Марек Малятынский - В тени Канченджанги

• Название: В тени Канченджанги
• Автор: Марек Малятынский
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1983

В 1974 году польские альпинисты совершили восхождение на одну из высочайших вершин Гималаев и мира ― Кангбахен.

Книга написана одним из участников восхождения о драматических событиях подъема.

---

— Ладно, Шимек, перестань! Мы приведем в порядок другую палатку. — Доктор был уступчив.

Наступили сумерки, когда к лагерю приблизилась одинокая фигура. Это был Петр. Последние метры он одолевал с громадным трудом. Делал несколько шагов и замирал, опершись о ледоруб. Но вот и конец пути. Тяжело дыша, он молча сел на рюкзак.

— Петр, что с Мацеком? Нам показалось, что вы идете вместе?

— Он вернулся на базу… со склонов Рамтанга… Говорил, будто у него началось кровотечение… то есть, что из носа пошла кровь… или что-то в этом духе, — прошептал он и с сомнением махнул рукой. — Я прихватил часть его снаряжения… и это меня доконало, — тихо добавил он.

Солнце уже зашло, стало совсем холодно. Парни забрались в «рондо» и подали мне ботинки, чтобы я очистил их от снега: ночью обувь приходится держать в спальном мешке. Я нагреб еще большую кучу снега у самого рукава — мы будем натаивать из него воду — и последним забрался в палатку. Все небо было затянуто тучами. Задувал ветер, донося с разных сторон отзвуки срывавшихся со склонов Кангбахена небольших лавин.

Мы уже лежали сонные в спальных мешках, а Весек, почти всадив нос в мое ухо, нашептывал:

— Марек, знаешь? У меня обычные страхи перед штурмом. Помнишь пик Коммунизма? Это всего лишь 7500 метров, а самочувствие было ужасное. Мне казалось тогда, что я уже не взойду. У меня мерзли ноги, охватывала какая-то апатия, хотя перед штурмом я был в приличной форме. А сейчас я далеко не в самой лучшей — у меня все время забиты пазухи, и мне трудно идти.

— Весек, не преувеличивай! Ты несся сегодня вверх как ракета. А если ты не справишься, не бойся… я на спине втащу тебя на самую вершину…

— Я что-то плохо акклиматизируюсь. Эти пазухи и простуды…

— Вероятно, поэтому ты такой невыдержанный и сварливый.

— Да, я знаю… — приуныл он. — Я теряю контроль над собой. Но я цапаюсь только с Вальдеком и Соболем, а с тобой, пожалуй, нет? — с надеждой спросил он.

— Всё о'кей!

13 мая

Я проснулся первым. Было пасмурно. «Кажется, до рассвета еще далеко», — подумал я, но стрелки моих часов показывали около девяти.

— Чёрт возьми, как поздно! — зло выругался я. — Ребята, подъем!

Ночью, видимо, выпало много снегу, и утром в занесенных палатках было темно, поэтому мы и спали, как сурки. Из ближайших палаток не доносилось ни малейших признаков жизни: коллеги, вероятно, тоже спали каменным сном, изнуренные вчерашними трудами.

Плато производило впечатление белой пустыни, словно бы здесь ни разу не ступала нога человека.

— Проклятие! — обеспокоился Войтек. — Навалило добрых тридцать сантиметров!

Уже перед выходом мы разбудили Петра и условились о времени радиотелефонной связи. Петр, еще не придя в себя со сна, не знал, отправится ли он сегодня со своей группой выше.

Мы двинулись вверх вчетвером: Войтек, Рубинек, Весек и я. Было морозно, но погода стояла хорошая, безветренная, светило солнце. Проложенная несколько дней назад дорога начисто исчезла под свежим слоем снега.

— Склоны могут оказаться лавиноопасными, но, пока мороз, лавин быть не должно, — рассуждал Рубинек вслух.

С большим трудом мы добрались до серака. Дальнейший путь вел вверх по ледовому сдвигу, потом мы начали траверс по ровному сбросу влево, утопая в глубоком снегу. Перед нами оставался только крутой снежный склон, ведущий на терраску, где лед сераком должна была стоять палатка лагеря III. Мы пока шли не в связке, чтобы каждый мог по своему усмотрению регулировать темп и продолжительность передышек, но даже и теперь, когда становилось очень круто и падение лавины не исключалось, мы так и не удосужились взять верёвку и связаться. Зной, усталость и вдобавок к этому уверенность, что цель буквально в нескольких шагах, начисто заглушили наши сомнения; не безрассудство ли это?

Еще минута, и мы стояли на снежной терраске, а перед нами в тумане маячил невысокий желтый силуэт палатки. Последним подошел Рубинек.

— Вы видели? Прямо за вами… перед самым моим носом… со склона ухнула снежная доска. — Он тяжело дышал. — Хорошо, что в этот момент там никого не оказалось.

Но это не произвело на нас большого впечатления, не побудило к раздумьям. Ведь все мы были уже здесь, возле палатки — цели сегодняшнего перехода!

Палатка «рондо» прогибалась под толстым слоем пушисто го снега. У стен намело полуметровый сугроб. Оттяжки ослабли, стойка погнулась. Мы стряхнули снег с крыши, прокопали вход в рукав и, поскольку начался обильный снегопад, без лишних слов принялись по очереди заползать внутрь.

Пол наполовину залило водой, внутри были в беспорядке разбросаны вещи, доставленные группой Петра, верёвки, остатки продуктов. Но, несмотря на царивший здесь холод, несмотря на отсутствие уюта и беспорядок, у «рондо» имелось одно громадное преимущество. В этой палатке можно было стоять во весь рост, да и места столько, что мы уместились бы все вшестером. «Рондо», пожалуй, самая большая и тяжелая палатка, когда-либо поднятая в Гималаях так высоко. Ведь ее вес без стойки — двадцать килограммов!

Мы стали готовить обед: суп-пюре, говядину с картофелем, чай, вафли и снова чай.

Вечером мы связались с базовым лагерем. Мацек сообщил, что ночью выпало много снега и Вальдек с Юзеком отложи ли свой выход на завтра. До полудня было солнечно, потом туман, а после обеда снова повалил мокрый снег. Они обеспокоены ненадежной погодой, которая может расстроить все наши планы. На базу с «двойки» спустились шерпы. Пасанг Дава споткнулся и упал при спуске с морены. Он слегка пострадал и неизвестно, сможет ли участвовать в дальнейшей операции. Мы простились с базой, пожелав им хорошей погоды на завтра, в радиотелефоне заскрежетало, после чего послышался чуть хриплый голос Рогаля.

Как мы и предполагали, группа Петра весь день провела в лагере. Они измучились при подъеме, а кроме того, так поздно встали, что выходить не было смысла. В «двойке» после полудня тоже шел снег. Когда же он кончится?!

Мы уже готовились ко сну, когда Войтек придвинулся ко мне поближе и разоткровенничался. Хотя нас беспокоила плохая погода, он был настроен оптимистически, словно положение изменилось к лучшему.

— Завтра мы, пожалуй, выйдем на перевал и заложим лагерь. Надеюсь, нам повезет и все пойдет быстрее. Хорошо, что группа Петра сегодня немного отдохнет. Они не в лучшей форме… Мне немного совестно, что я выпал из их группы, но… Збышек оказался без партнера, и, хотя после прошлогоднего перелома ноги он ходит медленно, в профессиональном отношении безупречен, надежен в связке, и… с ним я просто способен одолеть любую высоту. Мы здесь вместе прокладывали дорогу, тогда я увидел его в деле и абсолют но в нем уверен.

Мы поговорили еще минуту-другую, потом воцарилась тишина. Слышался только мерный шелест снега, сыплющегося на палатку.

14 мая

В путь мы отправились после девяти, неся в рюкзаках две «турни», доставленные сюда шерпами, запас продуктов и кое-что из личных вещей. Утром сказали себе, что выйдем на перевал, заложим лагерь, а потом, кто знает, возможно, отправимся выше. К ночи, однако, мы должны вернуться в «рондо» под сераком, в котором остались наши спальные мешки. Все зависело от погоды.

Мы задержались возле насыпавшегося конуса, образовавшего снежный мост над трещиной. Начинавшиеся здесь верёвочные перила тянулись вверх направо, а выше над нашими головами нависали ледяные козырьки сераков. Выглядело это крайне грозно, надо было идти в связке.

— Марек, раз ты с рюкзаком, то я, пожалуй, буду ведущим, — решил Весек.

Переправившись по снежному мосту, он начал подниматься и через минуту исчез за снежной верхушкой. верёвочные перила вздрагивали, то натягиваясь, то свободно обвисая, — признак того, что Весек продолжает путь. Наконец сверху донесся приглушенный голос:

— Ма-а-рек! Чего ты стоишь?

Я начал подниматься. Было очень круто, под тонким слоем снега (Весек почти весь его сбросил) ощущался твердый лед. Верёвка тянула меня вверх. Продвигаясь на передних зубьях кошек с тяжелым рюкзаком за спиной, подгоняемый дергающейся верёвкой, я с трудом удерживал равновесие. Но потом, однако, воспользовался верёвочными перилами и вскоре добрался до крюка. Отсюда начинался траверс. Верёвка ровно тянулась по наклонному снежному полю. Дальше нависала внушительная стена сераков. Там, где она соприкасалась со склоном, образовался почти отлогий же лоб. Вероятно, он был очень тесным: Весек передвигался под ледовым навесом, согнувшись вдвое. Я шел по крутому склону. И следы Весека, на которые я ступал, срывались подо мной, падая вниз большими снежными комьями.

Наконец я добрался до желоба, от которого вниз к трещинам террасы уходил снежный склон. Внутри (буквально внутри!) желоба Соболь и Весек через каждые несколько метров вбили крючья, к которым намертво привязали верёвочные перила. Я восхищался их идеей покорения барьера сераков, отличной страховкой, а также красотами самой дороги. Сильно согнувшись, я вжимался в желоб так, чтобы не высовываться из него. Я продвигался медленно, подчас на четвереньках, надо мной была жесткая, зеленоватая крыша карниза, а под ногами, на полшага вправо, — пропасть. Внизу сквозь туман я различал террасированные снежные поля, иссеченные темными шрамами расщелин.