Люк Райнхарт - ДайсМен или человек жребия

• Название: ДайсМен или человек жребия
• Автор: Люк Райнхарт
• Издательство: СОФИЯ
• Жанр: Психология
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91250-824-0

Безбашенная книга и потрясающая пародия на психоанализ, «Дайсмен» увлекателен, насмешлив и шокирующ, настоящий диверсант в тылу американской поп-культуры. В общем — самый культовый бестселлер наших дней.

Одолеваемый депрессией психоаналитик Люк Райнхарт живет с женой и двумя детьми в Манхэттене. Восточная и западная философии с их тщетой объять смысл и бессмысленность его уже просто бесят. Однажды он рискнул доверить игральному кубику выбор своих поступков — и вскоре понял: единственный путь спасения души — позволить все решать жребию. Катясь, как кубик, сквозь секс и психотерапию, Люк распространяет новую религию, забавно сочетая проповеднический пыл и собственную развращенность, ставя дыбом и свою жизнь, и мир вокруг.

---

— Да. Фред Бойд помог мне выкинуть из головы сумасшедшую часть, ну и я осталась… с другой частью.

— Как Фред это сделал?

— Через два дня после того, как ты ушел, когда я плакала и жаловалась и была в ярости где-то с час, он сказал мне: «Тебе следует рассмотреть вариант самоубийства, Лил». — Лил замолчала, улыбнувшись воспоминанию. — Это вроде как привлекло мое внимание, так сказать, и он продолжил: «И еще брось Жребий, чтобы узнать, должна ли ты попытаться убить Люка».

— Добрый товарищ, старина Фред, — заметил доктор Райнхарт и принялся нервно расхаживать взад-вперед перед женой.

— Другой вариант, который он предложил, — что я развожусь с тобой и пробую выйти замуж за него.

— Один из моих настоящих друзей.

— И еще, что я не развожусь с тобой, но начинаю спать с ним.

— Нет больше той любви, как если кто положит жену лучшего друга своего…

— Потом он прочел мне страстную искреннюю лекцию о том, как я позволила своей компульсивной привязанности к тебе ограничивать себя всеми возможными способами, позволила ей заморить все творческие и одаренные воображением «я», которые иначе могли бы жить.

— Мои собственные теории обернулись против меня.

— Так что я бросила Жребий, и с тех пор мыс Фредом наслаждаемся друг другом.

Доктор Райнхарт перестал расхаживать и с удивлением посмотрел на жену.

— Что именно это означает? — спросил он.

— Я пытаюсь излагать деликатно, чтобы ты не расстроился.

— Спасибо огромное. Ты серьезно?

— Я консультировалась со Жребием, и Он велел мне быть с тобой серьезной.

— Ты и Фред теперь… любовники?

— Так это называют в романах.

Доктор Райнхарт некоторое время смотрел в пол (там был новый ковер, смутно отметилось в его сознании), потом опять на свою жену.

— И как оно? — сказал он.

— Очень даже ничего, собственно говоря, — ответила Лил. — Как раз недавно ночью…

— Э-э-э… нет, Лил, детали, правда, не обязательны. Я… гм. Я… ну, что еще новенького?

— Я поступила этой осенью в Колумбийский университет на юридический.

— Ты… что?

— Я дала Жребию на выбор мечты всей моей жизни, и они решили, что я стану адвокатом. Ты разве не хочешь, чтобы я развивалась?

— Но юридический! — сказал доктор Райнхарт.

— Ох, Люк, несмотря на все твое якобы освобождение, ты по-прежнему видишь во мне беспомощную красивую особь женского пола.

— Но ты же знаешь, что я не выношу адвокатов.

— Верно, но тебе приходилось с ними спать?

Доктор Райнхарт потрясенно покачал головой.

— У тебя должно быть разбито сердце, ты должна обезуметь от горя, быть полной тревоги, беспомощной, отчаявшейся, неспособ…

— Ох, кончай это дерьмо, — сказала миссис Райнхарт.

— Это Фред научил тебя так разговаривать?

— Не будь ребенком.

— Верно, — сказал доктор Райнхарт, неожиданно рухнув на диван — который, как он с радостью отметил, остался тем же, что и в его прошлой жизни. — Я горжусь тобой, Лил.

— Можешь кончать с этим тоже.

— Ты проявляешь настоящую независимость.

— Не беспокойся, Люк, — сказала миссис Райнхарт. — Если бы мне нужна была твоя похвала, я не была бы независимой.

— Ты носишь лифчик?

— Если тебе приходится спрашивать, оно не стоит того, чтобы спрашивать.

— Жребий велел мне опять соблазнить тебя, но я даже не знаю, с чего начать. — Он посмотрел на нее, а она опять оперлась о свой новый стол. Она курила, ее локти остро торчали, и она не так уж была похожа на мышку — Я не настроен получить коленом в пах.

Миссис Райнхарт бросила кубик на стол, посмотрела на него и тихо сказала мужу:

— Уходи, Люк.

— Куда?

— Просто уходи.

— Но я тебя еще не соблазнил.

— Ты попытался, и у тебя не вышло. Теперь ты уйдешь.

— Я не видел моих детей. Как мой дайс-мальчик Ларри?

