Владимир Набоков - Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

• Название: Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: «Интелвак»
• Жанр: Критика
• Год: 1999
• ISBN: 5-93264-001-4

Комментарии В. В. Набокова освещают многообразие исторических, литературных и бытовых сторон романа. Книга является оригинальным произведением писателя в жанре научно-исторического комментария. Набоков обращается к «потаенным слоям» романа, прослеживает литературные влияния, связи «Евгения Онегина» с другими произведениями поэта, увлекательно повествует о тайнописи Пушкина.

Предназначена для широкого круга читателей и в первую очередь — для преподавателей и студентов гуманитарных вузов, а также для учителей и учащихся средней школы.

---

5–8 [улан] увлек… успел… умел. Все три русских глагола в подобной аллитерационной последовательности трудны для точной передачи: «увлек» означает «уносить» в отношении одушевленного объекта; «успел» может быть понято здесь либо как «был удачлив», либо «имел время, чтобы», а «умел» (галлицизм) означает «имел возможность» и «нашел способ» (фр. «sut»).

13–14 Шокирующая картина. Мы далеко продвинулись с момента нашего первого впечатления от наивной маленькой Ольги — невинной прелести, порхающей с юношей Ленским по родовому поместью (глава Вторая, XXI). Теперь нечто от коварного юного демона присутствует в Ольге, странно изменившейся с того кошмарного бала. Что означает эта легкая улыбка? Откуда сей огонь в невинной девице? Не следует ли нам предположить — и я думаю, следует, — что у улана будут трудности с этой невестой: лукавая куколка, опасный флирт, как было с собственной женой Пушкина несколькими годами позже (1831–37)?

Этот комментарий из тех, что имеют человеческий интерес.

XI

   Мой бѣдный Ленской! за могилой,
   Въ предѣлахъ вѣчности глухой,
   Смутился ли, пѣвецъ унылой,
 4 Измѣны вѣстью роковой,
   Или надъ Летой усыпленной
   Поэтъ, безчувствіемъ блаженной,
   Ужъ не смущается ничѣмъ,
 8 И міръ ему закрытъ и нѣмъ?...
   Такъ! равнодушное забвенье
   За гробомъ ожидаетъ насъ.
   Враговъ, друзей, любовницъ гласъ
12 Вдругъ молкнетъ. Про одно имѣнье
   Наслѣдниковъ сердитый хоръ
   Заводитъ непристойный споръ.

2 глухой. Эпитет двусмыслен. В отношении местности «глухой» («глухой край», «глухая сторона») означает «скучный», «унылый», «отдаленный», «застойный» и т. д.

9–14 См. коммент. к строфе IX, 9–14.

XII

   И скоро звонкій голосъ Оли
   Въ семействѣ Лариныхъ умолкъ.
   Уланъ, своей невольникъ доли,
 4 Былъ долженъ ѣхать съ нею въ полкъ.
   Слезами горько обливаясь,
   Старушка, съ дочерью прощаясь,
   Казалось, чуть жива была,
 8 Но Таня плакать не могла;
   Лишь смертной блѣдностью покрылось
   Ея печальное лицо.
   Когда всѣ вышли на крыльцо,
12 И все, прощаясь, суетилось
   Вокругъ кареты молодыхъ,
   Татьяна проводила ихъ.

Очень бедная строфа после ряда великолепных. Как это часто случается с Пушкиным, когда ему надо следить за сюжетом и изобразить серию событий, не интересных для него, его попытки спешной краткости оборачиваются разрозненными банальностями и наивной неловкостью. Ни он, ни какой-либо другой романист его времени не владел искусством перехода, которое три десятилетия спустя открыл Флобер.

XIII

   И долго, будто сквозь тумана,
   Она глядѣла имъ во слѣдъ....
   И вотъ одна, одна Татьяна!
 4 Увы! подруга столькихъ лѣтъ,
   Ея голубка молодая,
   Ея наперстница родная,
   Судьбою вдаль занесена,
 8 Съ ней навсегда разлучена.
   Какъ тѣнь, она безъ цѣли бродитъ;
   То смотритъ въ опустѣлый садъ....
   Нигдѣ, ни въ чемъ ей нѣтъ отрадъ,
12 И облегченья не находитъ
   Она подавленнымъ слезамъ —
   И сердце рвется пополамъ.

Строфа XIII (2371, л. 5–5 об.) датирована 19 февр. [1828 г.] в верхней части черновика (л. 5; год указан согласно Томашевскому, Акад. 1937, с. 661).

6 родная. Здесь тонкая двусмысленность, так как основное значение слова «родной» — «кровнородственный», но оно может значить «милый», а Ольга была Татьяне «милой» «родственницей».

Между прочим, эта страстная увлеченность младшей сестрой — новость для читателя, который будет удивлен, добравшись до главы Восьмой, почему Татьяна более не вспоминает Ольгу.

XIV

   И въ одиночествѣ жестокомъ
   Сильнѣе страсть ея горитъ,
   И объ Онѣгинѣ далекомъ
 4 Ей сердце громче говоритъ.
   Она его не будетъ видѣть;
   Она должна въ немъ ненавидѣть
   Убійцу брата своего;
 8 Поэтъ погибъ... но ужъ его
   Никто не помнитъ, ужъ другому
   Его невѣста отдалась.
   Поэта память пронеслась
12 Какъ дымъ по небу голубому,
   О немъ два сердца, можетъ быть,
   Еще грустятъ... На что грустить?

XV

   Былъ вечеръ. Небо меркло. Воды
   Струились тихо. Жукъ жужжалъ.
   Ужъ расходились хороводы;
 4 Ужъ за рѣкой, дымясь, пылалъ
   Огонь рыбачій. Въ полѣ чистомъ,
   Луны при свѣтѣ серебристомъ,
   Въ свои мечты погружена
 8 Татьяна долго шла одна.
   Шла, шла. И вдругъ передъ собою
   Съ холма господскій видитъ домъ,
   Селенье, рощу подъ холмомъ
12 И садъ надъ свѣтлою рѣкою.
   Она глядитъ — и сердце въ ней
   Забилось чаще и сильнѣй.

Пушкин пишет в заметке (Болдино, 1830 г., черновик — в МБ 2387 А — тетрадь, сшитая из отдельных страниц после смерти поэта в жандармерии — л. 22; впервые опубл. в 1841 г.):

«Критику 7-ой песни в Сев<ерной> Пчеле[72] пробежал я в гостях и в такую минуту, как было мне не до Онегина… Я заметил только очень хорошо написанные стихи и довольно смешную шутку об жуке. У меня сказано:

Был вечер. Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.

Критик [Фаддей Булгарин] радовался появлению сего нового лица и ожидал от него характера, лучше выдержанного прочих».

2 Жук жужжал. Имеется в виду майский жук — насекомое, одно из двух разновидностей Melolontha, летающих неловко, с тупым упорством в сумерки вдоль сельских дорог в мае и июне. Некоторые поэты путают его жужжание или шум с гулом сумеречных бабочек, жужжащих с наступлением ночи над цветами; у Шекспира же подразумевается (см. ниже) навозный жук (Geotrupes sp.); но почему мисс Дейч сочла возможным преобразовать жесткокрылое насекомое в прямокрылое («Слышался сверчков стройный хор») — непостижимо, особенно если учесть, что майский жук — распространенный компонент описания сумерек в английской поэзии. Когда Булгарин иронично приветствовал пушкинского жука как нового персонажа, он был неправ: это на самом деле очень старый персонаж.

Шекспир, «Макбет» (1623), III, 2, 42–43:

И сонный жук к Гекате полетит.

<Пер. Б. Пастернака>.

Уильям Коллинс, «Ода к вечеру» (1746), строки 11–14:

Или где жук трубит
В свой небольшой, однако же зловещий горн,
Сколь часто он на сумеречной тропе вздымает его
Близ странника, живущего средь суетного гула…

Томас Грей, «Элегия, написанная на сельском кладбище» (1751) строка 7:

…жук кружит в своем гудящем полете…

Джеймс Макферсон, «Песни в Сельме» («королевская резиденция» Фингала; 1765):

Вечерние мошки на слабых крылах носятся,
жужжа, над полями.

<Пер. Ю. Левина>.

Роберт Саути, «К созерцанию» (написана в Бристоле в 1792 г., опубл. в 1797 г.), строки 26–28, 31:

Или веди меня туда, где дола тихого среди
В сребристом свете слабый ручеек течет;
Я буду медлить…
........................................................
И слушать монотонный сонный лет жука…

Крабб ошибочно переносит «жужжание жука» в «свет и тень» осеннего вечера («Прогулка к собору» в «Повестях усадьбы», 1819).

Юный Жуковский в знаменитом первом, восхитительно мелодичном, выполненном ямбами варианте перевода греевской элегии (1802) постарался на славу (строка 7):