Майкл Муркок - Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красная игра.Бегство из сумерек

• Название: Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красная игра.Бегство из сумерек
• Автор: Майкл Муркок
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00070-1

Имя английскою писателя Майкла Муркока известно многим. Это один из самых разносторонних и непредсказуемых авторов в жанрах научной фантастики и фэнтези, создатель знаменитых сериалов и саг об Элрике, Коруне, Джеке Корнелиусе и других прославленных литературных героях. Произведения, представленные в этом томе, безусловно, порадуют читателя. Поклонники серьезной литературы найдут здесь жесткую психологическую прозу, любителям детектива придется по душе напряженный сюжет, и, наконец, просто почитатели творчества мастера еще раз столкнутся с его загадочным миром, столь же сложным и непостижимым, как и сама тайна мироздания.

---

Он продолжал смотреть на них с высоты своего разума. Они стали заставлять стол бутылками, и Пандора растворилась среди этой людской мелочи. Тэллоу почувствовал безотчетный страх, но тело не подчинялось разуму, и он продолжал стоять и смотреть на них, неспособный пойти ни к ним, ни от них. И вот во все стороны полетели одежды — и голубые платья, и черные накидки. Колыхались голые животы, прыгали голые груди, на фоне нездорово белых тел резко выделялись черные полосы. Тэллоу стало мутить. Наконец его ноги сдвинулись с места и понесли его в спальню. Его «я» был нанесен сильный удар, но еще сильнее была боль потерн, боль унижения. Он лег на кровать, всхлипывая от досады, захлестываемый эмоциями, охваченный жалостью к самому себе, не способный ни о чем думать.

Он лежал так несколько часов, ощущая и голове пульсирующую боль, потом впал в поверхностный сон, который длился с час. Окончательно проснувшись, он ощутил полное спокойствие. Он понимал, что поступил неправильно, что разрушил часть самого себя, променяв охоту за баркасом на любовь Пандоры. Он много времени убил здесь, пора браться за возобновление преследования, если не поздно. В этом заключалась его цель и его предназначение в жизни — следовать туда, куда она вела его, не обращая внимания на отвлекающие факторы. Тэллоу достал из шкафа и надел на плечи длинную шерстяную накидку, затем вышел из спальни, испытывая неприятное чувство оттого, что надо было пройти через холл. Но когда Тэллоу достиг холла, он остановился, словно пораженный громом.

В центре холла он увидел пульсирующую пирамиду плоти, плоти чистой и грязной, нежной и грубой. Все это выглядело нелепо. Руки и ноги были переплетены самым немыслимым образом, рука словно вырастала из розовых ягодиц, носы упирались в ноги, глаза таращились из-под половых органов, лица возлежали на спинах, пятки касались грудей. Такая сцена могла вызвать отвращение у Тэллоу, но вместо этого он был ошарашен, и прежде всего из-за странного зрелища: над пульсирующей человеческой горой вздымалась рука и мерно размахивала зажатым в ней сверкающим бокалом с вином. Длинные ногти имели пурпурно-красный цвет. Это были пальцы Пандоры. Рука то и дело исчезала, но вновь появлялась с тем же полным бокалом вина, и держала она его над пирамидой тел, как статуя Свободы свой факел. У Тэллоу комок встал в горле, глаза вылезли из орбит. И снова он почувствовал прежнюю горечь. На цыпочках он обошел живую гору, направился к двери и, уходя, произнес:

— Спокойной ночи, Пандора.

Рука с бокалом помахала ему.

— Спокойной ночи, Ефраим! До встречи!

Голос прозвучал приглушенно и невнятно, окрашенный притворной веселостью, что было совсем не похоже на искреннюю Пандору. Обычно в ее голосе звучало счастье или озабоченность, он никогда не фальшивил.

— Встречи не будет, Пандора, — крикнул он и с этими словами открыл дверь, вылетел в темноту дождливой ночи и, ничего не видя, побежал по песчаной дорожке вниз к реке. Он бежал от чего-то такого, что поселилось в нем, от чего он не мог сбежать, что разъедало его душу и чего он не мог перебороть. Но бежал.

Его лодка по-прежнему сидела на мели, наполовину залитая дождевой водой. Тэллоу обескураженно поглядел на нее некоторое время, потом, махнув рукой, снял с себя накидку и ступил в холодную мрачную воду. Он вздрогнул, напрягся, но заставил себя идти дальше. Добравшись до лодки, он как следует ухватился за нее и перемахнул через борт. Напрягая зрение, он стал искать черпак, нашел наконец и стал вычерпывать воду из лодки.

Покончив с этим занятием, он снова спрыгнул в воду и медленно обошел лодку, стараясь при тусклом свете луны осмотреть ее со всех сторон. Потом стал пытаться приподнять лодку с кормы. Удалось немного сдвинуть ее с места. Затем зашел с левого борта и стал ее раскачивать, чтобы из-под нее вымыло слежавшийся песок.

Спустя три часа лодка была на плаву. Устав от работы, Тэллоу прилег на мокрую банку и слегка задремал. Проснулся он, услышав движение на берегу. Сделав усилие, он привстал и посмотрел через борт. Освещаемая со спины луной, на берегу стояла Пандора. Волосы у нее были растрепаны и развевались на ветру, она была закутана в мужской черный плащ.

