Игорь Курукин - Анна Иоанновна

• Название: Анна Иоанновна
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03752-6

В судьбе Анны Иоанновны было немало крутых поворотов: природную русскую царевну, племянницу Петра I, по его воле выдали замуж за иноземного принца, полжизни провела она бедной вдовствующей герцогиней в европейском захолустье, стала российской императрицей по приглашению вельмож, пытавшихся сделать её номинальной фигурой на троне, но вскоре сумела восстановить самодержавие. Анна не была великим полководцем, прозорливым законодателем или смелым реформатором, но по мере сил способствовала укреплению величия созданной Петром империи, раздвинула её границы и сформировала надёжную и работоспособную структуру управления. При необразованной государыне был основан кадетский корпус, открыто балетное училище и началось создание русского литературного языка.

Книга доктора исторических наук Игоря Курукина, написанная на основе документов, рассказывает о правлении единственной русской императрицы, по иронии судьбы традиционно называемом эпохой иностранного засилья.

---

10-го числа в 7-м часу пополуночи изволила прибыть в Чашниково и тут изволила кушать в 11-м часу, где встречали её величество синодалные члены.

Ис Чашникова изволила пойти во 12-м часу.

Во Всесвяцкое изволила прибыть в 3-м часу пополудни»{98}.

Почти две недели добиралась Анна до Москвы. Дорога была ей знакома, но теперь она ехала в качестве российской императрицы, участвуя по пути в торжественных церемониях и молебнах и, конечно, принимая челобитные подданных, не подозревавших, что государыня лишена реальной власти. Может быть, как раз наблюдая поклонение чиновных и «подлых», она задумалась, насколько подписанные ею «кондиции» отвечают их представлениям о форме правления.

Стоит отметить, что путешествие царской особы в те времена были далеко не комфортным вояжем: медленный обоз из перепрягаемых крестьянских кляч, ухабы на дорогах, ямские дворы и крестьянские избёнки, где приходилось пить «кофий». «Журнал походу от Митавы» сообщает, что несколько раз «изволила её величество почивать в своих санях» на морозе — видимо, домов без тараканов так и не нашли…

Московская «оттепель»

Второго февраля «верховники» получили долгожданные «кондиции» и сразу же объявили в Кремле о принятии Анной престола на их условиях. От таких новостей шляхетство пришло в смущение — с чего это государыня сама себя изволила ограничить? Князь Дмитрий Михайлович дискуссии не допустил, но предложил собравшимся самим разработать и подать в совет проекты нового государственного устройства.

Возможно, «верховники» ожидали встретить одобрение своим действиям, ведь они предложили гарантии от монаршего произвола — бессудной опалы и конфискации имущества, от чрезвычайных податей и взлёта временщиков. Пока Анна медленно двигалась к столице, в зимней Москве наступила небывалая политическая «оттепель». Недавно привыкшие к бритью бород и европейским камзолам дворяне, ещё помнившие дубинку императора и его грозные (по выражению Пушкина, «писанные кнутом») указы, приступили к сочинению новой формы правления.

Сами «верховники» в эти дни тоже составляли свою программу — «пункты присяги». «Пункты» гласили, что страной будут править восемь пожизненных министров, а в случае смерти кого-нибудь из них оставшиеся «обще с Сенатом» должны выбирать замену «ис первых фамилей, из генералитета и из шляхетства людей верных и обществу народному доброжелателных». Если же «случитца какое государственное новое и тайное дело, то для оного в Верховной тайной совет имеют для совету и разсуждения собраны быть Сенат, генералитет, и калежские члены, и знатное шляхетство». Сенат и прочие центральные учреждения должны были формироваться путём выборов «из фамилных людей, из генералитета и из знатного шляхетства». Благодаря такому порядку, декларировали «верховники», «шляхетство содержано быть имеет так, как и в протчих европейских государствах, в надлежащем почтении и в ея императорского величества милости и консидерации».

Правители обещали «шляхетство в салдаты, в матрозы и протчие подлые и нижние чины неволею не определять», жалованье давать «сполна без задержания» и не отбирать движимое и недвижимое имущество даже у «сродников» осуждённого преступника. «Приказных людей» надлежало «производить по знатным заслугам и по опыту верности всего общества, а людей боярских и крестьян не допускать ни х каким делам». Купечеству обещали оказывать «призрение» и «отвращать от них всякие обиды и неволи, и в торгах иметь им волю», а «крестьян податми сколко можно облехчить»{99}.

С 5 по 7 февраля в совет были поданы семь дворянских проектов. Их авторы, как и «верховники», проявляли единодушие в стремлении расширить права дворян, но не доверяли правителям, тем более что многие знатные персоны рассчитывали на собственное вхождение в верховную власть.

Наибольшее значение имел самый представительный из проектов — «проект 364-х» (по числу подписей). Он, как и остальные, отражал чаяния пережившего годы войн и реформ служилого сословия: об отмене закона о единонаследии 1714 года, определении сроков дворянской службы, неназначении дворян рядовыми солдатами и матросами и «порядочном произвождении».

Но главным был вопрос о власти. «Проект 364-х» предлагал создать «Вышнее правительство» из двадцати одной «персоны». Это правительство, а также Сенат, губернаторов и президентов коллегий предлагалось «выбирать и балатировать генералитету и шляхетству… а при балатировании быть не меньше ста персон». Таким образом, проект предусматривал упразднение Верховного тайного совета в его прежнем качестве и, что не менее важно, устранение его членов от процедуры пополнения своих рядов. Кроме того, большинство проектов (проекты «364-х», «пятнадцати», «тринадцати» и «двадцати пяти») предлагали распространить принцип выборности не только на членов Верховного тайного совета, но также на сенаторов, президентов коллегий и губернаторов.

