Антоний Голынский-Михайловский - О молитве Иисусовой и Божественной Благодати

• Название: О молитве Иисусовой и Божественной Благодати
• Автор: Антоний Голынский-Михайловский
• Издательство: Издание Красногорского Успенского храма
• Жанр: Религия
• Год: 2000
• ISBN: 5-901452-01-1

Дорогие читатели!

Перед вами келейные записи архиепископа Антония (Голынского-Михайловского) — подвижника XX века, опытно прошедшего путь молитвенного подвига. Работа писалась в конце 50-х годов для узкого круга единомышленников. То было время, когда в нашей стране царил абсолютный дефицит духовной литературы и подобные тексты были редкостью даже в «самиздате». Но думается, что и сегодня, при всей доступности аскетических писаний, этот труд может быть интересен для тех, кто движим стремлением приобщиться к молитвенной традиции отцов Православной Церкви. В книге, на основе личного опыта, представлено святоотеческое предание об умном делании, обобщенно изложено учение отцов-аскетов об Иисусовой молитве, о действии благодати Божией.

---

Если подвижник действует правильно, если во всех делах ему сопутствует смиренномудрие, то постепенно под воздействием благодати к нему приходит преуспеяние. Но здесь его вновь подстерегает вражеская сеть прельщения. «С сатанинской изощренностью в уме укореняется мысль, что это является достижением его собственных способностей, которого другие по справедливости лишены из-за своего нерадения». Он может теперь обличать и укорять не стяжавших благодать, ибо уверен, что «все способны получить ее, если понудят себя». Неискушенный, он думает, что, усердно побуждая себя к подвигам, может своим ничтожным человеческим усилием привлечь к себе благодать, а получив ее, дерзко полагает, что благодать «дана ему как воздаяние за его делание». Но, увы, таковые «лишены света рассуждения»; заблуждающиеся, они не ведают, что если Господь по Своему желанию, в угодное Ему время не пошлет благодать, то мы «останемся бесплодными и совершенно нагими, труды же наши послужат пищею бесам и прекрасно возделанные добродетели обратятся в пороки!».

Несчастье начинается с того, что человек воображает, будто «обрел Божественную благодать благодаря подвижничеству и собственным благим усилиям и что все, кто лишены ее, виноваты в этом сами, поскольку не хотят подвизаться. О, проклятая самоуверенность, рождающая и питающая эгоизм и самомнение». И тогда Господь из-за нашей неразумной гордости попускает диаволу действовать против нас — «вместе с Божественной благодатью удаляются и все силы и средства, помогающие человеку, чтобы тот, смирившись, на опыте убедился в правоте слов Господних: Без Меня не можете делать ничего[90]».

Нужно упомянуть еще об одной ловушке — это прелесть, которая «имеет целью смутить тех, кто уже положил хорошее начало, и помешать их дальнейшему продвижению». Иногда, учит старец Иосиф, подвизающиеся в умном делании получают благодатное утешение: во время созерцания «к ним приближается взыскуемая Божественная благодать — скорее всего во время молитвы, в состоянии тонкого сна или же каким-либо иным способом». Как раз этого момента и поджидает дух прелести. Враг старается вклиниться и подмешать свое ядовитое воздействие — он «приближается к человеку, находящемуся в указанном состоянии, пытаясь тем самым привлечь его внимание к себе». Чаще всего вражье действо принимает вид зрительного образа, или мечтания, или благоухания. «Вообще, к какой бы слабости ни склонялся ум, дух прелести сразу же примет соответствующий образ». Если два-три раза уделяется внимание мимолетному сиянию, то оно «принимает образ какого-либо лица или предмета, в соответствии с тем, что было в уме, когда он принял его. Если такие подвижники прибегают к совету старца, [видение] слабеет и отступает». Но если несчастный поверит, что заслужил «благодать» своей добродетелью, и будет ожидать нового явления, «тогда присутствие лукавого усиливается и преобразуется во вполне определенные видения». Это уже чревато настоящей бедой.

Иные подвижники искушаются воображением почестей, славы и власти: «Для тех, в ком еще живы страсти любоначалия и тщеславия, даже если некоторое время они и боролись с ними, дух прелести представляет именно это. Таким он показывает во сне, как их избирают вождями, пастырями и духовными отцами, от которых зависит спасение мира… Тем, кто преуспел в созерцании, он представляется светлым ангелом, принимает образы святых и Самого Спасителя». Нужно твердо запомнить главный признак дьявольского обмана: «Ложные ощущения в действительности не имеют ничего общего с теми признаками, которыми удостоверяется присутствие Божественной благодати», — в отличие от последних, они сопровождаются смущением и возбуждают низменные плотские страсти.

«Ум прельщенного помрачается и не способен к рассуждению, поскольку он не имеет ни опыта восприятия истинной благодати, ни смирения, которое позволило бы усомниться в правильности своего суждения. На ранних стадиях прелести… еще есть надежда, что благодаря содействию Церкви он будет исцелен. Однако, если прелесть проникнет глубже… [она] считается почти неисцелимой болезнью». Бесы неимоверно изощрены в хитрости и проворстве. «Прелесть с такой тонкостью и искусством принимает на себя образ благодати и истины, что ею могут быть поколеблены даже опытные. Послушание считается здесь необходимым… Тем, кто идет проторенным путем подчинения и смирения, это зло едва ли способно причинить вред. По большей части оно поражает людей, живущих отдельно, по своей воле, полагающих, что внешний образ подвижничества и вообще человеческие усилия могут принести плод сами по себе»{246}.

Можно пожелать каждому вступающему на путь подвига сохранить в памяти отточенные, как формула закона, слова Иоанна Лествичника: «Кто хочет бороться со своею плотию и победить ее своими силами, тот тщетно подвизается; ибо если Господь не разорит дома плотской похоти и не созиждет дома душевного, то всуе бдит и постится думающий разорить»[91].

Слово древних отцов милостью Божией хранят дошедшие до нас писания, среди которых — «Палестинский патерик». Здесь находим полторы тысячи лет назад изреченное: «Бегай всегда чрезмерностей и недостатков в добродетелях, а ищи претрудно середины, чтоб творить все в свое время и в должной мере… Одна только чрезмерность благословенна Богом, это — любить врагов, быть в мире с ненавидящими, благотворить злотворящим, благословлять клянущих и злословящих, любить всякого человека, как себя и даже более себя, как и Христос возлюбил нас»{247}.

В наставлениях выдающегося Глинского подвижника игумена Филарета[92] можно встретить такое предостережение: «Если иные подвизаются, постятся, бдят на молитве, но без брани от врага, и скорби внутренние и внешние не находят на них, то… подвиг их опасен, тем более, кто с самочинием и высокомудрием безгодное имеет рвение к непомерным подвигам. Таковых подобает удерживать советом… по правилу: аще видиши юна, быстро восходяща на небо, емь его за нозе и верзи долу. Новоначальные пусть прежде навыкают ходить по земле и держаться во всем умеренности»{248}.

Свт. Игнатий в письмах своих увещевает: «Посылаю тебе одно из изречений прп. Пимена Великого, великого делателя умной молитвы. Предостерегая учеников своих от козней диавольских, он говорит: „Все, что превыше меры, — от бесов“. Познается же приносимое бесами по смущению — этому непременному и неизбежному плоду их действия. В умном делании, в самом покаянии должно избегать чрезмерности. Надо [все] делать в великой тихости. Правильность такого делания свидетельствуется миром, приносимым душе». Другой раз святитель так обобщает признаки распознания десных и шуиих влияний: «Святая истина извещается сердцу тишиною, спокойствием, ясностью, миром, расположением к покаянию, к углублению в себя, к безнадежию на себя, к утешительной надежде на Бога. Ложь, хотя бы и облеклась в личину добра, познается по производимому ею смущению, мраку, неопределенности, переменчивости, развлечению, мечтательности; или же она только обольщает сердце — льстиво приносит ему довольство, упитательство собою, какое-то неясное, мутное наслаждение… Ум человеческий не в состоянии отличить добра от зла; замаскированное зло легко, почти всегда, обманывает его… Различать добро от зла принадлежит сердцу, — его дело. Но опять нужно время, нужно укоснение в заповедях евангельских, чтоб сердце стяжало тонкость вкуса к отличению… Отличается добро от зла очень многими признаками, которые познаются по мере духовного преуспеяния… Сердце не вдруг стяжевает способность совершать принадлежащее ему дело»{249}.

Прп. Силуан Афонский тоже преподает свое наставление о различении состояний души и вводит в некоторые тонкости этого искусства: «Если увидишь свет внутри себя или снаружи себя, то не верь ему, если вместе со светом нет в тебе умиления к Богу и любви к ближнему; но и не убойся, а смири себя, и свет исчезнет. Если видишь видение какое-либо, или образ, или сон, то не доверяй ему, потому что если оно от Бога, то Господь и вразумит. Душа, не познавшая вкусом Духа Святого, не может понять видение, откуда оно. Враг дает душе некую сладость, смешанную с тщеславием, и по сему узнается прелесть. Отцы говорят, что при вражеском видении душа почувствует смущение. Но это только смиренная душа, которая не считает себя достойною видения, при вражеском действии почувствует или смущение, или страх, а тщеславный может не испытать ни страха, ни даже смущения, потому что он хочет видений и считает себя достойным, и потому враг легко обманывает его. Небесное познается Духом Святым, а земное — умом; но кто хочет познать Бога своим умом от науки, тот в прелести, ибо Бог познается только Духом Святым».

По поводу неразумных, не в меру усердных подвигов старец Силуан замечает: «Сытое тело мешает чисто молиться, и Дух Божий не приходит в насыщенное чрево. Впрочем, надо знать меру поста, чтобы не ослабеть безвременно, и тогда не сможешь нести послушание. Знал я одного послушника, который иссушил себя постом, но ослабел и помер преждевременно»{250}.