Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

• Название: Тысяча осеней Якоба де Зута
• Автор: Дэвид Митчелл
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978–5-699–66962–2

Конец XVIII века. Молодой голландец Якоб де Зут приплывает в Дэдзиму — голландскую колонию в Японии. Ему необходимо заработать деньги — отец его возлюбленной Анны не дает согласия на брак дочери с бедняком.

Якоб уверен, что скоро вернется на родину, станет мужем Анны и годы, проведенные в Японии, будет вспоминать как небольшое приключение. Но судьба распорядилась иначе — ему предстоит провести на чужбине почти всю жизнь, многое испытать, встретить и потерять любовь.

Митчелл умело сплетает воедино множество судеб, наполняя созданный им мир загадочными символами и колоритными деталями, приглашая читателя вместе с героем пережить все испытания, что выпали на его долю.

---

Ионекизу в точности переводит и передает ответ Эномото.

— Настоятель говорит: идея прекрасная, и желает знать, верит ли господин де Зут в душу?

— Сомневаться в наличии души, — говорит Якоб, — для меня более чем странно.

Эномото спрашивает: «Верит ли господин де Зут, что у человека можно забрать душу?»

— Привидению или крокодилу такое не под силу, но дьявол может.

«Ха» Эномото означает его удивление тем, что и он, и иностранец могут верить в одно и то же.

Якоб отступает на шаг, чтобы более не отражаться в зеркале.

— Ваше преосвященство, ваш голландский превосходен.

— На слух я понимаю не все, и рад, — Эномото поворачивается, — что есть переводчики. Когда‑то я говорю… говорил… на испанском, но теперь это знание утеряно.

— Минуло два столетия, — замечает Якоб, — с тех пор, как испанцы пришли в Японию.

— Время… — Эномото не спеша поднимает крышку одного из ящиков: Ионекизу тревожно вскрикивает.

Свернутая клубком, словно маленький кнут, на дне лежит змея хабу. Она рассерженно поднимает голову…

…два ее клыка блестят белизной, голова отклоняется назад, готовясь к броску.

Два охранника настоятеля бросаются к ней, обнажив мечи…

…но Эномото делает странное движение кистью руки, словно что‑то сдавливает.

— Не дайте ей укусить его! — кричит Грот. — Он еще не заплатил…

Но хабу не атакует руку настоятеля: шея змеи обмякает, и она падает на дно коробки. Ее челюсти застыли в широком оскале.

Рот Якоба тоже широко раскрыт. Клерк смотрит на испуганного Грота.

— Ваше преосвященство, вы… заколдовали змею? Она… она спит?

— Змея мертва, — Эномото приказывает охранникам вынести ее наружу.

«Как он это сделал?» — гадает изумленный Якоб, пытаясь понять, что это за трюк.

— Но…

Настоятель не сводит глаз с потрясенного голландца и обращается к Ионекизу.

— Владыка-настоятель говорит, — начинает Ионекизу, — что это «не трюк и не магия». Он говорит: «Это китайская философия, и ученые европейцы слишком умные, чтобы ее понять». Он говорит… извините, очень трудно. Он говорит: «Вся жизнь есть жизнь, потому что обладает силой ки».

— Силой ключа?[31] — Ари Грот показывает движение ключа, отпирающего замок. — И как это понимать?

Ионекизу отрицательно качает головой.

— Не ключа — ки. Ки. Владыка-настоятель объясняет, что его учение, его Орден, объясняет, как… какое слово? Как использовать силу ки, чтобы лечить болезни et cetera[32].

— Как я понимаю, господину Змею, — бормочет Грот, — досталось что‑то из et cetera.

Принимая во внимание статус настоятеля, Якоб решает, что необходимо извиниться.

— Господин Ионекизу, пожалуйста, скажите его преосвященству: я очень сожалею о том, что змея угрожала его жизни в голландском складе.

Ионекизу переводит; Эномото качает головой.

— Укус неприятный, но не очень ядовитый.

— …и скажите, — продолжает Якоб, — что все, виденное здесь, останется со мной до конца моей жизни.

Эномото отвечает неопределенным: «Хм-м-м-м».

— В следующей жизни, — говорит настоятель Якобу, — родитесь в Японии, приходите в храм, и… простите, голландский труден, — он адресует Ионекизу несколько длинных предложений на их родном языке. Тот переводит:

— Настоятель говорит, господин де Зут не должен думать, что у него столько же власти, как у владыки провинции Сацума. Феод Киога — это всего двадцать миль в ширину, двадцать миль в длину, очень много гор и только два города — Исахая и Кашима, и селения по дороге к морю Ариаке. Но, — добавляет Ионекизу, скорее всего, по собственной инициативе, — владение феодом дает владыке — настоятелю более высокий ранг: в Эдо он может встречаться с сегуном, а в Мияко — с императором. Храм владыки — настоятеля стоит высоко на горе Ширануи. Он говорит: «Весной и осенью там очень красиво, зимой немного холодно, но летом прохладно». Настоятель говорит: «Можно дышать и не стареть». Настоятель говорит: «У меня две жизни. В высоком мире, на горе Ширануи — это мир духов, молитвы и ки. И в нижнем — это люди, и политики, и ученые… и импорт лекарств, и деньги».

