногда в них вкраплены зерна граната. А эти так, ерунда. Кусочки обычного сланца.

Андре с размаху стукнул камешком по раме железной кровати. От камня откололся кусок; на поверхности скола оказалось окаменелое насекомое.

— Ишь ты! — Андре привстал с кровати, любуясь своей находкой.

— Эй, Андре, чего делаешь? — В дверях стояла Доди Роуз.

— Посмотри! Кембрийский трелобит! Он жил здесь миллионов пять лет тому назад, когда повсюду тут был океан.

— Господи, еще чего не хватало! Океан!

— Да ты посмотри, посмотри!

— Чушь какая. Козявка она и есть козявка. Чего так рано дома?

На Доди был яркий оранжево-голубой цветастый купальник-бикини. Взглянув на нее, Андре почувствовал, как его с ног до головы обдало жаром. Он притянул Доди к себе.

— Иди ко мне…

Доди увернулась.

— Ишь! Только о том и думаешь. Жара — нет сил, даже в купальнике у плиты вся запарилась, а он…

— Будто ты не для меня вырядилась!

Доди мотнула головой, как отряхивается от воды кошка, откинула назад длинные светлые волосы и шлепнула ладонью по бедру, прихлопнув комара.

— Комары проклятые! Проклятая жара! Ребенок орет весь день, минут десять только, как успокоился, играет.

Доди прошлась по комнате, с брезгливостью косясь на стол, заваленный грязными тарелками, и повторила: