Льюис Кэрролл - Льюис Кэрролл: Досуги математические и не только (ЛП)

• Название: Льюис Кэрролл: Досуги математические и не только (ЛП)
• Автор: Льюис Кэрролл
• Жанр: Юмористические стихи

В сборник, составленный переводчиком, включены стихотворения и рассказы всемирно известного автора, а также примеры его арифметических штудий.  

---

                               17 февраля 1862 г. [63]

МОЯ МЕЧТА

Я деву юной представлял —
       Семнадцать лет едва.
Ну что ж, прибавить к ним пришлось
       Ещё десятка два.
Я представлял каштан волос,
       Лазурь в глазах — а тут
Каштан какой-то рыжий, глаз —
       Какой-то изумруд!

Вчера моих касалась щёк,
       А заодно ушей.
Но ждал я всё же, признаюсь,
       Касаний понежней.
Пополнить можно ли ещё
       Её достоинств ряд?
Добавить нечего к нему,
       Убавить только рад.

Медвежья грация во всём,
       Подвижность валуна,
Жирафа шея, смех гиен,
       Стопа как у слона.
Но — верьте! — я её люблю
       (Хоть прячу страсть от всех):
«В ней всё, что я в ней видеть рад»,
       Но слишком много сверх! [64]

ЗАПРЕТНЫЙ ПЛОД

Был светлый вечер, тишина,
       Вдали  смутнел туман;
Была та девушка стройна,
       Несла свой гибкий стан
       С предерзкой грацией она.

Хватило взгляда одного,
       Улыбки, что лгала, —
Пошёл я следом. Для чего?
       Она ли позвала,
Но я подпал под колдовство.

Плоды мелькали средь ветвей,
       Цветочки напоказ,
Но всё не так с душой моей
       В проклятый стало час.

Как бы сквозь сон меня достиг
       Девицы голосок:
«Что наша юность? Всякий миг
       С подарками мешок».
       Я возразить не смог.

Пригнула ветвь над головой,
       Достала дивный плод:
«Вкусите сока, рыцарь мой;
       Я после, в свой черёд».

Ужели я в тот миг оглох?
       Ужель утратил зренье?
Ведь был в словах её подвох,
       В её глазах глумленье.

Я впился в плод, вкусить стремясь;
       Мой мозг как пук соломы,
Как факел вспыхнул. Разлилась
       В груди волна истомы.

«Нам сладок лишь запретный плод, —
       Промолвила девица. —
Кто пищу тайно запасёт,
       Тот вдоволь насладится».

«Так насладимся!» — вторил я,
       Как будто горя мало.
Увы, былая жизнь моя
       С закатом умирала.
Вздымалась чёрная струя.

Девица руку неспроста
       Мне сжала. Будто отлегло:
Поцеловал её в уста,
       Потом в лилейное чело —
Я начал с чёрного листа!

«Отдам всё лучшее! Гляди! —
       Схватил я за руку её. —
Отдам и сердце из груди!»
       И вырвал сердце самоё —
       И мне она дала своё...
Но вот и вечер позади.

Во тьме я лик её узрел,
       Но с наступленьем темноты
Он весь обвял и посерел,
       И обесцветились цветы.

Смятенье овладело мной.
       Я как затравленный олень
Сбежал. И мнилось, за спиной —
       Безжалостная тень,
Летящий зверь ночной.

Но только странно было мне,
       Иль это я воображал,
Что сердце смирно, как во сне,
       Себя вело, хоть я бежал.

Она сказала: сердце ей
       Теперь моё принадлежит.
Теперь, увы, в груди моей
       Осколок льда лежит.
А небо сделалось светлей.

Но для кого на косогор
       Упал победный свет,
И древних милых звуков хор
       Кому принёс привет?
       Меня былого нет.

Смеюсь и плачу день за днём;
       Помешанным слыву.
А сердце — огрубелый ком,
       Уснувший наяву,
Во тьме хранимый сундуком.

Во тьме. Во тьме? Ведь нет: сейчас,
       Хотя безумен я,
Но вновь на сердце пролилась
       Прозрачного ручья
       Живая светлая струя.

Недавно на исходе дня
       Я слышал чудо-пенье.
Исторглись слёзы у меня,
       Слепое наважденье
Из глаз и сердца прогоня.

           «Поющее дитя
И вторящие сада голоса!
       О счастье, радость пенья,
       Цветы на загляденье,
Вплетённые неловко в волоса —
       Простая радость бытия.

            Усталое дитя,
Глядящее на солнечный заход
       И ждущее, что Вечность,
       Нелживая беспечность,
Мучительные цепи разорвёт,
       Что дать покою не хотят.

            Небесное дитя;
Лицо мертво, и только взгляд живой,
       Как будто с умиленьем
       Не тронутые тленьем
Глаза следят за ангельской душой,
       Любуясь и грустя.

            Будь как дитя,
Чтоб радуясь дыханию цвести,
       Из жизни быстротечной
       С душою неувечной
В одеждах незапятнанных уйти,
       К блаженству возлетя».

Вернулись краски бытия,
       И разгорелось чувство
В моей душе. Безумен я?
       Мне сладко то безумство:
Печаль и радость — жизнь моя.

Печален — значит, я признал:
       Лихим возможностям конец —
И представляю, как бы сжал
       Чело сверкающий венец,
Когда б желанью угождал.

Я светел — значит, снова смог
       Я вспомнить лет обетованье:
Чело получит свой венок,
       Хотя бы я, испив страданья,
Ушёл за жизненный порог.

                               9 мая 1862 г.

БЕАТРИС

Свет нездешний в её очах,
       Не земной она росток:
В звёздных ей витать лучах.
       Пять годочков здесь жила,
       Пять годочков. Жизни мгла
Её не съела. Не зачах
       Небесный уголёк.

То не ангел ли так глядит?
       Вдруг в единый миг она
В дом небесный улетит?
       Беатрис! Не знай забот!
       Образ двух девиц встаёт,
Он в облике твоём сквозит;
       Пора их пройдена.

Вижу бледную Беатрис:
       Сжаты губы в немой тоске,
Уголки опущены вниз
       И в глазах печаль до слёз:
       Было время сил и грёз —
О весеннее счастье, вернись, вернись!
       Но оно, увы, вдалеке.

Вижу ясную Беатрис:
       Из её весёлых очей
Голубая лучится высь.
       Этих глаз полдневный свет
       Воспоёт не раз поэт,
Хотя бы месяц — его девиз
       В тишине безмолвных ночей.

Но виденья стали дрожать,
       Истончились за слоем слой,
Хоть пытался их удержать.
       Снова девочка она —
       Ни лучиста, ни бледна,
Только прелестью им подстать
       И души своей чистотой.

Если, выйдя из недр берлог,
       Бросив глушь своих болот,
Свой тропический Восток,
       Зверь тайком придёт сюда —
       Смерти сын, отец вреда —
Забывшись, он щенком у ног
       Малышки припадёт.

Шёрстку зверя сжав кулачком
       И в кровавый глаз поглядев,
Та серебряным голоском
       Спросит, светло удивясь,
       Спросит смело, не таясь,
Далеко ли у зверя дом,
       И закроется страшный зев.

Или если отродье зла,
       Что, под маской людской таясь,
Замышляет свои дела,
       К ней, от прочих вдалеке,
       Подойдёт с ножом в руке,
В миг в душе его злая мгла
       Просветлеет от чистых глаз.

А, случись, с голубых высот,
       Из заоблачных полей
Светлый ангел снизойдёт
       И на ту, чей облик свят,
       В умиленье бросит взгляд —
Остановит он свой полёт:
       Он сестру распознает в ней.

                               4 декабря 1862 г.