— Твой дайс-мальчик Жребия Ларри в полном порядке. Когда он днем вернулся из школы, я сказала ему, что ты, может, заскочишь, но у него был важный матч по тач-футболу[143], и ему пришлось убежать.

— Он живет по воле Жребия, как хороший мальчик?

— Не очень. Он говорит, что учителя не станут считать решения Жребия законным оправданием тому, чтобы не делать домашние задания. А теперь уходи, Люк, ты должен идти.

Доктор Райнхарт посмотрел за окно и вздохнул. Потом он бросил кубик на диван и посмотрел на нее.

— Я отказываюсь уходить, — сказал он.

Миссис Райнхарт вышла из комнаты и вернулась с пистолетом.

— Жребий велел мне заставить тебя уйти. Поскольку ты бросил меня, юридически ты не имеешь права находиться в этой комнате без моего разрешения.

— Ах-х-х, но мой Жребий велел мне попробовать остаться.

Миссис Райнхарт бросила кубик на стол.

— Считаю до пяти и, если ты не уберешься, буду стрелять.

— Не глупи, Лил, — с улыбкой ответил доктор Райнхарт. — Я не…

— Два, три…

— …Делаю ничего, что заслуживает таких крайних мер. Мне кажется…

БАХ!! Грохот пистолета сотряс всю комнату. Доктор Райнхарт не заставил себя долго ждать: вскочил с дивана и ринулся к двери.

— Дыра в диване является… — начал он, пытаясь улыбнуться, но миссис Райнхарт вновь проконсультировалась со Жребием и начала считать до пяти. Судя по всему, имея лишь ограниченное желание дослушать счет до конца, доктор Райнхарт на предельной скорости бросился к двери и скрылся.

63

Следует признать, что мысль о проникновении в волосатый мужской анус или об аналогичном проникновении в меня несла в себе всю прелесть постановки или получения клизмы на кафедре перед лицом Американской ассоциации практикующих психиатров. Мысль о том, чтобы ласкать, целовать и брать в рот мужской пенис смутно напоминала мне о том, как в возрасте шести-семи лет меня заставляли есть вареные макароны.

С другой стороны, возникающие время от времени фантазии о том, чтобы стать женщиной, извивающейся под каким-то трудноразличимым мужчиной, были волнующими — пока трудноразличимый мужчина не обрастал бородой (бритый или нет, не важно), волосатой грудью, волосатыми ягодицами и уродливым пенисом с разбухшими венами. Тогда я терял интерес. Быть женщиной могло — в случайных фантазиях — быть волнующим. Быть мужчиной, имеющим «сношение» с любым конкретным мужчиной, казалось отвратительным.

Всё это было мне известно задолго до того ноябрьского дня моей избавляющейся от привычек жизни, когда Жребий внятно попросил меня взять на себя труд выйти в мир и дать себя поиметь. Я пошел в Нижний Ист-Сайд, где, по словам Линды, я мог найти несколько гей-баров, название одного из которых я запомнил: «Гордос».

Около 10:30 вечера я вошел в «Гордос», совершенно безобидно выглядящий бар, и был потрясен, увидев мужчин и женщин, сидящих и выпивающих вместе. Более того, там было всего семь-восемь человек. Никто на меня не смотрел. Я заказал пиво и начал рыться в памяти, чтобы понять, не случилось ли так, что я на самом деле вытеснил или неверно услышал правильное название гей-бара. «Гордонс»? «Сордос»? «Содомс»? «Горкийс»? «Мордос»? «Горгонс»? «Горгонс»! Чудесное название для голубого заведения! Я отправился к платному телефону и поискал «Горгон» в телефонном справочнике Манхэттена. Впустую. Удивленный и расстроенный, я сидел в кабинке нелепо нормального бара и размышлял. Вдруг мимо стеклянной двери моей кабинки прошли четыре молодых человека и направились к выходу из бара. Откуда они взялись?

Я вышел из кабинки и побрел вглубь бара, где увидел ступеньки, которые вели на верхние этажи; сверху слышалась музыка. Я побрел наверх, встретил стальной взгляд какого-то экс-полузащитника «Кливлендских медведей»[144], сидевшего перед лестницей, и прошел мимо него в маленький вестибюль. Из-за больших двойных дверей доносилась музыка. Я открыл их и вошел.

В трех футах от меня раскачивались двое молодых мужчин, занятых страстным, глубоким поцелуем. Я почувствовал себя так, будто мой живот отчасти лупят, отчасти ласкают скользким мешком, полным влажных кисок.

Я прошел мимо них в свалку танцующих мальчиков и мужчин и пробрался к свободному столику. Он был где-то два на три дюйма размером и хранил остатки трех бутылок пива, одиннадцати сигарет и помады. После того как минуту-другую я бесцельно и невидяще вглядывался в хаос шума, дыма и мужчин, молодой человек спросил меня, не хочу ли я выпить, и я заказал пиво. Осматриваясь, я обнаружил, что за двумя дюжинами столов сидело совсем немного людей, все мужчины, кроме одной пары среднего возраста по соседству со мной. Мужчина болезненно улыбался, а женщина выглядела невозмутимо и, похоже, приятно проводила время. Когда я посмотрел на них, она уставилась на меня, как на пациента психиатрической больницы, ее муж просто казался нервным; я подмигнул ему.