Игорь Курукин - Анна Иоанновна

• Название: Анна Иоанновна
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03752-6

В судьбе Анны Иоанновны было немало крутых поворотов: природную русскую царевну, племянницу Петра I, по его воле выдали замуж за иноземного принца, полжизни провела она бедной вдовствующей герцогиней в европейском захолустье, стала российской императрицей по приглашению вельмож, пытавшихся сделать её номинальной фигурой на троне, но вскоре сумела восстановить самодержавие. Анна не была великим полководцем, прозорливым законодателем или смелым реформатором, но по мере сил способствовала укреплению величия созданной Петром империи, раздвинула её границы и сформировала надёжную и работоспособную структуру управления. При необразованной государыне был основан кадетский корпус, открыто балетное училище и началось создание русского литературного языка.

Книга доктора исторических наук Игоря Курукина, написанная на основе документов, рассказывает о правлении единственной русской императрицы, по иронии судьбы традиционно называемом эпохой иностранного засилья.

---

Рядовые дворяне вельможам-министрам не доверяли. Среди бумаг казанского губернатора Артемия Петровича Волынского сохранились его размышления по поводу, «чтоб быть у нас республике». Казалось бы, более демократичное устройство должно было выглядеть привлекательным в глазах энергичного, но отодвинутого на периферию деятеля. Однако, признавался автор, «я зело в том сумнителен»; он видел в таком варианте не столько расширение своих дворянских прав, сколько опасность утверждения олигархии нескольких «сильных фамилий». Себя он среди этих особ не числил и выступал от лица шляхетства, которое в таком случае вынуждено будет «горше прежнего идолопоклонничать и милости у всех искать, да ещё и сыскать будет трудно, понеже ныне между главными как бы согласно ни было, однако ж впредь, конечно, у них без раздоров не будет, и так, один будет миловать, а другие на того злобствуя, вредить и губить станут».

«Средний» российский дворянин Артемий Волынский слегка прибеднялся — он весьма гордился своим древним происхождением и родством с московской династией. Но всё же надеялся не зря — именно самодержавная Анна простила ему административные прегрешения и возвела в высшие придворные и государственные должности (правда, она же и дала санкцию на арест и казнь своего министра в зените его карьеры).

Вынужденный с юности сам прокладывать себе дорогу, Волынский не был склонен идеализировать сплочённость и нравственные достоинства своего сословия: «Народ наш наполнен трусостью и похлебством, для того, оставя общую пользу, всяк будет трусить и манить главным персонам для бездельных своих интересов или и страха ради, — и так, хотя б и вольные всего общества голосы требованы в правлении дел были, однако ж бездельные ласкатели всегда будут то говорить, что главным надобно. А кто будет правду говорить, те пропадать станут, понеже уже все советы тайны быть не могут; к тому же главные для своих интересов будут прибирать к себе из мелочи больше партизанов (сторонников. — И.К.), и в чьей партии будет больше голосов, тот что захочет, то и станет делать, и кого захотят, того выводить станут; а бессильный, хотя бы и достойный был, всегда назади оставаться будет».

К примеру, размышлял Волынский, если начнётся война и потребуются чрезвычайные сборы, «то будет на главных всегда в доимках, а мы, средние, одни будем оставаться в платежах и во всех тягостях». Волынский признавал, что «в неволю служить зело тяжело», но освобождение от этого ярма считал ещё более опасным: «Ежели и вовсе волю дать, известно вам, что народ наш не вовсе честолюбив, но паче ленив и не трудолюбив; и для того, если некоторого принуждения не будет, то конечно, и такие, которые в своём доме едят один ржаной хлеб, не похотят через свой труд получать ни чести, ни довольной пищи, кроме что всяк захочет лежать в своём доме»; в таком случае на службу пойдут «одни холопи и крестьяне наши, которых принуждены будем производить и своей чести надлежащие места отдавать им; и таких на свою шею произведём и насажаем непотребных, от которых впредь самим нам места не будет; и весь воинский порядок у себя конечно потеряем».

Бывалый военный и администратор опасался, что отмена даже несовершенного порядка может обернуться губительным беспорядком, особенно в жёсткой военной иерархии. Если офицерские должности будут без разбора заполняться «солдатством», то «под властью таких командиров Боже сохрани: так испотворованы будут солдаты, что злее стрельцов будут. И как может команду содержать или от каких шалостей унять одному генералитету, если в полках не будет добрых офицеров!».

С другой стороны, предполагал он, освобождённые от службы беднейшие дворяне-рядовые не станут умелыми хозяевами, «большая часть разбоями и грабежами прибылей себе искать станут и воровские пристани у себя в домех держать будут; и для того хотя б и выпускать, однако ж, по моему мнению, разве с таким разсмотрением, чтоб за кем было 50, а по последней мере 30 дворов, да и то чтоб он несколько лет выслужил и молодые и шаткие свои лета пробыл под страхом, а не на своей воле прожил».

