Расселл Джонс - Выше головы!

• Название: Выше головы!
• Автор: Расселл Джонс
• Жанр: Детективная фантастика

Каким может быть будущее, в котором хотелось бы жить? Не воевать за него, не умирать за него, а жить в нём? Не в идеальной утопии, но в живом обществе со всеми его плюсами и минусами, проблемами и радостями…

Историй о таком будущем не много, и созданы они в другое время. Сегодня приходится иметь дело с новыми задачами, и каждый из острых вопросов современного мира получит, так или иначе, свой ответ.

Главный герой Рэй прибыл на удалённую станцию с надеждой найти своё место среди людей. Он понятия не имел, что место ему уже определено, роль назначена — и ждут его дела, с которыми справиться сможет только он.

Цикл повестей. Начало цикла базируется на рассказе «Богомол и орхидея». Сам рассказ был существенно переделан.

Иллюстрации: Nasinix, Яна Конопатова; обложка: meissdes.

---

Именно она определила разницу между человеком — и плодами технического прогресса, способными превзойти своего создателя в очень многом. Но не во всём.

Смогу ли я вернуться к своему ненадёжному статусу «почти такой же, как вы», если воспользуюсь возможностями другой стороны? Я уже проделал такое в лифте, но тогда ситуация затрагивала только меня, только моё здоровье. А теперь я должен буду изучать информацию, которая открыта лишь ИскИнам, и люди допускаются к ней в исключительных случаях. А заявление о навязывании сексуальных отношений второй степени однозначно не подходит под определение «исключительного»!

В этом суть Фикс-Инфо — защитить и при этом не потерять ни байта данных. О, если бы Нортонсон был настроен защищать себя! Если бы он хотел обелить своё имя, если бы хотел сражаться! Тогда можно было бы отправить запрос логосу, чтобы беспристрастная машина сама просеяла информацию и вынесла свой вердикт. Такое иногда допускалось, но лишь по прямому запросу подсудимого. Вот только подсудимый ничего не собирался делать. Потому что сдался.

Я — нет.

Глядя в сторону «троицы», я зарезервировал отдельную кабину в библиотеке, чтобы спокойно изучать тайны, не предназначенное для посторонних глаз. Потом заглянул в энциклопедию. Оказалось, что Юнона Тернбулл была не только идеологом «информационной ответственности». Она ещё и выступала против насильственной каталогизации. Тот же временной отрезок, что у Зенэйс Ёсимото — время, когда человечество было готово отдать ИскИнам свою свободу взамен на безопасность. Юнона Тернбулл участвовала в протестах — и была убита в уличных беспорядках. Это серьёзным образом повлияло на отношение к её работам…

Тем лучше — она вполне годится как пример человека с искрой в терминологии Виктора Туччи. Держалась до последнего за свои принципы. Знала, что самое важное, что важнее даже собственной жизни.

А может, просто перед ней никогда не ставили настоящий выбор?

Азим Стрикер

Я покинул библиотеку в начале обеденного троечасья — и побрёл, куда глаза глядят. По привычке ноги принесли меня к едальням Центральной Зоны.

Ещё утром мы стояли здесь с Йоханом, подглядывали за завтракающими девушками и обсуждали, как выручить Нортонсона. Теперь столовые и кафе были заполнены теми, кто работал в дневную — основную или, как её называли, «производственную» — смену. В субботу это были в основном Администраторы и врачи, а также профэксперты, спамеры и прочие консультанты. Осознав, сколь велики мои шансы получить приглашение — хотя бы на разговор — я поспешил свернуть в коридор, ведущий к лифтам.

Лифтовая зона также не обещала покоя, но оттуда можно будет пройти в незаселённые блоки. Доступ у меня был — теперь я точно был в этом уверен. Такой доступ, которого не было ни у кого из людей. Разумеется, при исполнении определенных должностных обязанностей временно давали дополнительные полномочия. Но временный доступ — это временно, а у меня теперь это навсегда.

Формально ничего необычного не случилось. Два месяца назад я бы вообще не удивился! Я и сейчас знал, кто я, как я появился на свет, почему у меня номер вместо фамилии и что он означает. Ещё был предупреждающий знак. И кнопка — я вспоминал о ней всё реже, но она никуда не делась. Сам-то я не изменился — просто отвык воспринимать себя как не человека.

До «Кальвиса» все твердили, что если «бэшки» стали почти как «свои», то уж нам, «ашкам», будет куда проще ассимилироваться. Мы поверили в это. Я поверил — так и не смог до конца разувериться! И едва на «Тильде» мне дали понять, что мой предупреждающий знак никого не беспокоит, эта надежда воскресла. Леди Кетаки, Нортонсон, Юки, Ирма — они относились ко мне как к полноценному! Поэтому подтверждение статуса, полученное от ИскИнов, ощущалось как приговор.

Люди могли заблуждаться, ошибаться, менять точку зрения, даже лгать, логосы — нет. И если Инфоцентр признал меня андроидом, значит никаких исключений не будет. И никаких надежд. Никогда.

Я сам не понимал, чего хочу, пока не потерял это. А ведь даже объяснял Ирвину, кто я и почему я такой! Спорил! Но где-то очень глубоко внутри моего «Я» жила уверенность, что я смогу однажды стать человеком. Смогу быть человеком. Мечта, которой больше нет. И осознал я её именно в тот момент, когда утратил.

Нужно было как-то переварить это. Я не был готов к такой правде. Не умел обходиться без надежды, что всё изменится. Пока я не разберусь с самим собой, бессмысленно продолжать изыскания. И без того я узнал достаточно — больше, чем положено человеку.

Мне повезло — у лифтов происходило событие, в тени которого и слон бы затерялся: старшую группу детского сада везли показывать космос. Первый раз в жизни.

Было их двадцать два, каждому по пять лет, так что гомон стоял — уши закладывало. Плюс провожающие: родители, братья и сёстры, воспитатели и няни — все важные люди, которые не могли не присутствовать в столь значимый момент.

«Посвящение, — подумал я, и это старомодное слово как нельзя лучше подходило к ситуации. — Инициация…»

Первая экскурсия за борт станции — едва ли не самое важное в этом возрасте событие — приходилась на конец весенней четверти. Официально в детском саду «четвертей», конечно, не было, как и экзаменов с каникулами, но на них всё равно ориентировались. Старшая группа подготавливала к школе, и детишки понемногу приучались к формату, который будет определять их жизнь следующие одиннадцать лет.

Насколько я помнил, второй выход произойдёт уже в первом классе — станет подарком для начинающих школьников. Они впервые наденут тяжёлые скафандры и смогут «потрогать пустоту». И тогда они будут воспринимать всё иначе — сквозь призму первого опыта и новых знаний.

Сегодня им предстояло «поздороваться с космосом», а заодно (хотя сами они слабо это осознавали) продемонстрировать свои навыки и привычки. А также степень спатиотимии — «боязни неограниченных пространств», которая свойственная восьмидесяти процентам родившихся на станциях. Всё это потом войдёт в индивидуальные планы, станет основой для дальнейшего обучения и отразится в рекомендациях по выбору профессии.

Но думать о скучных методах совсем не хотелось. Я забыл о своих тяжёлых мыслях и ненадолго задержался, спрятавшись в нише у санитарной комнаты, чтобы понаблюдать за радостной толпой.

Малыши, одетые в «рабочие» комбо (полнофункциональные, как у инженеров), толпились в центре площадки — шумная иллюстрация броуновского движения. Она были возбуждены настолько, что некоторые даже подпрыгивали от волнения. Их путешествие начнётся с долгого ожидания в лифтовом вагоне, и за это время они успеют успокоиться и даже заскучать. Фейерверк чувств — синдром предвкушающей радости — был едва ли не обязательной частью церемонии. Они пересказывали друг другу правила безопасности, носились туда-сюда между теми, кто провожал, и теми, кто сопровождал, или стояли, сжав кулачки и зажмурившись. А некоторые смотрели на большие часы над входом в лифты, и считали секунды до отбытия.

Взрослые присаживались на корточки и терпеливо отвечали на вопросы: «А что там будет? А сколько мы там будем? А ты боялась в первый раз?» Они сами когда-то проходили через такое, и, глядя на малышей, улыбались, вспоминая своё волнение и восторг. Старшие браться и сёстры подбадривали, не упуская возможности пошутить: «Не потеряйся там — космос большой!» Никого младше пяти не было, что понятно — в таком шуме и взрослому было тяжело.

«Космос! Настоящий! А я не боюсь!» — можно было расслышать в общем гаме. — «Я совсем не боюсь! Молодец! Ромка, замри на секунду!»

Я им страшно завидовал, даже зубы пришлось стиснуть, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица.

Даже после сотен выходов этот первый раз запомнится на всю жизнь. Мысли и чувства, которые будут переполнять их при первом взгляде на Великую Звездную Бездну, станут основой для очень многого. Кто-то сделает первый выбор профессии — или утвердится в уже сделанном. Кто-то впервые засомневается в том, что казалось незыблемым, — когда от космоса тебя отделяет лишь очень толстое стекло, многое воспринимается иначе. Кто-то познакомится с настоящим собой — со своим страхом. И все они станут чуточку старше.

Очень важный день. У меня его не было.

Когда я увидел космос, я был взрослым. Более того, я уже знал, кто я. И это не было «выходом» — под предлогом дополнительных испытаний Проф-Хофф вывез нас в стыковочную зоны «Дхавала», чтобы мы хотя бы разок выглянули наружу. Знакомство продлилось пятнадцать минут, но для меня и того меньше: Чарли скрутил приступ спатиотимии, и мне пришлось уводить его внутрь, а потом помогать почиститься. Он всё извинялся, что не дал мне посмотреть, а я отшучивался, что и так увидел достаточно…