Всеволод Вихнович - Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)

• Название: Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)
• Автор: Всеволод Вихнович
• Издательство: Академия исследования культуры
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-903931-66-8

Книга известного петербургского ученого В.Л. Вихновича посвящена жизни и трудам последнего иудейского царя Ирода Великого (73-4 гг. до н.э.), имя которого в связи с упоминанием в евангельском предании казалось бы неразрывно связано с негативной характеристикой: «царь-злодей». Реальная же судьба исторического царя Ирода поистине уникальна. При его правлении Иудейское царство достигло вершин иудейско-еврейской государственности, превзойдя библейские царства Давида и Соломона. В результате искусного правления Ироду удалось невозможное — соединить несоединимое: оставаясь иудеем, для внешнего мира он стал римским аристократом, имеющим право носить почетное имя Юлий — родовое имя Цезаря и Октавиана Августа; будучи покровителем и финансовым спонсором всех сторон эллинистической культуры, он был выбран почетным пожизненным судьёй Олимпийских игр… Если учесть, что основой европейской цивилизации является греческая мудрость, римский порядок и иудейский религиозный дух, то царь иудейский Ирод может считаться первым Европейцем,органически соединившим все три составляющие этих культур.

Это издание будет интересно не только ученым, занимающимся историей и идеологией Древнего мира, но и самому широкому кругу читателей. Автор предлагает задуматься над соблазном абсолютной власти, над природой религиозных и политических конфликтов в Израиле рубежа эр, над условиями, в которых возникало христианство, над универсальностью и актуальностью различных моделей развития общества.

---

Обеспокоенный таким поворотом событий царь Архелай направил Ироду своего посланника по имени Мела (Мелас), но Ирод, подозревая Архелая в участии в заговоре, привел Мелу в камеру к Александру. В его присутствии Александр признался, что он намеревался найти убежище у Архелая и с его помощью обратиться к Риму, но категорически отрицал, что он или его брат замышляли что-либо против отца. Однако признание о намерениях Александра Ирод хотел получить и от его жены Глафиры. Он устроил очную ставку ей с мужем в присутствии Мелы. На вопрос, знала ли она о намерении Александра бежать к её отцу Архелаю, последовал ответ Александра: «Да разве она этого не знала, она, которую я люблю больше жизни своей и которая является матерью детей моих» (ИД. Т. 2. С. 228). В свою очередь Глафира, решившись признать всё что угодно для спасения мужа, сказала, что знала о замысле Александра бежать к её отцу.

Теперь Ирод, как он полагал, получил те свидетельства против его сыновей, которых он добивался, хотя опять-таки прямого подтверждения того, что сыновья собирались его убить, так и не появилось. Тем не менее, он составил два письма: одно, адресованное царю Архелаю, а другое — Августу и отдал их своим посланцам Олимпу и Волумнию. Одно послание было передано царю Архелаю в Каппадокии на пути в Рим. В нём Ирод обвинял свата во враждебных намерениях в отношении себя. В ответ Архелай признал, что обещал убежище для Александра и Аристобула, но хотел тем самым спасти Ирода от самого себя, поскольку в состоянии гнева иудейский царь мог поступить несправедливо в отношении своих детей. В письме же Ирода к Августу сыновья обвинялись в намерении совершить убийство отца и бежать из страны, но при этом посланцам было приказано не предавать адресату письмо, пока находившийся в Риме Николай Дамасский не преуспеет в умиротворении императора.

Не следует думать, что в период семейных трагедий Ирода руководство им государственными делами остановилось. Напротив, в это время происходило достаточно много важных событий, как благоприятных, так и весьма опасных для него. К числу первых относится в 10 году до н.э. торжественное освящение нового Иерусалимского Храма, а в 9 году до н.э. торжества по случаю завершения строительства Кесарии. Однако в это же время произошла упомянутая в предыдущей главе Набатейская война, вызвавшая резкое обострение отношений Ирода с Августом. Именно этим объясняется в глазах Ирода особая вина братьев, намеревавшихся при поддержке царя Каппадокии отправиться в данный момент в Рим с жалобами на него императору

Однако прибыв в Рим, посланники Ирода узнали о том, что искусному дипломату Николаю настолько удалось примирить Августа с иудейским царем, что Август даже подумал о присоединении к владениям Ирода и Набатейского царства. Однако прочитав письмо Ирода, он изменил свои намерения, поскольку оно показало ему развитие семейных затруднений у Ирода и его неспособность взять на себя дополнительную ответственность за столь проблемную страну. Не желая, видимо, лично вмешиваться в отношения Ирода с его сыновьями, Август ответил, что очень огорчён содержанием письма, но, если его сыновья действительно виновны в замысле убить Ирода, то они должны быть наказаны как отцеубийцы. Если же они хотели бежать, то заслуживают только строгого осуждения. Практический совет императора заключался в том, чтобы собрать совет (синедрион) в римской колонии Берите (совр. Бейрут), пригласив туда в качестве судей наместника Сирии, царя Архелая, и всех тех, кого Ирод считает своими друзьями.

