Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

• Название: Память о мечте (сборник)
• Автор: Ирина Озерова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905720-23-9

Эта книга – дань памяти прекрасному Человеку, Поэту, Переводчику.

«Ирина Озерова была настоящим поэтом, поэтом с большой буквы и такой останется в русской литературе».

«В стихах Ирины Озеровой уместилась целая жизнь. В ней, как в большом и светлом доме, дружно живет множество людей – людей разных времен, но единых по духу».

«Творческая бескомпромиссность – одно из главных свойств настоящего писателя будь он поэт или прозаик. Она приобретает особенное значение в исторические эпохи. Этим свойством Ирина Озерова обладала в полной мере. И оно ставит ее в одну, пусть не очень многочисленную, когорту блистательных русских литераторов, которые спокойно и смело будут смотреть в глаза потомкам».

---

«О капли, капли, словно камни…»

О капли, капли, словно камни,
И стон оконного стекла…
Из-за Печоры или Камы
Ты, туча, под окно пришла?

Дожди невыносимо сея,
Рассеяна и тяжела,
Из-за Оби иль Енисея
Ты, туча, под окно пришла?

Дожди привычны и нередки,
Но почему же так темно?!
Ты вобрала в себя все реки
И выплеснула мне в окно.

«А я иду по улице…»

А я иду по улице,
И древний шар земной
Все крутится, и крутится,
И мчится подо мной.

Вот серый дождь сменяется
Бесчинством белых вьюг,
В итоге получается
Один и тот же круг.

О головокружение
Одних и тех же лет!
И тщетность поражения,
И суетность побед.

Долбит капель по темени,
Прозрачна и черна,
А может, нету времени?
Все выдумка одна!

«По графику отходит электричка…»

По графику отходит электричка
От суетной перронной полосы.
Всегда спешить – уже вошло в привычку,
Но у меня испортились часы.

Ругая августовскую погоду,
От жажды и жары сходя с ума,
Пьет очередь у автоматов воду,
А на моем календаре – зима,

Играют в спортлото девчонки в мини
И парень в джинсах с челочкой на лбу.
Сложна гознаковская четкость линий,
А я уже проверила судьбу.

Мгновение давно остановилось,
Один и тот же день, одно число —
Судьбы моей единственная милость…
А все считают – мне не повезло.

И у людской реки, не зная брода,
Я медлю, неподвластна бытию.
Миную газированную воду,
Из родников воспоминаний пью.

Свидание

Сломаюсь я в земном поклоне,
А хочешь – буду бить челом.
Но ты доверь моим ладоням
Свой меч, свой щит и свой шелом.

Ты под рубахой домотканой
Былые шрамы не таи.
Войду я плакальщицей странной
В былины первые твои.

Бесстрастно времени движенье.
Сто лет назад или вчера
Ты сделал вечностью мгновенье
По мановению пера,

И снова, снова – Где ты? Где ты?
Кричу я с древнею тоской,
Поруческие эполеты
Черкесской трогая рукой.

И наша встреча длится, длится…
Дымится грива у коня.
Войной опалена страница.
Тревожна память про меня,

И мы с тобой не знаем сами,
Что срока ожиданью нет.
Когда-то след чертили сани,
Теперь ракеты чертят след.

Но мы воспоминанья гоним,
Но мы на вечный миг вдвоем.
И ты доверь моим ладоням
Свой меч, свой щит и свой шелом.

«Мы нежность принимаем за любовь…»

Мы нежность принимаем за любовь,
Отсутствие беды считаем счастьем…
К абстракции приводит нас лубок,
К инфаркту – трепет пульса у запястья.

И опыта оптический обман,
Как в перевернутом бинокле, – мелок,
И мне сложней не кажется орган,
Чем барабан и медный гром тарелок.

Но в старомодной простоте души
Твержу: «Люблю!», не смея чувств проверить.
И ты моей невольной, честной лжи
Не торопись, пожалуйста, поверить.

Нам бремя непосильных скоростей
Смещает время, путает оценки.
Опасны относительность страстей
И правды всевозможные оттенки.

«Я, наверное, в детство впадаю…»

Я, наверное, в детство впадаю,
Я в неверное сердце стучу.
Приглядись – я еще молодая,
Я тебя потерять не хочу…

Разговоры, опять разговоры!
Разве горы словами свернешь?
Не любовь – деловитость конторы,
И привычная, нежная ложь.

Но я верю еще в воскресенье,
В восхожденье счастливого дня.
И прошу у тебя я прощенья:
Ты прости, что ты предал меня!

Будет утро беспамятно чистым,
Без единого следа снежок.
Будут дни, неподвластные числам,
И январского ветра ожог.

Удивленное, детское зренье,
Звук, вобравший в себя тишину,
В первый миг моего сотворенья
На тебя в это утро взгляну.

Первым чувством своим угадаю
Неизбежность любви и потерь…
Я, наверное, в детство впадаю,
Если этому верю теперь.

