Владимир Злобин - Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения

• Название: Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения
• Автор: Владимир Злобин
• Издательство: НПО «Интелвак»
• Жанр: Критика
• Год: 2004
• ISBN: 5-93264-028-6

«Тяжелая душа» — впервые издающиеся мемуары Владимира Ананьевича Злобина (1894–1967), поэта, прозаика, публициста русского зарубежья, с 1916 г. литературного секретаря Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус, а после 1945 г. — хранителя их семейного архива. В сборник вошли статьи, очерки, эссе эмигрантского «Литературного дневника», печатавшегося в парижском журнале «Возрождение», книга воспоминаний «Тяжелая душа» о З.Н. Гиппиус и ее окружении, раритетный сборник «После ее смерти», посвященный памяти Гиппиус, и стихотворения разных лет.

---

Зной («Небо молочно-кирпичное…»)

Небо молочно-кирпичное,
Горы в меду и в крови.
Средство я знаю отличное
От невозможной любви.

Даже святым неизвестное.
Правда, одна лишь беда:
Всех исцеляет чудесное,
Только меня — никогда.

Пусть же сирокко из Африки
Дует двенадцатый день.
Ты пригласи ее завтракать,
Перстень заветный надень.

Как бы кольцо обручальное,
С огненным камнем кольцо, —
Да прояснится печальное
Ангельски-птичье лицо.

Бедная, бедная пленница,
Если б раба твоего…
Но все равно не изменится
В нашей судьбе ничего.

Глубина («Глубина — ее не скроешь…»)

Глубина — ее не скроешь,
Если есть она в тебе.
Псом голодным ли завоешь
Или ведьмою в трубе, —

Тотчас голос твой узнают,
Ненавистный голос твой,
Что, как призрак, нарушает
Гордой праздности покой.

В тишине ночей бессонных,
При луне и без луны,
Он пугает плоскодонных
Звуком вечной глубины.

Все же часто с ними в прятки
Не играй, не зли врага.
Лучше прочь и — без оглядки,
Если воля дорога.

Люблю («Люблю, и всё. Кому какое дело…»)

Люблю, и всё. Кому какое дело,
Кого, давно ль, за что и почему.
И что сильнее — душу или тело,
Добро иль зло, сиянье или тьму?

Но пусть от всех родное имя скрою,
От Бога и людей не утаю:
Предпочитаю быть в аду с тобою, —
О, навсегда! — чем без тебя в раю.

Огонь и вода («Она течет, течет, течет…»)[664]

Ф.М.

Она течет, течет, течет,
А ветер раскаленный дует.
И пусть, свободный, он бушует.
Она свой тайный счет ведет.

Ее холодная струя —
Не мертвая струя забвенья.
Она выносит смех и пенье
Из глубины небытия.

Он — как пожар. Но без огня
Навеки все б остановилось,
Слилось, сплелось, разъединилось,
Ни ночи не было б, ни дня.

О, дух пустыни, над тобой
Ничто не властно, кроме влаги,
Что вьется в каменном овраге
Едва заметною струей.

Вот так и мы: огонь — вода.
Неутолимых два желанья,
Неразрушимостью страданья
Соединенных навсегда.

Spontanement («Не ты ль ко мне “на крыльях тишины”…»)

Не ты ль ко мне «на крыльях тишины»
Сегодня ночью прилетала?
Зачем? Друг в друга мы не влюблены,
А что до денег — денег мало.

По-братски ими я с тобой делюсь,
И ни при чем тут благородство.
Живи одна. Я лжи не покорюсь,
Не выношу ее уродства.

По-братски, да. Не знаю, почему
Наверно, жду с надеждой тайной,
Что наконец свершится то, к чему
Всё движется как бы случайно,

Что вдруг в душе твоей забрезжит свет,
Ты неожиданно прозреешь.
Но в дверь мою не постучишься, нет, —
Не оттого, что не посмеешь.

Без стука радостно ко мне войдешь,
И радостно в глаза заглянешь.
И я пойму, что ссора наша — ложь,
Что ты любить не перестанешь.

Пленник («Не забывай в любви о славном…»)

Не забывай в любви о славном,
О гордом мужестве твоем,
Когда, пленен в бою неравном,
Предстанешь ты перед вождем.

И смуглолицый, быстроногий,
Он заточит тебя в тюрьму.
Но воспрепятствуют ли боги
Порабощенью твоему?

Платя обидой за обиду,
Перенесут ли, силой чар,
Как Ифигению в Тавриду,
Тебя в благословенный Бар?

Иль будешь в сумраке гаремном,
За неприступною стеной,
В позоре хуже чем тюремном
Томиться скукой неземной?

И вестница иного мира,
Испепеленная в песках,
Тобою преданная лира
Не зазвучит в твоих руках?

У черты («Тень ложится длинная-предлинная…»)

А.В.Р.

Тень ложится длинная-предлинная
На дорогу от столба.
Надоело рыло мне кувшинное
Нерадивого раба.

Он меня повесить собирается
Этой ночью при луне,
На столбе, чьей тенью разделяется
Путь — чертой на полотне.

Вот идем мы, тихою беседою
Коротая долгий час.
Окрыленный тайною победою,
Не свожу с черты я глаз.

Как решится дело — знать не надо вам,
Но решится у черты:
Будем ли гореть в огне мы адовом
Иль не будем — я и ты.

Разлука («Однообразно дни текут в разлуке…»)

Однообразно дни текут в разлуке
И пропадают без следа.
И что ни делай — не уйти от муки,
Она с тобой — везде, всегда.

Любви нечеловеческую силу
Найти в себе — кому дано?
О, положите нас в одну могилу,
А остальное все равно.

Гроза («Она давно из-за горы…»)[665]

Сергею Маковскому

Она давно из-за горы
Грозила нам глухим ворчаньем.
И то сверканьем, то молчаньем
Выманивала из норы.

Белее снега облака
Паслись, как овцы, в небе ярком,
Вода была для нас подарком,
Но Божья медлила рука.

Серело небо, и овец
На нем все меньше становилось.
Оно клубилось и дымилось,
И гром ударил наконец.

И долго о добре и зле
Гремел он голосом сердитым.
А мы подобно троглодитам
В пещерной притаились мгле.

Зловеще хлынула вода.
И было в желтизне бурленья
Как бы потопных вод кипенье —
Прообраз Страшного суда.

«Дружноселье» («Сад заглохший, пустынный дом…»)[666]

Сад заглохший, пустынный дом,
На закате дымка лиловая.
И встающая над прудом,
Из-за дома, луна медовая.

Запиваются соловьи.
Ночь струится волшебно-белая.
Загорелые руки твои,
На столе — земляника спелая.

Вот и всё. Ни добра, ни зла.
Не бывала весна блаженнее…
Двадцать лет, как ты умерла,
Но не меркнет солнце весеннее.

Акробаты («Мы — два брата акробата…»)

Мы — два брата акробата,
Два взъерошенных чижа.
Разделен чертой каната
Мир, как молнией ножа.

Вместе город и окрестность,
Люди, небо и земля.
За чертой же неизвестность,
Елисейские поля.

Между знаньем и незнаньем,
Невесомые, как дым,
По канату с замираньем
Мы над пропастью скользим.

Совершенство равновесья,
Тел воздушные мосты.
В этой малой точке весь я,
В той же точке, что и ты.

Безошибочность расчета,
Смелость, легкость, быстрота.
Чудо райского полета —
Смертных вечная мечта.

В первый раз («У каждого бывает в жизни час…»)

У каждого бывает в жизни час
(Он может и не быть, как ни ужасно),
Когда на мир, как будто в первый раз,
Ты смотришь и находишь мир прекрасным.

И хочется назвать — о, назови! —
Ту, что с тобой, как девочка, играет.
И смутное предчувствие любви
Тебя всего блаженством наполняет.

Из-за холмов встающая луна,
Поющее в душе стихотворенье,
На древний Псков сходящая весна, —
Все хорошо, как в первый день творенья.

В уединенье радостном твоем
Ты, как Адам, у жизненного древа,
В те времена, когда еще ребром
Была невоплотившаяся Ева.

И даже смерть — что знаешь ты о ней? —
Тебя пленяет, юного поэта.
Среди цветов, молчанья и огней
Простертые Ромео и Джульетта.

А будет день, она к тебе войдет.
Усядется, фату откинет вдовью,
Предъявит свой мошеннический счет,
Но сгинет, побежденная любовью.

«В окне всё так же небо хмурится…»