— Ох, чтоб тебя, наконец, — бормочет Ари Грот, — господин де 3., наш выход.

Якоб неуверенно смотрит на Грота, на настоятеля и снова на повара.

— Возникает, — вздыхает Грот, — тема, знач, сделки.

Одними губами он произносит: «Ртуть».

Якоб, к счастью, понимает.

— Простите мою прямоту, ваше преосвященство, — он обращается к Эномото, поглядывая на Ионекизу, — но, возможно, сегодня мы можем оказать вам какую‑то услугу?

Ионекизу переводит.

Короткий взгляд на Якоба, и Эномото снова вопросительно смотрит на Грота.

— Факты, господин де 3., таковы: настоятель Эномото желает приобрести, знач, все наши восемь ящиков ртутного порошка и готов заплатить сто шесть кобанов за ящик.

Первая мысль Якоба: «Наш порошок?» Вторая: «Сто шесть?»

Третья — число: «Восемьсот сорок восемь кобанов».

— В два раза дороже, — напоминает ему Грот, — чем аптекарь в Осаке.

Восемьсот сорок восемь кобанов — огромное состояние, почти половина нужной ему суммы.

«Подожди, подожди, подожди, — думает Якоб. — Почему такая высокая цена?»

— Господин де Зут, знач, счастлив, — Грот убеждает Эномото. — Даже не может говорить.

«Трюк со змеей поразил меня, но больше не теряй головы».

— Такой порядочный парень, — говорит Грот, хлопая Якоба по плечу. — Вот уж не думал…

«Монополия, — предполагает Якоб. — Ему нужна временная монополия».

— Я продам шесть ящиков, — объявляет клерк. — Не восемь.

Эномото понимает: почесывает ухо и смотрит на Грота.

Улыбка Грота говорит: «Волноваться не о чем».

— Одну минуточку, ваше преосвященство.

Повар уводит Якоба в угол, к тому месту, где прячется Be.

— Послушайте, Звардекрон берет по восемнадцать кобанов с ящика.

«Откуда он знает, — удивленно спрашивает себя Якоб, — о моем помощнике в Батавии?»

— Это неважно, откуда я знаю, но я знаю. Нам дают в шесть раз больше, но вы хотите еще поднять цену? Лучшей не будет, и мы говорим не о шести коробках. Восемь, знач, или ничего.

— В таком случае, — отвечает Якоб Гроту, — я выбираю ничего.

— Мы чой‑то не понимаем? Наш клиент — благородный вельможа, да? У него все схвачено: в магистратуре, в Эдо, у каждого ростовщика, у каждого аптекаря. Говорят, что он даже… — Якоб улавливает запах куриных потрохов в дыхании Грота, — одалживает деньги магистрату до прибытия следующего корабля из Батавии! Так что, раз я обещал ему всю ртуть, это означает…

— Выходит, вам придется разобещать ему всю ртуть.

— Нет, нет, нет, — Грот чуть ли не визжит. — Вы никак не поймете, что…

— Это вы заключили сделку с моим частным товаром. Я отказываюсь танцевать под вашу дудку. И теперь вам придется смириться с потерей комиссионных. Что же я еще не понимаю?

Эномото что‑то говорит Ионекизу. Голландцы прекращают спор.

— Настоятель говорит, — Ионекизу откашливается, — если сегодня продается шесть коробок, тогда он покупает сегодня шесть коробок.

Эномото продолжает. Ионекизу кивает головой, уточняя несколько слов, и переводит:

— Господин де Зут, настоятель Эномото переводит на ваш личный счет в Казначействе шестьсот тридцать шесть кобанов. Писец магистратуры приносит подтверждение о продаже для занесения в гроссбух Компании. После этого, если будет на то ваше согласие, его люди унесут шесть коробок ртути со склада «Дуб».

Подобная скорость беспрецедентна для торговых сделок.

— Ваше преосвященство не желает сначала взглянуть на них?

— Э-э-э, — говорит Грот, — господин де 3. такой, знач, занятый, что я позволил себе попросить ключ у заместителя директора ван К. и показал нашему гостю образец…

— «Позволил себе», — шипит Якоб. — Очень много вы себе позволяете.

— Сто шесть кобанов за ящик, — вздыхает Грот, — стоят того, чтобы проявить инициативу, так?

Настоятель ждет.

— Так мы свершаем сделку с ртутью сегодня, господин Дазуто?

— Свершаем, ваше преосвященство, — Грот улыбается, как акула. — Конечно, проводим.

— Но бумаги, — спрашивает Якоб, — залог, документ о продаже?..

Эномото небрежным жестом отмахивается от этих сложностей, с губ срывается: «П-ф-ф-ф».

— Я же говорю, — Грот улыбается, как святой, — такой благородный человек.

— Тогда, — у Якоба больше нет возражений, — да, ваше преосвященство. По рукам.

Вздох избавленного от мук страдальца исторгается из груди Ари Грота.

Настоятель, с написанным на лице спокойствием, произносит еще одну фразу, предназначенную для перевода.

— Те ящики, которые вы не продаете сегодня, — говорит Ионекизу, — вы продадите скоро.