Марек Малятынский - В тени Канченджанги

• Название: В тени Канченджанги
• Автор: Марек Малятынский
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1983

В 1974 году польские альпинисты совершили восхождение на одну из высочайших вершин Гималаев и мира ― Кангбахен.

Книга написана одним из участников восхождения о драматических событиях подъема.

---

Сходная картина запомнилась мне по экспедиции в Гиндукуш. Дело было около Лунгхо-э-Досаре. С подстраховкой я выбрался на место, напоминавшее котловину. Сделав шаг, я провалился в снег по колено, сделав еще два — увяз по грудь, ледорубом пытался нащупать дно, но не смог. Казалось, под снегом гигантская пустота.

Здесь было нечто подобное. Мы шли с подстраховкой по кромке трещины, ежеминутно зондируя дно, но сам характер рельефа теснил нас вниз. Трещина заметно расширялась… У меня было ощущение, что это должна быть какая-нибудь ужасная, совершенно непроходимая снежная котловина.

Потом мы взяли влево. Солнце светило сквозь туман, шел легкий снег. Было очень жарко. Мы продвигались вверх по краю трещины, вплоть до того места, где она сужалась и над ней образовался мост — снежный конус, наметенный со стенки. Здесь мы обязательно должны пройти!..

В полдень наступила такая чертовская жара — истинная баня! — что мы вернулись в палатку. Немного передохнули в прохладе, натопили воды для питья, а потом изрезали верёвку на петли и приготовили все необходимое, чтобы ставить перила.

В два вышли снова. Первый отрезок от снежного конуса прокладывал Соболь. Основание верёвочных перил мы закрепили внизу, так что приходилось весь свободный конец пропускать через каждый карабин. На покрытом льдом склоне нужно было вырубать ледорубом ступени. А потом мы добрались до навеса, под которым почти горизонтально тянулся четкий ледяной сброс. Над ним нависали сераки… Выглядело это грозно, но, по-моему, это образование ника кой опасности не представляет. Сброс не отколовшаяся часть, скорее он возник в результате эрозионного действия солнца и ветра, а стена и карнизы, пожалуй, составляют единое снежное целое, выходящее на перевал.

У карниза мы пошли в качестве ведущих. Вбивая близко один к другому ледовые крючья и крепя на них петли, я добрался до кромки, из-за которой сверху свисал конец японской верёвки. Было уже поздно, солнце собиралось садиться, ударил мороз, не переставая шел снег. Соболь начал жаловаться, что у него мерзнут ноги и пора возвращаться. Я пытался его приободрить, но он боялся отморозить пальцы.

А это был ключевой момент. Принципиально важно было завершить установку перил, чтобы назавтра кому-то другому не пришлось там упражняться и он мог бы спокойно взойти наверх. Поэтому мы решили, что Соболь возвратится в палатку и приготовит поесть, а я закончу установку перил.

Мы развязались, и он начал спускаться. Опрометчиво?.. Зачем отвлеченно теоретизировать! Я прекрасно знаю, что незыблемое правило альпинизма — оставаться в связке в любой ситуации. Но теперь, когда оставался какой-нибудь десяток метров до японских перил и необходимо было до них добраться, а у Соболя мерзли ноги, я пошел на такой риск совершенно сознательно. Ясно, что ни на каких курсах по альпинизму я ничего подобного не стал бы рекомендовать.

Но правила правилами, практика практикой, а жизнь есть жизнь. В деятельности альпиниста, как и во всякой другой, нужно уметь определять самое важное. Например, когда сходишь с горы, а погода меняется, лучше спуститься быстро с менее надежной страховкой (хотя на курсах тебе этого никогда не порекомендуют), нежели сходить медленно, с жесткой страховкой. И ты предпочтешь поступить так, не правда ли? Сейчас же самое главное было: я должен закончить сегодня этот отрезок. А Соболь? Он опытен, не лучше и не хуже меня, он и один мог спуститься. Естественно, не исключено, что ему что-нибудь свалится на голову или же он почувствует себя плохо, понадобится моя помощь, но вероятность этого была почти минимальной. То же самое могло произойти и со мной. И мы оба сознательно пошли на такой риск… Но чего ради я все это тебе рассказываю?

Мы укрепили с Соболем верёвочные перила на этих полутораста метрах, и это главное! Потом я добрался до японской страховки, до самого ее конца — глубоко вбитого в снег алюминиевого уголка, к которому она была приторочена. Для проверки я нажал на уголок, сидел он крепко.

Возвращаясь, я связал перила японцев с нашей верёвкой, наложив их друг на друга. Теперь в зависимости от обстоятельств их можно было продолжить. В семь я начал спускаться. Было уже темно, а снег все шел и шел…

В палатке мы потом долго готовили еду.

На следующий день, 10 мая, мы встали в семь. Палатка прогибалась под тяжестью снега. За ночь снова нападало. Снаружи висел туман, сквозь который время от времени просвечивало солнце. Шёл легкий снежок. Погода такая, что можно идти, но в равной степени можно и не высовывать носа из палатки… Помни: в подобных условиях, если у партнера нет желания выходить, не следует его уламывать. Но тут все предрешила сама погода. После десяти начался обильный снегопад и продолжался до вечера. Мы стряхивали снег с крыши палатки, а она вновь покрывалась толстым слоем. С кулуара двинулись лавины. Нам стало не по себе, при таких обстоятельствах человека охватывает тревога. У меня появилось ощущение, будто что-то происходит или, может, уже произошло. Мы занимались приготовлением еды, время шло, и я начинал побаиваться, что с перевала на нас сорвется лавина… Соболь чувствовал себя плохо… Вечером мы решили, что рано утром спустимся, собрали рюкзаки и дали знать об этом на базу… Спали мы беспокойно и недолго.

Наутро быстро собрались и после пяти натощак двинулись вниз, жестко страхуясь… Снег оказался глубиной по пояс. Я боялся идти траверсами, обстановка была лавиноопасная и сверху могла сорваться снежная масса. Но на продолжении первой линии перил есть снежный мост, до которого мы с Весеком дошли неделю назад. Итак, мы двинули вниз напрямую и… подгадали самым идеальным образом. Отсюда по азимуту на палатку «двойки» и вниз! Быстро! Прежде чем успеет взойти солнце, которое может сдвинуть массы снега! Дорогу уже преграждал лавинный конус.

Утопая в рыхлом снегу, мы добрались до лагеря II. Там наспех, всухомятку перекусили. Подогревать чай времени не было. Шло состязание с солнцем.

Через полчаса мы начали спуск, пользуясь первыми верёвочными перилами. Ниже тянулось нагромождение из резанных трещинами глыб. Так, словно бы сераки, эти исполинские ледяные блоки, под действием какой-то страшной силы опрокинулись и разбились на куски. И тогда я догадался… Это произошло позавчера или, возможно, вчера ночью. Поэтому и нарастала в душе та непостижимая тревога, ощущение, будто что-то случилось…

Мы постояли с минуту, раздумывая над тем, не подняться ли выше, попытавшись обойти ледопад тем путем, каким шли югославы. Но мы его не знали… и побаивались солнца — оно как раз взошло. А кроме того, если уж здесь сорвалась лавина, то есть надежда, что новых теперь не последует. И мы решили спускаться. Чудовищное нагромождение льда и снега — не знаю даже, как это и назвать, — наши порванные верёвочные перила, то выступающие из-под массивных кусков льда, то исчезающие под ними, одинокая вешка, укрепленная на верхушке недоступного серака, словно бы ее водрузил там некий дух, — все это было странно и жутко.

Мы в волнении разыскивали место спуска, кидаясь то вправо, то влево. Я молил только об одном: чтобы никого из вас не оказалось там… под этой грудой обломков. А время шло… Наконец лагерь I, а потом и база… Теперь ты знаешь все».

Надежды и разочарования

12 мая

Поднялись мы очень рано, в ночной тьме сквозь туман еще мигали звезды. Только кухня была освещена желтоватым светом керосиновой лампы, отсвет ее высоко взмывал в темноту. Шерпы с четырех утра готовили завтрак.

Базовый лагерь постепенно пробуждался. Парни выскакивают из палаток уже одетые, хлопают руками и притоптывают ногами, чтобы согреться. В такой собачий холод ботинки за ночь становятся твердыми как камень. Начинается утреннее хождение между кухней и палатками. Темные силуэты возникают тут и там, кто-то споткнулся о камни и чертыхнулся, во тьме слышны вопросы, произносимые вполголоса:

— Запасные батарейки взял? Кто одолжит шарф? В каких ботинках ты идешь наконец: в обычных или утепленных?

Вчера вечером казалось, будто мы застегнуты на последнюю пуговицу, но всегда как-то так получается, что перед самым выходом вспоминаешь какие-то забытые мелочи.

Наконец, закутавшись в пуховые куртки, мы расселись на кухне, а Таши наливает нам в тарелки, как и ежедневно, молочный суп. Вот еда, которая вызывает меньше всего нареканий; это, как принято у нас говорить, блюдо на все вкусы. Уже стоя, мы проглатываем по куску хлеба, запиваем чаем — и в путь!

Я иду затянуть рукав палатки: Вальдек и Юзек еще спят, сегодня они никуда не идут, но изнутри до меня доносится негромкое предостережение Вальдека:

— Марек, опасайся камней с Рамтанга.

«Мы не всегда, — подумалось мне, — замечаем в нем то, что он и сам старается не выказывать прямо — доброжелательность и товарищескую заботу».