Устами Волынского будто говорил сам Пётр I, утверждавший: «Наш народ яко дети неучения ради, которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены бывают, которым сперва досадно кажется, но когда выучатся, потом благодарят». Внезапно охваченным политическими спорами служивым, с учётом давления «фамильных», корпоративных и карьерных интересов, открывшейся возможности смелой интригой обеспечить себе счастливый «случай», трудно было найти общий язык, чтобы выработать новое политическое устройство. Ведь им предстояло ломать созданную Петром Великим государственную машину. Датский посланник Вестфален в донесении от 12 февраля отметил, что имя Петра I стало аргументом в шляхетских спорах, и из рядов «партии» князя Черкасского «расходятся громогласные обвинения, словесные и письменные, против Голицыных и Долгоруких за непримиримую их ненависть к памяти Петра Великого и к его несчастному потомству»{114}.

Имиджмейкер петровской монархии архиепископ Феофан Прокопович организовывал общественное мнение: «Если по желанию оных господ сделается (от чего сохранил бы Бог!), то крайнее всему отечеству настоит бедство. Самим им господам нельзя быть долго с собою в согласии: сколько их есть человек, чуть ли не столько явится атаманов междоусобных браней, и Россия возымет скаредное оное лице, каковое имела прежде, когда на многия княжения расторгнена, бедствовала»{115}. Эти предостережения имели резонанс — Волынский именно так и оценивал доходившие из Москвы новости: «Боже сохрани, чтоб не сделалось вместо одного государя десяти самовластных и сильных фамилий: и так мы, шляхетство, совсем пропадём и принуждены будем горше прежнего идолопоклонничать и милости у всех искать».

Оппозиция организовала агитационную кампанию (возможно, с рукописными «листовками»); «верховники» же своих планов не обнародовали — и тем самым проиграли в информационном плане, дали пищу слухам и подозрениям. Не привыкшие к учёным спорам служилые едва ли могли что-либо возразить апеллирующим к авторитету Петра I. Многим из них именно Петровские реформы дали возможность получать чины, ордена, имения, к примеру, из рядовых ставшему генералом А.И. Ушакову или подписавшему «проект 364-х» Кириллу Ивашкину, взятому в службу в 1700 году из дворовых людей князя Я.Н. Одоевского и за 19 лет дослужившемуся до капитана, но не имевшему ни вотчин, ни крестьян{116}. Даже идейный «прожектёр» Василий Никитич Татищев в своей «Истории российской» превозносил Петра: «Всё, что имею, — чины, честь, имение и, главное над всем, разум — единственно всё по милости его величества имею, ибо если бы он меня в чужие края не посылал, к делам знатным не употреблял и милостию не ободрял, то бы я не мог ничего того получить».

Заговор императрицы

Второго марта 1730 года «Санкт-Петербургские ведомости» известили немногочисленных читателей, что 25 февраля государыня изволила «своё самодержавное правительство к общей радости и при радостных восклицаниях народа всевысочайше восприять».

В начале XIX века, когда сведения о «затейке» Верховного тайного совета впервые появились в сочинениях, рассчитанных на «возбуждения младой души» читателя, итог событий 1730 года представлялся примером патриотичного поведения дворянства, дружно выступившего против властолюбивых вельмож и вручившего Анне Иоанновне самодержавную власть ради «любезной её простоты»: «Такой образ правления, который оставлял всю власть знатному дворянству, не нравился сельским дворянам и народу, кои неоднократно говорили: “Мы привыкли быть управляемы одним монархом, а не осмью, и теперь не можно знать, к кому обратиться”. По разных о том совещаниях пошли они в числе 600 человек прямо к государыне и просили её собрать Государственный совет для учинения нужных перемен в новоустановленном правлении. Совет по желанию их собрали, и тогда граф Матвеев подал государыне от имени всех вообще прошение, объявляя, что ему от всего дворянства поручено представить императрице, что она от уполномоченных членов Тайного совета обманута, и подписанные ею обязательства при избрании её на российский престол лукавством от неё вынуждены; что Россия с давних веков управлялась самодержавными государями, и посему просит её по желанию народа и ко благу отечества принять правление на таком основании, как было прежде. После того Анна Иоанновна разодрала подписанные ею статьи, но при том объявила, что хотя приемлет неограниченную власть, однако будет правительствовать с кротостию, и благоденствие подданных останется навсегда единственным предметом её попечения»{117}.

Теперь мы знаем, что было не совсем так. Совет вплоть до рокового для него 25 февраля не оставлял попыток завершить работу над «конституцией». Между тем Анна в сопровождении В.Л. Долгорукова прибыла 10 февраля в подмосковное село Всехсвятское. Правители были заняты, кроме текущих дел, организацией похорон Петра II (11 февраля), аудиенции у прибывшей государыни (14 февраля), её торжественного въезда в Москву (15 февраля) и трёхдневных празднеств по этому случаю. К первому после вынужденного перерыва заседанию 18 февраля «верховники» подготовили присягу, которую должны были принести все подданные новой императрицы.