— Ефраим, — обратилась она к нему, — прости, я не знаю, как это вышло.

На сердце Тэллоу почувствовал тяжесть, мысли путались.

— Все нормально, Пандора. В любом случае я отбываю.

— Из-за этого? — И она показала рукой на дом.

— Нет, — медленно произнес он. — По крайней мере, не только из-за этого. Но это подтолкнуло.

— Возьми меня с собой, — робко попросила она. — Я буду делать все, что ты скажешь.

Тэллоу оказался в растерянности.

— Не надо, Пандора, не стоит унижаться передо мной. — Он стряхнул воду с паруса. — Прощай!

Но Пандора бросилась в воду и ухватилась за борт, отчаяние придало ей дополнительные силы, и она забралась в лодку.

— Уходи, Пандора! Все кончено! Ты ломаешь жизнь мне и себе!

Мокрая и грязная, она униженно бросилась к его ногам, чего Тэллоу никак не мог ожидать от этой гордячки.

— Ну возьми меня! — запричитала она.

Лодка уже вышла на стремнину и быстро удалялась от берега.

— О Господи, Пандора! — воскликнул он. — Не заставляй меня… Я должен догонять баркас.

— Ефраим, дорогой, я хочу быть с тобой.

Слезы потекли у него по щекам, оставляя поблескивающие полоски. Он учащенно дышал, мысли наскакивали одна на другую, душа была переполнена самыми разными переживаниями, он сейчас не способен был на какое-то решение, только на слова.

Внезапно он сдался, и ему стало стыдно за себя. Он опустился к ней, приподнял ее мокрое тело на руки, сопереживая ее горю. Измученные переживаниями, смятенные, они крепко обнялись — и так и заснули.

Рассвет был зловещим, безоблачным, ярким. Тэллоу чувствовал резь в глазах. Пандора все еще спала неспокойным сном, но вот-вот должна была проснуться. Она вздохнула, еще не решаясь открыть глаза, и на Тэллоу нахлынула жалость к этой женщине. Потом он посмотрел на реку, простиравшуюся здесь до самого горизонта. Впереди замаячило золото. Тэллоу решился. Теперь или никогда.

Он поднял Пандору на руки. Она улыбалась во сне: ей снился он. Он оторвал ее от себя и швырнул — швырнул ее в реку.

Мгновенно придя в себя, она закричала страшным криком.

Волк (Пер. с англ. Н. М. Самариной

Маленький городок — чей ты, приятель? Кто здесь тобой владеет? Ты уединенно расположился в небольшой долине, окруженный бастионом надменных сосен, покрытый сетью разбитых грунтовых дорог и зелеными островками прохладных кладбищ. Я стою в твоем центре — в самом тихом месте. Среди маленьких домиков я ищу твоего хозяина. В глубине моего мозга поселилась ночь.

Я останавливаю нетвердо держащегося на ногах мужчину. У него длинное лицо и чувственные губы уголками вниз. Он молча пялится на меня, лишь проблеск мысли в его серых глазах.

— Кто владеет этим городом? — спрашиваю я.

— Люди, — отвечает он. — Горожане.

Я смеюсь шутке, но он даже не улыбается.

— Я серьезно, скажи, кому принадлежит этот городок?

Он пожимает плечами и идет прочь. Я смеюсь и кричу еще громче:

— Кто здесь хозяин, приятель?

Может быть, я не нравлюсь ему?

Что такое человек без настроения? Оно есть даже у спящего.

Я презрительно смеюсь над тем, кто не захотел улыбнуться, и долго смотрю ему в спину, пока он неловкой деревянной походкой идет через мостик из дерева и металла, перекинутый через тихий, переполненный цветами и опавшими листьями ручеек.

Серебристая фляга, наполненная сладостным огнем, приятно холодит руку. Я знаю, что огонь там, внутри, и, подняв флягу, поглощаю его, позволяя и ему поглотить меня. Мы не торопясь уничтожаем друг друга — огонь и я.

Внутренности мои полыхают, ослабшие ноги сводит дрожью, ступни ноют. Не покидай меня, возлюбленная, в это жалкое утро как желанны твои волосы и как нелепы твои насмешки. Не покидай меня, соленый дождь умывает мое холодное лицо. Я опять смеюсь и повторяю слова того человека: «Горожане — люди!» Хо-хо-хо! Но никто не слышит мой смех, если никого нет в этом белоснежном городке, за занавешенными окнами. Где ты, любимая, где ты, насмешница, где твои ноготки, вонзающиеся в мою плоть?

Никто не слышит мой смех, если никого нет за занавешенными окнами этого белого городка. Где ты, любимая, где ты, насмешница, где твои ноготки, вонзающиеся в мою плоть?

Все расплывается перед глазами, словно заволакиваясь каким-то неприятным дымом, я медленно оседаю на булыжную мостовую и жгучая боль, дюйм за дюймом, охватывает мое лицо.

Где же успокоение, которое так жаждешь отыскать в женщине? Почему его никогда нет в фальшивой ее набожности?

Зрение возвращается ко мне, и я смотрю вверх, где весь мир заполнен голубым небом. Потом все сменяется беспокойной лавиной звуков, исходящих от хорошенького, глазастого личика. Вопросы меня раздражают. Вероятно, потому, что я не могу на них ответить. Ни на один. Я улыбаюсь, несмотря на злость, и цинично говорю: