Владимир Злобин - Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения

• Название: Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения
• Автор: Владимир Злобин
• Издательство: НПО «Интелвак»
• Жанр: Критика
• Год: 2004
• ISBN: 5-93264-028-6

«Тяжелая душа» — впервые издающиеся мемуары Владимира Ананьевича Злобина (1894–1967), поэта, прозаика, публициста русского зарубежья, с 1916 г. литературного секретаря Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус, а после 1945 г. — хранителя их семейного архива. В сборник вошли статьи, очерки, эссе эмигрантского «Литературного дневника», печатавшегося в парижском журнале «Возрождение», книга воспоминаний «Тяжелая душа» о З.Н. Гиппиус и ее окружении, раритетный сборник «После ее смерти», посвященный памяти Гиппиус, и стихотворения разных лет.

---

Звезда горит («Ты не горюй, все образуется…»)

Ты не горюй, все образуется.
Не стоит, право, горевать.
Ну, пусть она с другим целуется,
Любовь твоя — не удержать!

Как будто нет беды ужаснее.
Оставь ее. В пустынной мгле,
Смотри, звезда горит — прекраснее
Всех поцелуев на земле.

В стекле оконном отражается,
Как металлический цветок,
Лучом граненым преломляется
Ее зеленый огонек.

Люби ее, люби свободную,
Тебе сиявшую в раю,
В земном изгнанье путеводную,
Звезду холодную твою.

Возрождение. 1955. № 47.

«В полдневный зной к источнику склониться…»

В полдневный зной к источнику склониться
И пить, и пить, и знать, что не напиться,
Что не продлить быстролетящий час.
Он отсверкал, он кончится сейчас.
И новый час идет ему на смену,
Последнюю неся с собой измену.
И дым надежд, воспоминаний дым
Бессильной тенью тянется за ним.

Возрождение. 1955. № 47.

Карусель («Прозрачный воздух ярок…»)

Прозрачный воздух ярок,
Осенний полдень жгуч.
Белеют крылья арок,
Ни паруса, ни туч.
На площади, над морем,
У крепостной стены
Мы кьянти пьем и спорим,
В Альдонсу влюблены.
Бродяги и поэты,
Свободны мы от дум.
Влечет нас берег Леты
И ярмарочный шум.
Вот гуси и факиры,
Из сахара кудель.
А вот, под знаком лиры,
Во флагах — карусель.
Старик у входа сонный
Билеты продает.
И голос граммофонный
Проехаться зовет.
Хрипит, что карусели
Забавы нет верней.
И мы вошли и сели
На розовых свиней.
И долго нас, качая,
Кружила карусель,
Достичь как будто чая
Неведомую цель.
И пела бесконечно
О счастье в шалаше.
И было так беспечно
И пусто на душе.

Возрождение. 1957. № 63.

Близнецы («Душа, ты в этот мир стремилась…»)

Душа, ты в этот мир стремилась,
А ныне просишься назад.
К непостоянству приучилась:
Из ада — в рай, из рая — в ад!
Нет, раз уж ты сюда попала, —
Терпи, пока не вышел срок.
Ты чтишь богов. Их здесь немало:
Вот добродетель, вот порок.
Добро и зло. Который краше?
Два близнеца — не ошибись.
Но отгадав, за души наши,
Слепые души, помолись.

Возрождение. 1957. № 63.

«Вот сижу я в финской шапке…»

Вот сижу я в финской шапке
И в мешке американском
И ропщу о том, что в мае
Невесенняя погода.

В этом Баре холод волчий
И недаром он на Волке
(Так зовут нетерпеливый,
Ледяной поток в ущелье).

На горе у Кузнецова,
Где живу я под навесом,
Много дум я передумал,
Узелков тугих распутал.

Научился я смиренью,
Добродетели христьянской.
И живу, не унывая,
В тишине анахоретом.

Одному лишь научиться
До сих пор не удалось мне:
Отличать холодным взглядом
От пшеницы вражий плевел.

Оттого, хоть и не очень
Волчий холод мне приятен,
Не ропщу я: нет полезней
Для души моей лекарства.

Возрождение. 1958. № 73.

«Хорошо, что никто не знает…»

Хорошо, что никто не знает,
Злой я или добрый,
Умный или глупый,
Святой или грешный.

Хорошо, что никто не верит
Ни одному моему слову,
Лица моего не видит,
Голоса не слышит.

Я для всех давно как бы мертвый.
Но Богу все известно.
Кому надо, откроет,
Когда придет время.

Возрождение. 1958. № 73.

«Помнишь крест и широкий…»

Помнишь крест и широкий
Двор, поросший травой,
Девы лик темноокий,
В глубине — как живой?

Нынче ветер и стужа,
Злобно вздулась река.
Отражается в лужах
Уж не посох — клюка.

Перед образом темным
Девы чудной склонись,
О бродяге бездомном
Помолись.

Возрождение. 1958. № 73.

«Все в этот вечер было странно…»

Все в этот вечер было странно,
Воздушно, трепетно, туманно.

Дождь моросил, фонарь горел.
Без шляпы, в макинтоше длинном,
Я на мосту стоял пустынном
И в воду сонную смотрел.

Стоял, смотрел… Одно движенье —
Конец всему и разрешенье,
Забвенье вечное, покой.
Но тут как будто сквозь дремоту

Мне вдруг почудилось, что кто-то
Следит внимательно за мной.

И осветилось дно речное:
«Покоя хочешь? Нет покоя.
Другое дно под этим дном».
И стало страшно мне и стыдно.
Но ничего уже не видно
В потухшем зеркале речном.

Возрождение. 1958. № 73.

Монах и вор («За морями далеко…»)

За морями далеко,
Над землею высоко,
На Лазурь-горе зеленой
Жил да был монах влюбленный.
А в кого он был влюблен,
Ведал только Бог да он.

Проходили семь старух,
Все вдовицы, кроме двух.
Проходили три девицы,
Крутобоки, белолицы.

Проходила дрянь в штанах.
Но не в них влюблен монах.
Месяц всходит из-за гор.
По тропе крадется вор,
Нос крючком, волос — папаха,
Прямо к хижине монаха.
За плечами — узелок,
В узелке — пустой мешок.

Говорит: «Отец святой,
Не взыщи за нрав крутой.
Понял ты мою природу:
Для тебя — в огонь и в воду.
Не клялся ль, что украду
Я вечернюю звезду?

Я украл, да не донес.
Чуть скатилась под откос,
Я поймал ее, нагую,
За косу за золотую.
Но она, как тень легка,
Упорхнула из мешка».

Тут монах заголосил:
«Без нее мне свет не мил.
Ни любви не быть, ни чуду.
Что теперь я делать буду?»
Утешает вор: «Найду
Краше во сто раз звезду.
Не тужи, доверься мне.
А лежит она на дне,
В глубине морской, сияя
Как жемчужина большая,
И нежней, чем этот свет,
Во вселенной света нет!»

Возрождение. 1958. № 76.

«Горит над озером звезда…»

Горит над озером звезда
И отражается в воде.
Тебя я видел… но когда
И на какой звезде?

О, вспомни, может быть, на той,
Что, в этот предвечерний час,
Своей далекой чистотой
Заворожила нас.

И чей развоплощенный свет
Еще играет на волнах, —
На той, которой больше нет
Ни в прозе, ни в стихах…

Увы, я вспомнить не могу.
Все это было, как во сне,
На незнакомом берегу,
В сверканье и в огне.

Возрождение. 1958. № 76.

ЮЖНЫЕ СТИХИ

I. Ферма («Здесь, от куриного помета…»)

Здесь, от куриного помета
Одно спасение — метла.
Любовь — которая по счету? —
Меня в курятник завела.
Клюя зерно, кудахчут куры,
Шагают важно петухи.
И без размера и цензуры
В уме слагаются стихи.

О провансальском полдне знойном,
Переходящем в полумрак,
О поведенье недостойном
Стихи слагающих бродяг.

II. Пчела («Если ты меня ужалишь…»)