Это письмо послужило Ироду сигналом к немедленному действию. Был созван суд в составе 150 судей, среди которых были высшие римские военные и чиновники, в том числе наместник провинции Сатурнин и его сыновья, знатные люди провинции Сирии, Ферора и Саломея. Однако Ирод исключил из числа приглашенных Архелая, поскольку знал, что тот выскажется в пользу своего зятя Александра. Сыновьям Мариамны не была предоставлена возможность выступить перед судом. Они были помещены под стражей в деревне Палатина, недалеко от Бериты. У них не было адвокатов, выступавших в их защиту, а синедриону не было даже разрешено проверить какие-либо документы.

Обвинительное выступление Ирода носило характер взрыва буйного помешательства. Он требовал не расследования, а прямого наказания. Иосиф Флавий сообщает, вероятно, со слов Николая Дамасского, что Ирод искренне считал признания сыновей о намерении бежать доказательством желания его убийства. Царь утверждал, что он лучше бы умер, чем выслушивал такие признания. В заключение он заявил, что по иудейским законам, «если родители человека выступали против него с обвинением и налагали руки на голову сына, последний обязательно подвергался побитию камнями со стороны всех присутствующих при этом[7]. Несмотря на то, что он властен делать в своей стране и в своём царстве всё, что угодно, он все-таки готов выслушать приговор судей» (ИД. Т. 2. 232–233).

Большинство судей явно было на стороне Ирода хотя бы потому, что иудейский царь считался верным другом римлян, а Берит был одной из важных римских колоний, где Ирод много строил — колоннады, храмы, рынки. Кроме того, для римлян отцеубийство считалось особенно тяжким, «немыслимым» преступлением. Поэтому неудивительно, что суд признал сыновей Мариамны виновными по всем предъявленным Иродом обвинениям. Правда, друг царя Сатурнин, хотя и осудил Александра и Аристобула, всё же призвал царя к милосердию. Он сказал, что сам как отец сыновей, чувствует, как это ужасно — присудить своего сына к смерти. Его три сына, заседавшие в синедрионе, сказали то же самое. Однако другой римский военный чиновник высокого ранга Волюмний высказался за смертную казнь, и это мнение нашло всеобщую поддержку у присутствующих.

Но, поскольку совет судей мог принять только рекомендательное решение, то Ирод мог поступить или сурово, или снисходительно в зависимости своего решения. Царь увёз с собой арестованных сыновей в Тир, всё ещё не решаясь поступить согласно вердикту совета. Еще больше сомнений у него породила встреча с Николаем, возвращавшимся после успешного выполнения своей миссии из Рима. Дело в том, что его греческий друг, сообщив ему мнения по этому делу в римских высших кругах, советовал проявить милосердие и сдержанность. Мудрый Николай советовал царю: «Если ты, впрочем, решил казнить их, то делай это погодя, чтобы не навлечь на себя обвинения, будто ты действуешь по внушению гнева, а не рассудка. Если же ты, напротив, думаешь помиловать их, то отпусти их, чтобы не вызвать на себя ещё большей и непоправимой беды. Таково мнение и большинства твоих римских друзей» (ИД. Т. 2. С. 233). После этого царь погрузился в глубокое раздумье и в таком настроении вместе с Николаем, не приняв никакого решения, отправился в Кесарию.

Возможно, что Александра и Аристобула постигла бы другая судьба, если бы не неожиданное и непродуманное вмешательство Тирона с целью их защиты. В Кесарии многие сочувствовали сыновьям Мариамны, но только один старый воин по имени Тирон, чей сын дружил с Александром, стал страстно просить пощадить братьев. В обеих книгах Иосифа Флавия приведена прямая речь ветерана, явно заимствованная из сочинения Николая, — настолько литературно она изложена. Вероятно, этим объясняется упоминание Тироном зловещей роли во всем этом деле Антипатра, что стало известно гораздо позднее. Тем не менее, царь слушал внимательно, пока не были произнесены роковые слова: «Берегись, как бы однажды войска не возненавидели его (Антипатра), так же как они ненавидят сейчас тебя» (ИВ. С. 88). После этих слов, как признает Иосиф Флавий, «Тирон по необразованности, не применясь к обстоятельствам, постепенно расходился всё более и более и говорил с истой солдатской развязностью» (ИД. Т. 2. С. 235). Более того, он даже назвал царю имена военачальников, якобы недовольных царем. Рассвирепевший Ирод, заподозривший реальный заговор военных, приказал немедленно арестовать Тирона и триста офицеров, заподозренных в симпатии к принцам. Окончательно погубил всё дело другой странный эпизод.

Пока Тирон находился в заключении, парикмахер Ирода по имени Трифон донес царю, что Тирон пытался уговорить его перерезать глотку царю во время бритья, обещая, что Александр его затем отблагодарит. Ирод немедленно приказал под пыткой допросить Тирона, его сына и доносчика. Тирон выдержал все пытки и не проронил ни слова. Однако его сын, чтобы избавить отца от страданий, полностью признал все обвинения. Он сообщил, что на самом деле отец намеревался убить царя во время частной аудиенции. Это признание, хотя и не спасло отца, но избавило его от дальнейшей пытки. Плохо пришлось и брадобрею. Вероятно, он старался угодить Ироду и сочинил эту историю. Однако царь вознаградил его добровольное признание пыткой — иррациональный ответ, указывающий на душевное расстройство Ирода.