«Не было белого самолета…»

Не было белого самолета.
Была нелетная погода тоски.
Не было белого самолета —
Было только купе,
Черное от угольной пыли,
И три пассажира,
И ни одного свободного места
Рядом со мной.
Колеса —
Бухгалтерские счеты времени —
Складывали секунды,
Вычитали их из моей жизни…

А я все верила в невозможное,
Я верила,
Что увижу на перроне тебя
И медленно вытру слезы
Твоими ладонями.

Тысячи метров медной проволоки
В землю зарыты,
Чтобы я могла слышать тебя,
Но я не знаю,
Что нужно зарыть в землю,
Чтобы я могла видеть тебя,
И молчать,
И к тебе прикасаться.

Меня встретили незнакомые люди,
И осталась в душе
Чернота угольной пыли.
Только где-то —
В самой глубине неба —
Покачал крыльями
Белый,
Невероятный самолет…

«Посреди августовского неб…»

Посреди августовского неба
Жарко желтело солнце,
И казались волосы нимбом
Над цветущим лугом из ситца.

Был твой голос так странно нежен,
Словно детский бумажный кораблик,
Был твой голос так странно нужен,
Что обман меня не коробил.

Разве дело во лжи или правде?
Только завтра ложь обнажится,
Трону я оголенный провод —
И уже не смогу обижаться.

А сегодня на карусели
Я лечу на алой лошадке,
Так по-детски мы куролесим,
Что вспотели на гриве ладошки.

Все стремительней конь несется —
Я поводьям не доверяю,
И сижу я, как на насесте,
На коне моем деревянном.

Карусели мне надоели…
Вон торгуют с лотка леденцами!
Видно, детство меня надуло —
Леденцы я тогда не ценила.

Так пойдем же бродить по лесу,
И румянец в тени остудим,
И пройдя по опавшим листьям,
Сорок влажных следов оставим.

Ускользающие секунды,
Заверения и заветы…
Но пойми, есть только сегодня,
И вовеки не будет завтра.

Правда, есть у надежды живучесть,
А у времени – сто уловок…
Может быть, покорится вечность
Совпадению двух улыбок?!

«Вот Библия с гравюрами Доре…»

«Подкрепите меня вином,
освежите меня яблоками,
ибо я изнемогаю от любви».

Песня Песней

Вот Библия с гравюрами Доре.
Огромный том заласкан и залистан.
И в нем сегодня, словно в букваре,
Ищу я азбуку предвечных истин.

То плачу, то совсем без слез скорблю,
Переживая снова боль чужую…
– Я не люблю. Я вовсе не люблю… —
Тебе влюбленным голосом твержу я.

Мой черствый век! Он научил меня
Быть сдержанной. И на мое несчастье
Взамен живого, теплого коня
Мне выдумал троллейбус синей масти.

А ты меня антоновкой кормил,
Поил вином… Но все мне было мало —
И мне вино не прибавляло сил,
И яблоко меня не освежало.

Сухой траве уже не нужен дождь,
И небо ни к чему убитой птице.
И ты уйдешь. Когда-нибудь уйдешь.
Чтоб никогда уже не возвратиться.

И потому так тяжко я скорблю,
Переживая снова боль чужую…
– Я не люблю. Я вовсе не люблю… —
Зачем… зачем… зачем тебе твержу я?!

«Окружена твоей любовью…»

Окружена твоей любовью,
Поражена, обожжена,
Склоняюсь тихо к изголовью
Того, которому жена,

Того, с которым я делила
И черный хлеб, и черный день,
Того, которого любила,
Того, которого укрыла
Сейчас моя чужая тень.

Он спит. Он ничего не знает.
Он не узнает ничего.
Тихонько тень моя сползает
С лица усталого его.

Пусть думает, что сон не в руку,
Доволен будет пусть судьбой!
А нам – нести любовь, как муку:
Все врозь и все вдвоем с тобой.

Перестук

Ты приходи ко мне, любимый,
А не придешь – так позови.
Все поезда проходят мимо
Несостоявшейся любви.

Их перестук однообразен —
Невдохновенный перестук.
Наверное, таким обязан
Быть вечный перестук разлук.

У каждого – своя орбита,
А значит – не бывает встреч…
Поэтому и приходи ты,
Чтоб перестук любви сберечь.

И сердце барабанной дробью
Любовно встретит твой приход…
Что называется любовью —
Гадаю я который год.

И краткость противостояний,
И отрезвление разлук,
Когда уходит мирозданье
От тяжких, неподвижных рук.

Когда стучит сама природа
В незримой жилке на виске,
А после твоего ухода
На долгий век – тепло в руке.

Любовь

В любви мы и всезнайки и невежды —
Таков физиологии удел,
Когда свободно сбросив ложь одежды,
Мы доверяем искренности тел.

Но неосуществимые надежды
Однажды кто-то выдумать посмел,
И отчуждение возникло между
Двумя, перешагнувшими предел

Безмерной щедрости и подаянья,
Усталости, бессилья, увяданья,
И выдумок и радостей земных.

И капля яда в приворотном зелье
Сулит необратимое похмелье,
И невиновен ни один из них.

Сила привычки