Владимир Злобин - Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения

• Название: Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения
• Автор: Владимир Злобин
• Издательство: НПО «Интелвак»
• Жанр: Критика
• Год: 2004
• ISBN: 5-93264-028-6

«Тяжелая душа» — впервые издающиеся мемуары Владимира Ананьевича Злобина (1894–1967), поэта, прозаика, публициста русского зарубежья, с 1916 г. литературного секретаря Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус, а после 1945 г. — хранителя их семейного архива. В сборник вошли статьи, очерки, эссе эмигрантского «Литературного дневника», печатавшегося в парижском журнале «Возрождение», книга воспоминаний «Тяжелая душа» о З.Н. Гиппиус и ее окружении, раритетный сборник «После ее смерти», посвященный памяти Гиппиус, и стихотворения разных лет.

---

«В окне всё так же небо хмурится…»

М.В. Абельман

В окне всё так же небо хмурится,
Всё тот же кашель за стеной.
А ты оденься и — на улицу,
Да погуляй хотя б весной.

Весна в Париже незаметная,
Как девочка — хрупка, робка.
Тоска в Париже беспредметная,
Как будто даже не тоска.

Когда над Сеною смеркается,
Но не зажгли еще огней,
И лодка легкая качается
В сияньи ровном без теней,

Пустынный остров — как видение.
Ты к берегам его причаль,
И на единое мгновение
Сольются радость и печаль.

«Я такой хотел бы дом…»

Я такой хотел бы дом,
Одинокую квартиру,
Чтобы можно было в нем
Хоть в углу поставить лиру.

Боком стол — в другом углу.
Тишина. Звезда сияет…
Спать я буду на полу,
Как бродяге подобает.

Буду в сумерки бряцать
Я на лире — очень скверно.
Жрать картошку, счастья ждать.
И дождусь его — наверно.

СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ЛЕТ

Старухи

I

За какое преступленье
Про меня пустили слух,
Что для дев я — огорченье,
Утешенье для старух?
Вот, теперь они друг к другу
Ходят, согнуты дугой,
То одна кряхтит: «Я старше»,
То другая ей в ответ:
«Всю меня покрыли парши,
Я — всех старше, на сто лет!»
А когда из-за мэрии
Подымается луна
И на стогны городские
Сходят ночь и тишина,
И дома темны и глухи,
Спят глубоко стар и млад, —
Собираются старухи
И в окно мое стучат:
«Отопри, зажги огарок,
Покажи свое лицо.
Есть у нас тебе подарок,
Обручальное кольцо».
Неужель поверю слуху,
Распахну во тьму окно,
Неужель и впрямь старуху
Полюбить мне суждено?

II

Любезным девам не на зло,
Не от распутства иль бесстыдства —
Неодолимое влекло
Меня к старухам любопытство.
Влекло как бы на тайный зов,
И внял ему я не напрасно.
И вот, у невских берегов,
Одна меня пленила властно.
Седым блистая париком,
Затянута, строга, упряма,
Когда входила в дом,
Я думал — Пиковая Дама.
Бывало, часто до утра
Она беседу нашу длила.
О, пусть она была стара, —
Не только в молодости сила.
Но как-то раз, перед зарей,
Когда луна уже склонялась,
Она явилась мне такой,
Какой ни разу не являлась.
На боль невнятную, в ответ,
О том, что все земное тленно,
В ней загорелся тихий свет,
Преобразив ее мгновенно.
И был как будто прерван сон,
Развеян вдруг покров туманный,
И я склонился, ослеплен
Ее красою несказанной.
Но свет сбежал с ее лица,
И вновь оно окаменело.
И неподвижность мертвеца
Сковала трепетное тело.
О, если б бедный мой язык
Мог удержать на миг виденье,
Я на единый этот миг
Все променял бы наслажденья.
Не удивляйтесь потому,
Влюбленно-радостные девы,
Ни безучастью моему,
Ни что тихи мои напевы.

Современные записки. 1925. № 25.

Накануне («Ни Запада с его угасшей славой…»)

И. И. Кузнецову

Ни Запада с его угасшей славой,
Пристрастья наших дедов и отцов,
Когда еще с Российскою Державой
Был крепок мир, ни новых мудрецов,

Что, властвуя, готовят гибель мира,
Летящего неведомо куда, —
Мы не хотим, о нет! и наша лира
Не воспоет их рабство никогда.

