Аркадий Белинков - Юрий Тынянов

• Название: Юрий Тынянов
• Автор: Аркадий Белинков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Критика
• Год: 1965

Книга посвящена творчеству одного из крупнейших советских писателей — Ю. Н. Тынянова, автора широко известных романов и рассказов «Кюхля», «Смерть Вазир-Мухтара», «Пушкин», «Подпоручик Киже» и др. Читатель книги ознакомится с глубокими суждениями о русском и западном историческом романе, о связях исторического романа с литературой на современную тему.

Автор сосредоточивает пристальное внимание на материалах, используемых Тыняновым, и подчеркивает строгую документальность творчества писателя. Так, в частности, роман «Кюхля» построен на неизвестных ранее документах секретных архивов, личной переписке поэта и мемуарных источниках. В романе о Грибоедове «Смерть Вазир-Мухтара» Тынянов вводит читателя в самые сложные дипломатические и придворные интриги, в обстоятельства трагической гибели Грибоедова.

Первое издание книги было с большим интересом встречено читателем и получило высокую оценку в прессе.

---

Три романа Тынянова не трилогия, а дилогия и еще один роман. Связаны между собой только «Кюхля» и «Смерть Вазир-Мухтара». «Пушкин» стоит отдельно и непосредственного отношения к ним не имеет. Основания для объединения романов в трилогию чисто внешние и за пределы общности героев и времени не выходят. (Под временем, очевидно, имеется в виду «эпоха» вообще, что-то вроде «эпохи расцвета абсолютизма» или что-нибудь подобное.) Даже профессиональная общность героев призрачна. Три книги Тынянова — это книги о двух поэтах и одном Вазир-Мухтаре. Грибоедов демонстративно взят не как писатель, а как чиновник, и смысл «Смерти Вазир-Мухтара» именно в том, что это книга о гнете роковой власти, которая превращает поэтов в лжецов, льстецов и чиновников, которая убивает поэтов. Самой главной связи — единства идей — в романах нет. Это вызвано разным отношением автора к материалу, и следствием Этого оказалось отсутствие стилистического единства. Единство идей было подменено схожестью материала. Люди в первых двух и третьем романах разные, взаимоотношения их различны, и различно отношение к ним автора. То, что говорит автор «Пушкина», не всегда тоже, что говорит автор «Кюхли» и «Смерти Вазир-Мухтара», и непохожесть связана не с развитием тенденций первых романов, а является чем-то вступающим в противоречие с ними. Это случилось потому, что между «Кюхлей» и «Пушкиным» десять лет, и за эти годы произошли важные исторические события, было много пережито, много написано и многое понято иначе.

Я никогда не начал бы столь академического, почтенного и даже так называемого «диссертабельного» диспута на тему «трилогия — дилогия», если бы, кроме академических, почтенных и «диссертабельных» причин, у меня не было других.

Несомненно, «Пушкин» связан с предшествующими книгами Тынянова, но не больше, чем обычно одни книги связаны с другими у одного автора. Три романа, может быть, и были задуманы как трилогия, но трилогия не вышла потому, что в трех романах отсутствует главное, что превращает отдельные произведения в цикл: внутреннее единство частей, сквозной внутренний образ, одна идея и общее намерение. В трех романах не одна, а две идеи. Первая «Кюхли» и разными путями — то по сходству, то по контрасту — связанная с нею идея «Вазир-Мухтара», вторая — «Пушкина».

Слова «внутреннее единство» и «внутренний образ» приходится оговаривать специально и предупреждать, что никакого провиденциального смысла в них не вкладывается, а имеются в виду совершенно конкретные и совершенно простые вещи: под внутренним единством и внутренним образом подразумевается общий нескольким произведениям тематический мотив.

Романы Тынянова не трилогия потому, что в них нет общего тематического мотива — главного условия организации цикла.

Кроме обычно подразумеваемой в трилогии общности героев, сюжета, исчерпываемого в трех частях, и последовательного во времени развития событий, трилогия требует разработки общего тематического мотива как тезы, антитезы и синтеза. Трилогия — это триада. Поэтому трилогия — это не только связанные общими действием и героями произведения Софокла, Бомарше, Шиллера, Грильпарцера, Доде, Суинберна, А. К. Толстого, Сухово-Кобылина, Л. Н. Толстого, но также мистерии Байрона, романы Гончарова, Мережковского, Гамсуна и Ремарка, в которых нет общих героев и замкнутого сюжета, но есть единство тематического мотива.

Общим тематическим мотивом двух первых романов Тынянова было отношение героев к восстанию. Проблема «художник и общество» взята с точки зрения отношения художника к восстанию. В первом романе — это отношение с положительным, во втором с отрицательным знаком. Теза и антитеза, как плюс на минус, дающие нуль, исчерпали тематический мотив. И другого выхода у Тынянова не было.

Революция требует к себе строго определенного отношения, и относиться к ней можно только двумя способами. К революции относятся или хорошо, или плохо, ее или принимают, или не принимают. Лояльных в революции нет.

