Владимир Злобин - Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения

• Название: Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения
• Автор: Владимир Злобин
• Издательство: НПО «Интелвак»
• Жанр: Критика
• Год: 2004
• ISBN: 5-93264-028-6

«Тяжелая душа» — впервые издающиеся мемуары Владимира Ананьевича Злобина (1894–1967), поэта, прозаика, публициста русского зарубежья, с 1916 г. литературного секретаря Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус, а после 1945 г. — хранителя их семейного архива. В сборник вошли статьи, очерки, эссе эмигрантского «Литературного дневника», печатавшегося в парижском журнале «Возрождение», книга воспоминаний «Тяжелая душа» о З.Н. Гиппиус и ее окружении, раритетный сборник «После ее смерти», посвященный памяти Гиппиус, и стихотворения разных лет.

---

Зеркала («О, ты, кого неутомимо…»)

О, ты, кого неутомимо
В пустыне мира я искал,
Явись, мелькни полунезримо
В хрустальной ясности зеркал.

Бесстрастно уст моих холодных
Устами тихими коснись.
Из глубины озер безводных
Улыбкой вещей улыбнись.

Прости обманчивые речи
И праздные мои дела
За чистоту грядущей встречи,
Которой дышат зеркала.

Моей неволи сон печальный
Не вспоминай — он позади,
И душу тайною зеркальной
От смерти вечной огради.

Ее голос («Тиха святая Женевьева…»)[661]

«Тиха святая Женевьева
За аркой белою ворот…
Но от любви моей и гнева
Тебя разлука не спасет.

Нет, за тобой слежу я зорко
Из грозной вечности моей.
Воды кувшин и хлеба корка
Тебе за верность — ешь и пей!

И веселись. Я здесь — свободна.
Покорен ты своей судьбе.
Живи ж не так, как мне угодно,
А как изводится тебе.

Желаю счастья и успеха
Во всем: люби и будь любим.
Отныне больше не помеха
Я скромным радостям твоим.

Но если, сыт от пищи пресной
Любовью проклятых пиров,
Услышишь голос неизвестный,
Что всех нежнее голосов, —

То это я зову оттуда,
Предвозвещая близкий час.
Зову с надеждою на чудо,
Зову опять — в последний раз!»

Ответ («Еще не слышен голос Мой…»)

Зачем так горько прекословил
Надеждам юности моей?

Лермонтов

«Еще не слышен голос Мой,
Не долетает зов далекий,
Но будь готов — наступят сроки,
Мы снова встретимся с тобой.

Не удивляйся ничему
И ничему не ужасайся.
Любви и гневу Моему,
Как мертвый, не сопротивляйся.

Молчи и втайне разумей,
Какой венец тебе готовил,
Зачем так горько прекословил
Надеждам юности твоей».

«Мы всё забыли, и растрачен…»

Мы всё забыли, и растрачен
Бессмысленно остаток сил,
И час, который был назначен, —
Победы час — не наступил.

И вот скучаем и любовью
Томленье сонное зовем.
И словно соловьи над кровью,
О гибели своей поем.

«Утешительница всех скорбей…»

Утешительница всех скорбей,
Утолительница всех печалей,
Наши дни последние настали.
Сократи число последних дней.

Прочь бежали недруги и други…
Разреши болезни и недуги.
Без Тебя мы на земле одни.
Заступи, помилуй, сохрани.

«Не жди. Забудь. Не скрипнет дверь…»

Не жди. Забудь. Не скрипнет дверь
И не войдет Жених к невесте.
А если Он войдет — не верь.
Обман. Ты на проклятом месте.

И если ты услышишь зов,
На соловьиный свист похожий, —
Не отвечай. Нет больше слов.
Ты умер. Ты на смертном ложе.

Свиданье («Они ничего не имели…»)[662]

Памяти Д М. и З. Г.

Они ничего не имели,
Понять ничего не могли.
На звездное небо глядели
И медленно под руку шли.

Они ничего не просили,
Но всё соглашались отдать,
Чтоб вместе и в тесной могиле,
Не зная разлуки, лежать.

Чтоб вместе… Но жизнь не простила,
Как смерть им простить не могла.
Завистливо их разлучила
И снегом следы замела.

Меж ними не горы, не стены —
Пространств мировых пустота.
Но сердце не знает измены,
Душа первозданно чиста.

Смиренна, к свиданью готова,
Как белый, нетленный цветок
Прекрасна. И встретились снова
Они в предуказанный срок.

Развеялись тихо туманы,
И вновь они вместе — навек.
Над ними все те же каштаны
Роняют свой розовый снег.

И те же им звезды являют
Свою неземную красу.
И так же они отдыхают,
Но в райском Булонском лесу.

«Где нет воды, прохлады, сырости…»

Где нет воды, прохлады, сырости,
Где камень только да песок,
Там ничего не может вырасти —
Тяжелый свет, смертельный ток.

О, совершенство окаянное!
Ни пробужденья в нем, ни сна.
Как будто в озеро стеклянное
Моя душа погружена.

Победное оцепенение.
Тысячеградусный мороз.
И я твержу: «В слезах спасение».
Но ни раскаянья, ни слез.

Закон («Есть закон — о нем никто не знает…»)[663]

Есть закон — о нем никто не знает,
Тайна есть — ее не объяснить.
Бедная душа не понимает,
Все не верит, что нельзя любить.

Все еще ей слышится: любите.
Полюби, попробуй — навсегда.
Оборвутся все живые нити,
Вспыхнут и сгорят, как провода.

И во тьме, внезапно наступившей,
Ты один останешься навек.
Берегись, земное полюбивший,
Счастья пожелавший человек!

Маятник («Если хочешь душу спасти…»)

Если хочешь душу спасти,
Не задерживайся в пути.

Только знаешь ли, как спасти?

А не знаешь — не унывай.
И разбойники входят в рай.

В путь же, друг мой. Не унывай.

Время тянется, но не ждет.
И не вечен времени лёт.

Никого, никого не ждет.

Бог увидит — спит человек,
И тогда пропадай навек.

Все равно, какой человек.

Чудовище («Чудовище сидело и рыдало…»)

Чудовище сидело и рыдало
На каменной вершине под сосной.
Над ним звезда вечерняя мерцала,
Звезда любви — звездою ледяной.

Огней закатных вспыхивали пятна.
Кружились птицы — некуда лететь.
И было все, как сон, невероятно.
Чудовище хотело умереть.

И удивленные глаза смотрели
То на звезду, то на лицо земли.
Но ангелы сойти к нему не смели,
А демоны утешить не могли.

Соседка («Всё, как в печке, сгорает…»)

Всё, как в печке, сгорает
У соседки в саду.
А соседка не знает,
Что уж век, как в аду.

Ей не страшно, не больно,
Не похоже на ад.
И погодой довольна.
Ожидает наград.

«Я — смиренный свидетель,
Объявил кардинал, —
Что ее добродетель
Выше всяких похвал».

«Приведите старушку, —
Приказал сатана, —
Да налейте ей кружку,
Не воды, а вина.

Пусть расскажет, как было.
Факты — прежде всего.
Неужель не любила
Никогда никого?»

Но старушка — ни звука.
Не призналась ни в чем,
Словно адская мука
Ей давно нипочем.

«Почти не касаясь земли…»

Почти не касаясь земли,
Ко гробу пустому спешили.
«…Зачем вы Его унесли,
Куда вы Его положили?»

Неясный колеблется свет,
И страшно от этого света.
И в мир не доходит ответ.
Но сердце не хочет ответа.

Доверчиво бьется оно,
Полно ожиданья, как прежде.
Узнает Его все равно
И в светлой, и в темной одежде.

Зной («Небо молочно-кирпичное…»)