Принять такое устройство «верховники» вряд ли могли — оно означало бы их отстранение от власти. Они согласились лишь на увеличение своего состава («верховного правления») на пять человек, признали возможными выборы сенаторов — при условии, чтобы в обоих случаях в выборном «собрании» «было всегда одна половина из фамилных, а другая из шляхетства».

Они сделали и ещё один шаг — предложили, чтобы дворянство избрало «годных и верных отечеству людей от дватцати до тритцати человек и утвердили б их письменно так, что оне внизу написанным порядком к пользе отечества сочинят и утвердят, и то имеет вечно твёрдо и нерушимо быть». При этом новые законы должны были бы последовательно и единогласно приниматься сначала депутатами, затем Сенатом и самим советом. Таким образом, «верховникам» была бы гарантирована решающая роль в управлении. Но идея созыва такого «учредительного собрания» была, возможно, даже слишком смелой и осталась погребена в бумагах совета; современники не знали о работе «верховников» над собственным вариантом «конституции».

Они молчали — видимо, не желая объявлять о своих планах, не совпадавших с самым массовым «оппозиционным» проектом. Но в Москве 1730 года уже вовсю спорили о новой форме правления: «Одни хотят ограничить права престола властью парламента, как в Англии; другие — как в Швеции; иные думают сделать престол избирательным, по примеру Польши; иные же, наконец, высказывают мнение, что нужно разделить всю власть между вельможами, находящимися в государстве, и образовать аристократическую республику».

Вопрос о власти расколол «генералитет» (чины первых четырёх классов по Табели о рангах): одни склонялись к компромиссу с «верховниками»; другие (в том числе руководство Военной коллегии, трое из шести сенаторов, президенты и советники ряда коллегий) требовали ликвидации Верховного тайного совета. Но в спорах участвовало ещё около четырёхсот дворян низших рангов — они оставили свои подписи на проектах и засвидетельствовали знакомство с «кондициями».

Кто они были? Старые служивые, прошедшие огонь, воду и медные трубы Петровских реформ; посланные в своё время за границу «пенсионеры», капитаны и лейтенанты нового флота; боевые офицеры, заканчивавшие карьеру на должностях провинциальных воевод и комендантов, в Сенате, в полиции, в новых коллегиях. В центр событий попали бывшие денщики Петра I, вызванные на смотр армейские офицеры, ожидавшие новых постов бывшие прокуроры или «нарочные», назначенные Сенатом для сбора недоимок в провинциях. Уничтожавший императорскую власть проект подписали старшие чины московской полиции во главе с обер-полицмейстером, отрешённые от должности проворовавшиеся чиновники и молодые камергеры и камер-юнкеры двора. Рядом с носителями старинных чинов «стольников» и «жильцов» подписи ставили представители иного поколения — к примеру, обучавшийся в Париже и прикомандированный к Академии наук (и одновременно являвшийся агентом французского посольства) Алексей Юров и «архитектурного и шлюзного дела мастер» Иван Мичурин.

Более половины из тех, кто подписывал оппозиционный «проект 364-х» и чьи чины нам известны (199 человек), являлись полковниками и коллежскими советниками (38), подполковниками (39), майорами и коллежскими асессорами (55), капитанами и соответствующими чинами прочих ведомств (67). Из 219 человек, чей возраст нам известен, почти три четверти составляли люди зрелые и пожилые (от сорока одного до шестидесяти лет). 93 человека из 210, данными о чьём землевладении мы располагаем, обладали имениями с количеством крепостных от 101 до пятисот душ, у сорока пяти человек было более полутысячи душ, у шестидесяти — менее ста. Только у двенадцати человек вотчин не было{100}.

«Университеты» таких ветеранов описал в марте 1730 года 55-летний капитан Вятского драгунского полка Пётр Борисович Неелов: «В службу записан из недорослей; с 700 по 702 год служил в гусарех, а в 702 году написан в Вяцкой драгунской полк в драгуны и был капралом, ротным квартермистром и вахмистром, потом произведён в 709 году от Меншикова в прапорщики, в 712 от генерал-адмирала графа Апраксина в порутчи-ки, в 725 от генерала-фелтмаршала и ковалера князя Михаила Михайловича Голицына в капитаны. И будучи в службе, был на баталиях на реках Ижоре и Тосне, под Шкудами, под Плоц-ким, под Гроднею, на Калишском, под Добрым, на Лесной, под Кропольским, под Апошнею, под Красным кутом, под Иваном городом, под Соколками, под Ахтыркою, на Полтавской, на реке Пасе, при Оборфорсе, под Пелкиной, под Пойкирками, под Борховым; при атаках Нарвы, Пернова, Риги, Ревеля…» Другой капитан, 45-летний Никита Иванович Ушаков, был «в службу взят из недорослей в 704 году и написан в лейб гвардии Преображенской полк в салдаты, и служил в том полку капралом и произведён в 709 году от Меншикова в порутчики в Ранинбургской драгунской шквадрон; в 711 от генерала-адмирала и ковалера графа Апраксина в капитаны в Воронежской гарнизон. И был при отаке и взятье Нарвы и при отаке и на выласке под Нитавою, в данском походе против воров булавинцов и на штурме под Есоуловым, на левенгобской и на полтавской баталиях, при взятье города Вольного, на турецких комиссиях для разграничения земли…»{101}.