Нас никакими не сковать цепями,
Не удержать ни за какой стеной.
Мы шли к свободе узкими путями,
Платили страшной за нею ценой.

Нам не угодно ничего другого.
Наш взгляд; суров, спокоен и остёр.
И вот душа свободная готова
На уж давно обещанный костер.

Возрождение. 1952. № 21.

Освобождение («Вот узник вышел на дорогу…»)

Вот узник вышел на дорогу.
Захлопнулась темницы дверь.
Еще он молод, слава Богу!
И полон сил. Куда теперь?

Под сень родительского крова?
В ярмо? Но проклят отчий дом.
Он дал себе в темнице слово:
Ничьим не будет он рабом.

К невесте? К лешему невеста!
Еще позорней страсти плен.
Из одного все бабы теста:
Любовник, юбка до колен.

И он идет и дышит, дышит,
Холодный воздух жадно пьет!
Уж скрылись за холмами крыши
И башня городских ворот.

Над ним звезда стыдливо блещет,
А он — все дальше, не спеша.
И словно в рай попав, трепещет
Освобожденная душа.

Новый журнал. 1952. № 28.

Самоубийца («На скучном свадебном обеде я…»)

На скучном свадебном обеде я
Сидел и свадьбы проклинал.
А рядом в комнате трагедия
Разыгрывалась, и не знал

О том никто. Икра, шампанское…
Домохозяин был речист.
И что-то ухарски-цыганское
Играл подвыпивший пьянист.

«За новобрачных!» Тост классический.
И наступила тишина.
Но крик раздался истерический:
«Он выбросился из окна!»

С тех пор лишь год прошел, не более,
Живем. Забыт тот день давно.
«Припадок острый меланхолии».
И этим все объяснено.

И поросла травой забвения
Могила. Замужем вдова.
Ни ужаса, ни удивления —
Пустопорожние слова.

Но в час вечернего молчания
Я часто на могиле той.
И странное очарование
Тогда овладевает мной.

И будто слышу — и так внятно — я:
«Мне хорошо. О, не зови.
Здесь светит солнце незакатное
Неугасающей любви».

Новый журнал. 1952. № 29.

Что это? («Бог с ним, со счастьем, — вещь неверная…»)

Бог с ним, со счастьем, — вещь неверная.
Куда надежнее беда.
Но этот холод, тьма пещерная,
Со стен текущая вода,
Ненарушимое молчание
И теснота и тяжесть скал, —
Что это — месть иль испытание?
Зачем? И кто его послал?
Иль это — ад, существование
Которого я отрицал?

Новый журнал. 1952. № 28.

Мечта («Не хочу, чтоб ты меня любила…»)

Не хочу, чтоб ты меня любила,
Поджидала ночью у ворот,
По пятам, как тень, за мной ходила,
Надувала свой пунцовый рот.

В этой жизни подлой, беспощадной,
Стал и я бесчувственно-жесток.
Как дурак, за будкой лимонадной
Ни у чьих уже не млею ног.

Замолчала пламенная лира
И мечта моя лишь об одном:
Задушить кутящего банкира
И ограбить мертвого потом.

Новый журнал. 1952. № 29.

«Вот дроги похоронные…»

Вот дроги похоронные
Лошадка тянет сонная

Предместьями убогими.
И никого за дрогами.

Вдали — закат пылающий.
Возница засыпающий.

Он пьян, он на бок свесился.
…Любил. Убил. Повесился.

Новый журнал. 1952. № 30.

Без Беатриче («Я здесь один. Угасли звуки…»)

Я здесь один. Угасли звуки
И человеческая речь.
Покой. О, больше, чем разлуки,
Боюсь я мимолетных встреч.

Нет, лучше сон, оцепененье,
Пустынный дом и ветра вой,
Чем безобразное паденье
Во тьму и в грязь — вниз головой.

А время — что! Мелькнет и канет.
И не сомкнешь в печали глаз,
Как в новом блеске солнце встанет
И подойдет свиданья час.

Новый журнал. 1952. № 30.

Месть («Дует ветер, задувая…»)