Это потом, когда проходят годы, выясняется, что есть многое, на чем сходятся с революцией. И тогда ее бывшие враги — монархисты, черносотенцы, шовинисты — прозревают и обнаруживают, что, видите ли, революция вовсе не против отечества, величия, замечательного исторического прошлого, звона оружия и других вещей, которые, как им казалось, хотят уничтожить.

Третий роман мог быть только о человеке, который принимает или не принимает революцию. Иное отношение к революции в то время было невозможно, и поэтому цикл, построенный на тематическом мотиве отношений поэта к революции, трилогией быть не может: синтезировать хорошее и плохое отношение к революции нельзя.

Поэтому Тынянов тему «художник и восстание», которая должна была связать три романа в трилогию, опускает и в третьем романе подменяет ее другой. Другая тема — это «художник и государство».

Это был роман о человеке, который в «Роспись государственным преступникам, приговором Верховного Уголовного Суда осуждаемым к разным казням и наказаниям» не попал, и Тынянов тему своего романа с темой «Росписи» не связывает.

Тему «Пушкин и декабристы» в романе о всей жизни Пушкина писатель не считает проходящей сквозь всю жизнь героя, а только как одну из самых существенных. Такая тема в тыняновском понимании Пушкина после «Кюхли» и «Смерти Вазир-Мухтара» не была главной. И для самого писателя она утрачивает свое былое значение.

Это произошло потому, что лирический подтекст темы — взаимоотношения интеллигенции и революции, — отдаляясь от революции, перестал играть роль, которая еще недавно была столь важной. «Пушкин», к которому Тынянов приступил поздно, слишком поздно, после того, как взаимоотношения интеллигенции и революции уже благополучно разрешились, оказался вне этой темы. Теперь, после «Смерти Вазир-Мухтара», Пушкин в сознании писателя связывается с иным. Роман о Пушкине не был написан раньше не только потому, что для Тынянова место Пушкина в русской истории и в его собственной писательской судьбе было столь ответственно, но и потому, что Пушкин имел для него значение, независимое от декабризма. Тыняновский Пушкин был вне декабристской темы и входил в тему, ставшую вскоре после «Смерти Вазир-Мухтара» господствующей в сознании писателя. После «Смерти Вазир-Мухтара» была написана «Восковая персона», вещь близкая к одной из главных пушкинских тем — «художник и государство». В романе о Пушкине Тынянов выходит за пределы концепции 20-х годов — «интеллигенция и революция» — и начинает новую тему — «поэт и государство». Художник и восстание, интеллигенция и революция в новом романе, работа над которым шла в годы, когда все это уже утратило значение, вытесняются из творчества Тынянова проблемой поэта и государства, которая в каждую эпоху решается по-новому.

Связи Пушкина с государством определяются не отношением к восстанию, а отношением к литературе. Литература для тыняновского Пушкина — это «вольность». Пушкин и государство сталкиваются из-за вольности. Но пушкинская вольность и декабристская не тождественны, и поэтому отношение к декабризму в истории пушкинского конфликта с государством играло не единственную, хотя и важнейшую роль.

Главную роль играли сложные связи государства и общества. Для Пушкина-писателя это было вопросом об отношении к литературе.

Отношение Пушкина к декабризму в романе Тынянова осложнено тем, что роман обрывается 1820 годом. Декабризма и отношения к нему в романе может поэтому и не быть. Но именно потому, что за пять лет до восстания в романе еще нет ни декабризма, ни отношения к нему Пушкина, можно думать, что эта тема не должна была в романе о Пушкине играть решающей роли. Косвенно подтверждает это предположение «Кюхля».

В «Кюхле» декабристская тема начинается как раз в то время, когда обрывается незаконченный «Пушкин». До Этого в «Кюхле» о декабризме тоже ничего нет. Казалось бы, это должно только подтвердить предположение, что в «Пушкине» нет декабризма лишь потому, что он оборван на 1820 годе. В обоих романах до 1820 года о декабризме нет ничего, а в «Кюхле» декабристская тема начинается в 1820 году, сразу же после высылки Пушкина, и с высылкой связывается. Но если декабризм Кюхельбекера связывается с высылкой Пушкина, то это может значить только то, что декабризм в роман о Кюхельбекере попал после того, как уже сыграл свою роль в жизни Пушкина, это значит, что у Пушкина, поплатившегося за него ссылкой, декабристская тема появилась раньше и проявилась энергичнее.

Превращение Кюхельбекера в декабриста происходит следующим образом.

«Пушкина в мае сослали, хоть не в Сибирь, так на юг» («Кюхля»). После этой фразы рассказывается о том, как директор лицея, при котором был первый выпуск, Егор Антонович Энгельгардт, читает стихи Кюхельбекера. Сначала предполагается, что Пушкин «плохой», а Кюхельбекер «хороший». Они противопоставлены друг другу: «Пушкина в мае сослали, хоть не в Сибирь, так на юг. Добрый же Вильгельм утешил Энгельгардта»: Егор Антонович с удовольствием развернул почтенный журнал «Соревнователь просвещения и благотворения» № 4 и стал читать напечатанное на видном месте Кюхлино стихотворение. Оно называлось «Поэты».